Клайв Льюис - Хроники Нарнии: последняя битва. Три повести

• Название: Хроники Нарнии: последняя битва. Три повести
• Автор: Клайв Льюис
• Жанр: Героическая фантастика
• Год: 2022
• ISBN: 978-5-04-167140-2

«Жил-был мальчик, которого звали Юстас Кларенс Вред, и фамилия подходила ему как нельзя лучше. Родители называли его Юстасом Кларенсом, а учителя – Вредом. Не могу сказать, как обращались к нему друзья, потому что друзей у него не было. Он звал своих родителей не «папа» и «мама», а по имени, Гарольд и Альберта. Они были чрезвычайно современными и передовыми людьми: ели вегетарианскую пищу, не курили, не пили, носили экологически чистое бельё. В их доме почти отсутствовала мебель, кровати в спальне были жёсткими, а окна всегда стояли нараспашку. Юстасу Кларенсу нравились животные, особенно насекомые: мёртвые, насаженные на булавку жуки, – а ещё книги, в которых содержались точные сведения и фотографии элеваторов или толстеньких иностранных детей, занимающихся физическими упражнениями в образцовых школах…»

---

Удовольствие (совсем новое для него) нравиться людям и, даже в большей степени, ощущение, что и ему нравятся люди, удерживало Юстаса от отчаяния, потому что быть драконом оказалось печально. Он вздрагивал, случайно увидев своё отражение, когда пролетал над горным озером; терпеть не мог огромные крылья на спине, похожие на те, что у летучей мыши, и свои ужасные кривые когти; боялся оставаться один, но при этом стыдился окружающих. По вечерам, если его не использовали как грелку, он потихоньку уходил из лагеря и сворачивался, словно змея, между лесом и водой. В таких случаях, что удивительно, утешать его чаще других приходил Рипичип. Благородная мышь покидала весёлую компанию, сидевшую вокруг лагерного костра, и садилась около головы дракона, с наветренной стороны, чтобы не ощущать дыма из его ноздрей. В случившемся с Юстасом Рипичип видел поразительную иллюстрацию того, как может повернуться колесо Фортуны, и говорил, что если бы принимал его в своём доме в Нарнии (вообще-то это был не дом, а нора, куда не влезла бы даже голова дракона, не говоря уже о теле), то привёл бы более сотни примеров, когда процветающие императоры, короли, герцоги, рыцари, поэты, любовники, астрономы, философы и волшебники попадали в самые неблагоприятные обстоятельства, но затем оправлялись и жили счастливо. Это, возможно, звучало не очень утешительно, но Юстас всегда помнил, что слова Рипичипа шли от самого сердца.

Разумеется, над всеми, словно туча, висел вопрос, что делать с драконом, когда они будут готовы плыть дальше. Все старались не говорить при нём об этом, но иногда до него доносились фразы вроде: «Уместится ли он вдоль одного борта? Тогда придётся перетащить весь наш багаж в трюме к другому борту для равновесия», – или: «Нельзя ли его тянуть на буксире?» – или: «А он не сможет всё время лететь?» – но чаще всего говорили: «Как же мы его прокормим?» И бедняга Юстас всё отчётливее понимал, что, оказавшись на корабле, он с самого первого дня был явной помехой для всех, а сейчас стал ещё большей. И это въелось в его сознание, совсем как браслет в лапу. Он знал, что, если теребить его огромными зубищами, будет только хуже, но не мог сдержаться и время от времени пытался стащить его, особенно жаркими ночами.

Через шесть дней после их высадки на Драконий остров Эдмунд проснулся неожиданно рано. Едва начало светать, но уже можно было различить стволы деревьев между лагерем и заливом, но не дальше. А проснулся он потому, что вроде бы слышал какие-то шорохи, поэтому приподнялся на локте и осмотрелся. Через минуту ему почудилось, что по опушке леса двигается тёмная фигура. Он сразу подумал: «Может, неправда, что на этом острове нет аборигенов?» Затем решил, что это Каспиан – тот примерно того же роста, – хотя знал, что Каспиан рядом спит, на своём месте. Эдмунд прихватил шпагу и отправился на разведку.

Когда крадучись он подошёл к лесу, тёмная фигура всё ещё была там. Сейчас Эдмунд хорошо видел, что этот человек меньше Каспиана, но больше Люси, и вовсе не собирается убегать. Со шпагой наготове он уже хотел бросить вызов незнакомцу, но тот вдруг тихо спросил:

– Это ты, Эдмунд?

– Да. А ты кто?

– Ты не узнаёшь меня? Это я, Юстас.

– Боже! И правда ты. Как я рад…

– Тише, – прервал его Юстас и пошатнулся, словно его не держали ноги.

Эдмунд подскочил к нему и подставил плечо.

– Эй, что с тобой? Тебе плохо?

Юстас долго молчал, и Эдмунду уже показалось, что он потерял сознание, когда раздался наконец его голос:

– Это было страшно. Ты не поймёшь… но теперь всё в порядке. Мы можем куда-нибудь пойти поговорить? Мне пока не хочется встречаться с остальными.

– Да, конечно, куда угодно – да хоть вон на те скалы. И ещё хочу сказать, что очень рад тебя видеть – ну, когда ты снова выглядишь как обычно. Наверное, это было трудное для тебя время.

Они направились к скалам и уселись там, глядя на залив и постепенно светлеющее небо с исчезающими одна за другой звёздами. И только одна, яркая, лишь спустилась ниже к горизонту, но осталась светить.

