Александр Тамоников - Атомный перебежчик

• Название: Атомный перебежчик
• Автор: Александр Тамоников
• Жанр: Боевики: Прочее
• ISBN: 978-5-04-166981-2

Одна из самых популярных серий А. Тамоникова! Романы о судьбе уникального спецподразделения НКВД, подчиненного лично Л. Берии. Роман о военном времени, о сложных судьбах и опасной работе неизвестных героев, вошедших в ударный состав «спецназа Берии». 1943 год. На территории Норвегии немцы начали разработку нового оружия небывалой разрушительной силы. По сведениям советской разведки, молодой ученый Венге, обладая секретной информацией, отказался участвовать в фашистском проекте и пытался бежать за границу. Группе майора Максима Шелестова поручено разыскать Венге и привлечь его к работе над новым оружием, но уже на стороне СССР. Одного разведчики не учли: на побережье Норвегии, куда по плану операции должна высадиться группа Шелестова, ей уже был приготовлен смертельно опасный сюрприз… «Эта серия хороша тем, что в ней проведена верная главная мысль: в НКВД Лаврентия Берии умели верить людям, потому что им умел верить сам нарком. История группы майора Шелестова сходна с реальной историей крупного агента абвера, бывшего штабс-капитана царской армии Нелидова, попавшего на Лубянку в сентябре 1939 года. Тем более вероятными выглядят на фоне истории Нелидова приключения Максима Шелестова и его товарищей, описанные в этом романе». – С. Кремлев

---

Александр Александрович Тамоников Атомный перебежчик

© Тамоников А. А., 2022

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

Глава 1

Оберштурмбаннфюрер Франц Ветцлер сверлил гневным взглядом сидевшего перед ним ученого. Кулаки, которыми следователь уперся в стол, побелели. Физики, ученые! Черт бы их побрал, этих нытиков и слюнтяев! Все немцы в едином порыве следуют призывам фюрера, не щадят себя, куда бы ни поставила их родина в эти трудные годы. Кто-то на фронте, кто-то здесь, в Германии. Но находятся же вот такие, которые пускают слюни и твердят, я, мол, не могу, мне не позволяет моя внутренняя позиция.

– Вы осознаете, Гейзенберг, такие понятия, как долг немца, ответственность перед рейхом? – продолжал Ветцлер, с трудом сдерживая рвущийся крик.

Вот уже несколько месяцев в гестапо пытаются убедить известного физика Вернера Гейзенберга начать работать в проекте по изучению ядерной энергии. И все это время следователи слышат одно и то же: мы не должны, ответственность перед всем человечеством, страшные последствия… Какое дело немецкой нации до всего человечества! Этот сброд с разным цветом кожи, расселенный по всем континентам, не стоит наших размышлений и заботы. Их право – умереть и освободить место под солнцем для чистокровных арийцев, для высшей расы.

Ветцлер прошелся по кабинету, нащупывая в кармане сигареты. Курить хотелось неимоверно, но в Германии проповедовался здоровый образ жизни, и курение в кабинетах и общественных местах не приветствовалось. Тем более среди членов партии.

Следователь выдержал положенную паузу, посматривая на ученого. С каждым вызовом обрабатывали Гейзенберга все жестче и жестче. Указание самого Кальтенбруннера: убедить ученого сотрудничать в рамках ядерного проекта. И не гнушаться никакими методами. Интересы рейха превыше всего! Сегодня будет разыгран очередной, скорее всего, последний спектакль. И именно в духе самого обергруппенфюрера – убежденного антисемита, человека, относящегося с презрением, граничащим с ненавистью, ко всем людям с сексуальными отклонениями. Кальтенбруннер был предан идеям фюрера, как никто другой. Больше того, он был предан лично Гитлеру. И поэтому пользовался особым доверием в высшем эшелоне власти Германии.

Начальник РСХА несколько дней назад вызвал Мюллера и предложил ему форсировать работу с учеными по привлечению лучших умов Германии к ядерным разработкам. В кабинете находился и Кальтенбруннер. Ни для кого в Главном управлении имперской безопасности не было секретом, что именно Кальтенбруннеру Генрих Гиммлер вскоре оставит свое кресло.

Вернер Гейзенберг был нужен нацистам, и поэтому с ним так долго нянчились. Кальтенбруннер посоветовал начальнику гестапо «снять белые перчатки» и подготовить правдоподобные доказательства того, что Гейзенберг был гомосексуалистом. Чистота нации требовала самого сурового отношения к людям с такого рода отклонениями[1]. Ученый должен был перетрусить и согласиться.

Ветцлер стоял у окна. Пустынная Принц-Альбрехт-штрассе под окном, по которой лишь изредка проезжали легковые машины, вызывала раздражение. Почему люди сторонятся здания Главного управления имперской безопасности, стараются не ходить и не ездить по этой улице? Для кого работает весь аппарат РСХА? Для всех немцев! И вот для этого худого человека со щеточкой усов под носом, который упорно отказывается работать на науку современной Германии. Ну что же. Он вынуждает обойтись с ним жестко.

Ветцлер вернулся к столу и уселся на стул напротив ученого, положив ногу на ногу. Оберштурмбаннфюрер заговорил голосом смертельно усталого человека, у которого все силы ушли на праведные дела по перевоспитанию немцев, и теперь он просто вынужден так поступить. Теперь он с полным правом «умывал руки».

