Карл Уве Кнаусгор - Моя борьба. Книга четвертая. Юность

• Название: Моя борьба. Книга четвертая. Юность
• Автор: Карл Уве Кнаусгор
• Жанр: Современная зарубежная литература
• Год: 2022
• ISBN: 978-5-00131-419-6

Четвертая книга монументального автобиографического цикла Карла Уве Кнаусгора «Моя борьба» рассказывает о юности главного героя и начале его писательского пути. Карлу Уве восемнадцать, он только что окончил гимназию, но получать высшее образование не намерен. Он хочет писать. В голове клубится множество замыслов, они так и рвутся на бумагу. Но, чтобы посвятить себя этому занятию, нужны деньги и свободное время. Он устраивается школьным учителем в маленькую рыбацкую деревню на севере Норвегии. Работа не очень ему нравится, деревенская атмосфера – еще меньше. Зато его окружает невероятной красоты природа, от которой захватывает дух. Поначалу все складывается неплохо: он сочиняет несколько новелл, его уважают местные парни, он популярен у девушек. Но когда окрестности накрывает полярная тьма, сводя доступное пространство к единственной деревенской улице, в душе героя воцаряется мрак. В надежде вернуть утраченное вдохновение он все чаще пьет с местными рыбаками, чтобы однажды с ужасом обнаружить у себя провалы в памяти – первый признак алкоголизма, сгубившего его отца. А на краю сознания все чаще и назойливее возникает соблазнительный образ влюбленной в Карла Уве ученицы…

---

Щеки опять погорячели.

– Немного. – Я пожал плечами.

– Ого, да ты писатель! – воскликнул Реми, – ниче себе. – Он расхохотался. – Я за всю жизнь ни одной книжки не прочел. Даже когда в школу ходил. Вообще подальше от них держался. А ты? – он посмотрел на Франка.

– Я кучу прочел. Такие книжки, где про то, как коктейли делать.

Оба громко расхохотались.

– Это считается? – Реми посмотрел на меня. – Ты ж писатель. Такие книжки, где выпивку делать учат, – это литература?

Я растянул губы в улыбке.

– Книга – она и есть книга, – ответил я.

Они помолчали.

– Ты, слышал, из Кристиансанна? – спросил Франк.

Я кивнул.

– У тебя там телка есть?

Я чуть подумал.

– И да, и нет, – сказал я.

– И да, и нет? Это уже интересно! – обрадовался Реми.

– Прямо для тебя вариант, – Франк посмотрел на Реми.

– Для меня? Ну не. У меня они либо есть, либо нет.

Они снова умолкли и отхлебнули кофе.

– А дети у тебя есть? – поинтересовался Реми.

– Дети? – переспросил я. – Какие на хрен дети, мне всего восемнадцать!

Наконец-то реплика в тему.

– Вообще-то в жизни и такое бывает, – сказал Реми.

– А у вас что, дети есть? – спросил я.

– У Франка нету. А у меня есть. Сын. Девять лет. Со своей матерью живет.

– С ней у Реми было «либо есть», – встрял Франк.

Они засмеялись. А после оба посмотрели на меня.

– Ладно, чего мы его прямо в первый день достаем, – сказал Реми и поднялся. Следом за ним поднялся и Франк. Они взяли куртки и вышли в коридор.

– Ты про тусу подумай, – сказал Реми. – Мы у Хеге будем – на случай, если передумаешь.

– Да он же не знает, где Хеге живет, – сказал Франк.

– По верхней дороге поднимешься, а там четвертый дом слева. Сам увидишь. Рядом с домом машин будет много. – Он протянул руку – Давай, приходи. Спасибо за кофе!

Когда дверь за ними закрылась, я пошел в спальню и, улегшись на кровать, вытянул руки и ноги и прикрыл глаза.

К дому подъехала машина. И остановилась.

Я открыл глаза. Опять гости?

Нет. Где-то хлопнула дверь. Это мои соседи, кто бы они ни были, вернулись домой. Может, ездили в Финнснес за покупками.

Ох, как же меня тянуло позвонить и поговорить с кем-нибудь из знакомых!

Еще хотелось спать – уснуть, чтобы оказаться подальше от всего, но не получалось. Вместо этого я пошел в ванную, разделся и снова принял душ. Эдакий способ обмануть себя, заставить поверить, будто затевается что-то новое. Спать, конечно, лучше, но и душ неплохо. С мокрой головой и в липнущей к спине рубашке я сел и продолжил писать. Двое подростков бродили по лесу. Они боялись лис. Каждый сжимал в руке пистолет, стреляющий пистонами, чтобы, если лисы появятся, отпугнуть их. Внезапно они услышали выстрелы. Они бросились туда, откуда доносились выстрелы, и прибежали к мусорной свалке посреди леса. А возле лежали двое мужиков – они стреляли крыс. На этом месте внутри у меня словно струна натянулась, меня захлестнули радость и сила, я как будто печатал слишком медленно, буквы не поспевали за историей, и чувство это было чудесным – чистым и блестящим.

Стрелявшие в крыс мужики ушли, и подростки притащили два стула и стол, сидели и читали порножурналы, и один из мальчишек – тот, кого звали Габриэль, сунул член в бутылочное горлышко, и его вдруг что-то ужасно укололо, а когда он вытащил член, то увидел, что на головке сидит жук. Гордон смеялся так, что свалился со стула. Они забыли о времени, и когда Габриэль опомнился, было слишком поздно. Когда он вернулся домой, отец был в ярости, до крови разбил ему кулаком губы и запер в котельной. Там мальчик просидел всю ночь.

Когда я закончил, оставалось несколько минут до половины восьмого, а рядом с пишущей машинкой лежала стопка из семи листов. От ликования меня тянуло рассказать об этом. Кому угодно! Кому угодно!