– Я не стану рассказывать тебе одному, как стал… драконом, это потом, сразу всем, чтобы покончить с этим, – сказал Юстас. – Кстати, я даже не понимал, что я дракон, пока не услышал, когда вернулся сюда утром, как вы произносите это слово. А вот как снова обрёл человечье обличье – расскажу.

– Начинай.

– В прошлую ночь я чувствовал себя несчастным больше, чем обычно. Да ещё из-за этого чёртова браслета всё болело…

– А сейчас прошло?

Юстас засмеялся – совсем не так, как привык слышать Эдмунд, и браслет легко соскочил с его руки.

– Вот он, и любой, кому захочется, может забрать его себе. Я уже говорил, что лежал без сна и раздумывал, что же будет со мной дальше. И тогда… – Он помолчал, прежде чем продолжить: – Но имей в виду: это всё мог быть просто сон. Я не знаю.

– Давай дальше, – попросил Эдмунд, набираясь терпения.

– Ну что же, ладно. Я поднял взгляд и увидел то, чего совершенно не ожидал: ко мне медленно приближался огромный лев. К тому же была одна странность: ведь вчерашняя ночь выдалась безлунной, а лев казался серебристым, будто от лунного света. Он подходил всё ближе, и я ужасно испугался. Ты, может, думаешь, что я, дракон, без труда мог бы справиться с любым львом, но это был другой страх, какой-то благоговейный. Я боялся не его зубов, а его самого – если ты понимаешь, о чём я. Он подошёл ко мне совсем близко и посмотрел в глаза, а я крепко зажмурился, хотя это было ни к чему, потому что он приказал мне следовать за ним.

– То есть он говорил?

– Не знаю. Теперь, когда ты спросил, я думаю, что нет, но тем не менее приказал. И я знал, что должен повиноваться, поэтому встал и пошёл. И он повёл меня долгим путём в горы. Странно, но, где бы мы ни шли, всюду льва заливал лунный свет. И вот наконец мы оказались на вершине горы, которой я никогда раньше не видел. Там был сад – деревья, плоды и всё прочее, – а в самом центре колодец. Я понял, что это колодец, потому что было видно, как вода бьёт ключом с его дна, но этот оказался гораздо больше, чем другие, и походил на большую круглую ванну с мраморными ступенями, которые вели в его глубину. Вода была прозрачная, и я подумал, что, если окунусь в него, лапа перестанет болеть, но лев сказал, что мне нужно сначала раздеться. Не забудь: я не уверен, что он произнёс хоть слово.

Я собирался объяснить, что не могу раздеться, потому что на мне нет одежды, но вдруг подумал, что драконы в родстве со змеями, а змеи могут сбрасывать кожу. Наверняка лев именно это и имел в виду. И я принялся царапать себя, засыпал всё вокруг чешуёй. Когда она наконец исчезла, я стал царапать чуть глубже, и вслед за чешуёй с меня, словно с банана, полезла шкура. Через минуту-другую я вылез из неё совсем. Шкура лежала у моих ног и выглядела омерзительно. Чувство, которое я испытал, прежде чем направиться к колодцу, чтобы искупаться, не передать словами.

Собираясь опустить ноги в воду, я взглянул вниз и увидел, что они такие же костлявые, грубые, сморщенные и чешуйчатые, как были прежде. «Ну и ладно, – сказал я себе. – Это значит, что у меня внизу другая одёжка, поменьше размером, и мне нужно сбросить и её». Я снова принялся царапать и рвать, и эта нижняя шкура тоже сползла, я вылез из неё, оставил лежать рядом с первой и пошёл к колодцу.

И всё повторилось. Тогда я подумал: сколько же ещё шкур придётся содрать, прежде чем я смогу погрузить в воду свою лапу? Содрал и сбросил я и третью шкуру, но, взглянув на себя в воде, понял, что всё не так уж хорошо.

Тогда лев сказал (хотя я и не уверен, что он произносил эти слова): «Ты должен позволить мне раздеть тебя». Должен признаться, я жутко боялся его когтей, но, поскольку был близок к отчаянию, всё же лёг на спину и приготовился терпеть адскую боль.

Первый рывок был такой глубокий, словно когти льва ухватили меня за сердце. И когда он начал сдирать с меня шкуру, от боли я едва не терял сознание. Единственное, что давало мне силы вынести это, – осознание, что кожа сдирается. Знаешь, это как сдирать корку с заживающей ранки: больно, но в то же время забавно видеть, как появляется новая нежная кожица.

– Я тебя понимаю, – сказал Эдмунд.

– Да, он содрал всю эту ужасную шкуру – так же как я сам сдирал три раза, только тогда не было больно, – и вот она лежала на траве, толще, темнее и узловатее, чем те, прежние. А я был гладкий, как ободранный прутик, и даже стал, кажется, меньше ростом, чем себя помнил. Затем он схватил меня – что мне не понравилось, потому что, лишившись шкуры, я стал очень чувствительным, – и бросил в воду. В первый момент я почувствовал жгучую боль, а потом вода стала просто восхитительной, и я плавал и плескался и чувствовал, что боль из руки уходит, и тут увидел почему: я снова стал мальчиком. Ты не можешь представить, как я обрадовался, увидев собственные руки. Я понимал, что на них совсем нет мускулов, что они никуда не годятся по сравнению с руками Каспиана, но всё равно был так рад увидеть их! Немного погодя лев вытащил меня из воды и одел…