– Вот что, господин профессор. Я должен признаться, что после каждого вашего визита в гестапо следователи с брезгливостью протирают спиртом перьевые ручки, которыми вы подписывали ваши показания и листы допросов. А также стулья, на которых вы сидели. Поймите, обычным немцам это до такой степени неприятно, что их брезгливость вполне можно оправдать.

– Не понимаю вас, – напряженным голосом заговорил Гейзенберг и заерзал на стуле. – Я что, болен?

– Больны, – с готовностью кивнул следователь. – Можем считать это болезнью, можем распущенностью. Но в любом случае общество таких отклонений личности не приветствует и отторгает из своей здоровой среды. Это общественное мнение, пока. Здоровая нация не приемлет такой грязи. Я говорю о гомосексуализме, профессор. Об этой грязной, отвратительной утехе.

– Что? – ученый уставился на Ветцлера, не понимая, относиться к его словам как к глупой шутке или пугаться по-настоящему.

Оберштурмбаннфюрер смотрел на собеседника, слегка барабаня пальцами по столу и чуть покачивая носком начищенного сапога. Он старался изобразить на лице горькое сожаление. Нельзя сразу давить на человека презрением; пусть постепенно осознает весь ужас своего положения, тогда он сам кинется навстречу с мольбами о помощи, сам начнет искать выход из ситуации.

А Гейзенберг не мог справиться с собой. Он шарил руками по одежде, не понимая, что он ищет. Потом профессор нашел в кармане платок и стал старательно вытирать руки, как будто испачкался в чем-то. И тут же, похолодев, понял, что подтверждает подозрения этого человека. Он не заразен, ему нечего стыдиться! Это все нелепо и сейчас же разъяснится. Он ждал, что следователь вдруг заявит, что все это лишь навет злоумышленников и завистников. Выходки его научных оппонентов, которые не брезгуют и такими методами. Он даже надеялся и готов был простить, если следователь вдруг рассмеется и заявит, что это была лишь шутка. Но Ветцлер молчал.

– Это невозможно, – вкрадчивым и немного заискивающим голосом заявил ученый. – Этого не может быть, никогда и ни у кого в нашем роду не было таких наклонностей. И я никогда не испытывал ни тяги, ни интереса… Только к женщинам, я женат, я законопослушный гражданин и счастливый отец семейства.

– Хватит! – оборвал Гейзенберга следователь. – Ваше мнение меня не интересует, господин физик. Я не верю словам, слова – это только пустой звук. Моя работа – верить фактам и неопровержимым доказательствам. И они у меня есть!

Гейзенберг смотрел на следователя, с ужасом стиснув пальцы рук. Ветцлер поднялся со стула, обошел стол и взял в руки папку. Он стал резко, с ожесточением листать подшитые страницы и перечислять имена и фамилии свидетелей, подтверждавших факты совокупления профессора с мужчинами.

– Лотар Келлер, стюард международного экспресса Берлин – Берн, показал, что застал вас в августе 39-го года в купе поезда с неким господином, коммивояжером из Бремена. Якоб Бухольц, владелец маленького отеля, заявил, что вы в ноябре того же года тайком провели в свой номер молодого человека. Адам Кернер, электрик берлинской электрической компании, сознался, что был вашим любовником на протяжении полутора лет, с весны 41-го до осени 42-го года. Госпожа Ханна Эггер собственноручно выставила вас из дома, где вы снимали квартиру, когда вы забыли запереть дверь…

– Нет, нет, нет! – закричал ученый, закрывая лицо руками, как будто хотел спрятаться от этого нелепого, страшного сна. – Это все навет, злой умысел. Кому-то надо меня очернить. Они лгут, лгут!

– Лгут? – громко и холодно прозвучал под потолком голос следователя. Прозвучал, как колокол набата. – Тогда посмотрите фотографии, которые нам предоставили свидетели…

Гейзенберг поднял голову: перед ним на стол шлепнулись и чуть разлетелись несколько снимков. О ужас! Он смотрел и не верил своим глазам. Он не узнавал этого мужчины, не узнавал помещения, в котором все происходило. А происходили там кошмарные вещи. Двое обнаженных мужчин в постели, обнимающие друг друга. И не только… Боже! И в одном из них Гейзенберг узнал себя. Нет, это не он… но очень похоже. А вот здесь его лицо, он точно узнавал свое лицо, но как… Мистика! Ведь никогда, ни в юности, ни в зрелом возрасте, у него не было ни потребности, ни интереса и никакого желания заниматься этим с мужчинами!

И ученый, выронив на пол фотографии, заплакал. Он зарыдал как ребенок, переполняемый отчаянием, безнадежностью последствий. Чья-то злая шутка, чьи-то дикие козни… Но чьи? Это уже ничего не значило. Гейзенберг хорошо знал, что за такое поведение ему грозит концлагерь. Все, прощай доброе имя, прощай карьера ученого и университетского преподавателя, прощай наука. Забвение, позор, уничтожение! Смерть, это просто смерть. Еще не физическая, но – моральная, нравственная. А за ней и физическая вскоре. Ведь без науки, без всего того, чем Гейзенберг жил многие годы, он жить уже не сможет.

Чужая рука легла ему на плечо и по-дружески чуть сжала его. Ученый поднял измученный взгляд. Следователь грустно улыбался ему и понимающе кивал головой. И от этого взгляда, от прикосновения, в котором уже не было брезгливости, эта рука на плече показалась ему рукой Господа. Сейчас оберштурмбаннфюрер Ветцлер показался ему самым близким, почти всемогущим человеком. И Гейзенберг готов был заплатить за эту дружбу и поддержку чем угодно.