Но я был совершенно один.

Я выключил машинку, сделал несколько бутербродов и ел их, стоя на кухне возле окна. Внизу по дороге, под начинающим сереть, но по-прежнему синеватым небом, кто-то быстро прошагал. Из туннеля одна за другой выехали две машины. Мне необходимо было выйти куда-нибудь. Дома сидеть больше не получалось.

И тут в дверь постучали.

Я открыл. За дверью стояла женщина лет тридцати в футболке и брюках. Черты лица мягкие, нос крупный, но не чрезмерно. Глаза карие. И добрые. Темно-русые волосы стянуты в хвост.

– Добрый день! – сказала она. – Вот решила с тобой познакомиться. Я твоя соседка сверху. И еще мы с тобой коллеги. Я тоже учитель. Меня Туриль зовут. – Она протянула мне руку.

Пальцы у нее были тонкие, но рукопожатие крепкое.

– Карл Уве, – представился я.

– Добро пожаловать, – она улыбнулась.

– Спасибо, – поблагодарил я.

– Я слышала, ты вчера приехал?

– Да. На автобусе.

– Ясно. Поболтать мы с тобой еще успеем, а сейчас я просто хотела сказать, что если тебе что-то понадобится – ну, там, сахар, кофе или постельное белье, да мало ли что – ты заходи, не стесняйся. Вот, например, радио у тебя есть? У нас одно точно лишнее!

Я кивнул.

– У меня плеер есть, – сказал я, – но спасибо. Очень мило с вашей стороны.

«Очень мило».

Она заулыбалась.

– Ну, тогда увидимся, – проговорила она.

– Да, увидимся, – ответил я.

Она ушла, а я все стоял в прихожей. Да что же это со мной творится?

После каждой встречи как ударенный.

Нет, надо пройтись.

Я оделся, чуть замешкался в ванной перед зеркалом, поправляя берет, вышел, запер дверь и направился вниз по дороге. Когда я спустился чуть ниже, из-за полосы гор показалось море, четкой линией отрезанное от неба. В небе неподвижно висели два больших белых облака. Вдоль противоположного берега фьорда шел маленький ботик. Фюглеойфьорден – вот как этот фьорд называется. А остров – разумеется, Фюглеойе, Птичий остров. Первопроходцы, небось, посмотрели и подумали: так, как этот фьорд назовем? Фискефьорден – Рыбный фьорд? Нет, так мы уже предыдущий назвали. А давайте назовем его Птичий фьорд? Да! Отлично придумано!

Я двинулся дальше, мимо рыбоприемника, совершенно пустынного, с нахохленными чайками на крыше, а затем до поворота, откуда дорога вела наверх. Прямо за последним домом вставала гора. Здесь не было никаких промежуточных этапов, к которым я привык там, где вырос, никаких зыбких, непонятно как называющихся участков, не принадлежащих ни человеку, ни природе. Здесь природа – и не та ласковая тихая природа Сёрланна, а дикая, суровая и обветренная, арктическая – начиналась прямо у порога.

Тут домов сто, навскидку?

Здесь, на дальнем севере, у подножия гор, у самого моря.

Ощущение было такое, будто я иду по краю света. Будто за ним ничего уже нет. Еще шаг – и мир останется позади.

Ох, как же потрясающе, что я буду здесь жить.

Кое-где в окнах домов, мимо которых я проходил, я замечал движение. Блики телевизора. Все это словно тонуло в шуме разбивающихся о берег волн или вплеталось в него, а ровный и размеренный рокот моря как будто превратился в свойство воздуха, так что воздух теперь мог не только похолодеть или потеплеть, но и звучал громче или тише.

Передо мной появился дом, где, судя по всему, жила эта самая Хеге. По крайней мере, возле дома стояло несколько машин, из-за открытой двери на веранду доносилась музыка, а за большими окнами по моде семидесятых я разглядел сидящую за столом компанию. Меня тянуло подойти и постучаться, вряд ли они ждут от меня чего-то, я тут никого не знаю, вот и стесняюсь, все вполне естественно, поэтому можно будет просто молча сидеть и пить, пока выпивка не подействует и не растопит сжавшееся в комок сердце.

Раздумывая так, я не остановился и даже шаг не замедлил: заметь они, что я остановился в замешательстве, – и решат, будто что-то обо мне знают.

Наверное, мне хочется выплеснуть радость, но это было совершенно ни к чему, к тому же мне надо писать, думал я, шагая дальше; и вот уже дом остался позади. Ну все, теперь слишком поздно.

Возле своей двери я посмотрел на часы. Всю деревню я обошел за пятнадцать минут.

Значит, в течение целого года вся моя жизнь будет протекать внутри этих пятнадцати минут.

По телу пробежала дрожь. Я вошел в прихожую и снял верхнюю одежду. И, хотя знал, что это лишнее, запер дверь и не отпирал ее всю ночь.

На следующий день я никуда не выходил – сидел за столом, печатал, смотрел на людей, которые время от времени появлялись внизу на дороге и снова исчезали из виду, расхаживал по квартире, размышлял, что скажу во вторник на уроках, придумывал одну за другой приветственные фразы и пытался разработать стратегию в отношениях с учениками. Сперва надо выяснить, какой у них уровень. Может, в самом начале следует провести тесты по всем предметам? И уже по результатам решать, что дальше? Хотя нет, тесты – это чересчур, как-то очень авторитарно получится, слишком по-учительски.

Тогда, может, придумать им задания и пускай дома их сделают?

Нет. Каждый урок надо чем-то занять, так что лучше дать задания прямо в классе. Завтра их и придумаю.