Карен Уайт - Когда я падаю во сне

• Название: Когда я падаю во сне
• Автор: Карен Уайт
• Жанр: Зарубежные любовные романы
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-04-103177-0

1951 год На берегу реки стоит покрытый мхом дуб, Древо Желаний, что издавна хранит чужие секреты. По легенде, если написать свое сокровенное желание на ленте и положить ее в дупло, то оно сбудется. Три подруги – Маргарет, Битти и Сисси – решают испытать судьбу. Они загадывают желания, которые действительно начинают сбываться. Но совсем не так, как бы им хотелось. Наши дни Ларкин возвращается в необитаемый, полуразрушенный после пожара дом, где она когда-то жила со своей матерью Айви и с Сисси, которая их обеих вырастила. Пытаясь понять, из-за чего начался пожар в доме, Ларкин окунается в тайны далекого прошлого, и это заставляет ее переосмыслить собственную жизнь и отношение к любимым.

---

Дважды звонили папа и Беннетт. Я не взяла трубку, убеждая себя, что безопасность на дороге превыше всего. Можно подумать, мне нужны отговорки. Добравшись до дома Сисси, я наконец перестала плакать и сделала вид, будто у меня все в порядке. Этим навыком я владею в совершенстве.

Не прошло и десяти минут после моего приезда, и вот я снова в пути. Сисси обещала рассказать, куда мы едем, но они с Битти то и дело перебивали друг друга, так что я ничего не смогла разобрать.

– Говорите по очереди! – прикрикнула я. Перелет, долгая дорога и нехватка кофе сделали свое дело. – Ты первая, – обратилась я к Сисси, зная, что ей будет приятно.

– Мы едем в старый дом твоей бабушки. Тот самый, в котором родилась твоя мама.

Я взглянула на Битти в зеркало заднего вида.

– Эта земля отошла штату еще до моего рождения, дом нам уже не принадлежит. Зачем маме ехать туда?

Битти сделала большие глаза, а Сисси потупилась, разглядывая свои руки. Ногти у нее всегда коротко подстрижены; сколько я себя помню, она красит их светло-розовым лаком одного и того же оттенка. Удивительно, как мало здесь все меняется.

– Что такое? Я чего-то не знаю?

– Твоя семья по-прежнему владеет Карроумором и землями вниз по реке, – ответила Битти, кладя руку мне на плечо. – Это опасное место, поэтому мы решили, что тебе следует держаться от него подальше.

– Не понимаю. – И почему в моей семье все так сложно? Честное слово, иногда мне жаль, что я не круглая сирота, какой пытаюсь казаться своим нью-йоркским коллегам. – Не надо было мне приезжать, – проворчала я, словно обиженный ребенок.

Сисси недовольно взглянула на меня. Я впервые увидела ее без прикрас: семидесятисемилетняя морщинистая старуха, покрытая солнечными пятнами от долгого сидения на берегу и в саду.

– Не говори так, Ларкин. Может быть, твоя мама попала в беду. Она нуждается в тебе.

Битти сжала мое плечо.

– Если она попала в беду, просто скажи себе: нужно надеяться на лучшее. Не забывай, следует всегда верить в лучшее.

Она говорила это раньше, когда я уезжала из Джорджтауна навсегда. Тогда Битти подарила мне золотую цепочку с тремя подвесками: перьевой ручкой, пальметто[7] и стрелкой. «Я горжусь тобой, – сказала она. – Ты отправляешься навстречу новой жизни, и вот мой тебе подарок. Пусть он напоминает о мечте и о родине, которая навсегда останется твоим домом». Я спросила, что означает стрелка, она ответила: «Ты должна сама это выяснить». С тех пор я ношу цепочку не снимая и всегда прячу под одеждой, чтобы избежать лишних расспросов.

– Твоя мама – необыкновенная, Ларкин, – произнесла Сисси. – И ты тоже. Она со многим справилась, справится и с этим.

В ее лице смешались гнев и нежность, неразделимые, неотличимые друг от друга. С самого раннего детства Сисси внушала мне, что моя принадлежность к семье Дарлингтонов делает меня безупречной – самой умной, самой красивой, самой талантливой. Она пребывала в убеждении, что мне суждено стать звездой, несмотря на все свидетельства обратного.

Желание быть похожей на маму – свободолюбивую, открытую всему новому и пренебрегающую общественным мнением – только подпитывало мои иллюзии. Все детство и юность мне казалось, будто я имею полное право помыкать родными и близкими, поскольку стою на пути к славе.

Сначала такое поведение помогло мне приобрести подруг, которых привлекал ореол звездности, но в конце концов они устали от моего мнимого превосходства и неприкрытого хвастовства. Все, кроме Мейбри и Беннетта: те дружили со мной, несмотря ни на что, пока однажды я не обнаружила – они такие же, как все остальные.

Я перевела взгляд на дорогу, по-прежнему чувствуя на плече ладонь Битти. Она как будто помогала мне сдерживать слова, готовые выплеснуться наружу.

Пока мы ехали, Сисси рассказывала о Карроуморе и происхождении его названия. Однажды, когда Айви была маленькая, отец привез ее туда, и она положила ленточку в дупло старого дуба под названием «Древо Желаний».

– Всего один раз? – Во мне кипели разочарование и возмущение. – Мама была там всего один раз, и ты считаешь, что сейчас она поехала именно туда?

– Вовсе не один раз, – подала голос Битти с заднего сиденья. – Как только Айви научилась водить машину, она приезжала туда, и довольно часто.

– Откуда ты знаешь? – резко спросила Сисси.

– Айви сама рассказывала. Она говорила, что таким образом хотела быть ближе к Маргарет, своей матери.

– А мне ни словом не обмолвилась, – недовольно проворчала Сисси.

– Ей не хотелось тебя расстраивать.

Сисси вся окаменела.

– Сбавь скорость, – велела она. – Нужно повернуть направо; там проселочная дорога, ее легко пропустить.

– Надо же, ты помнишь, как туда доехать, – пробормотала Битти.

– Может, Айви не единственная, кто навещал дерево.

По обеим сторонам дороги плотным забором стояли низкорослые сосны. Равнинные земли предпочитают скрываться от посторонних глаз, оберегая свои секреты, словно вечерняя примула перед закатом.

– Здесь поворот, – подсказала Сисси.

– Знаю. – Я повернула машину, вспомнив и этот поворот, и брешь между деревьями. Шорох шин по песку пробудил забытые воспоминания. – Я уже была здесь раньше. Очень давно, – пояснила я, почувствовав на себе взгляды пожилых дам.

Я без подсказки повернула на развилке налево. Деревья и кусты сгрудились плотнее, словно шепчущиеся дети.

«Хочу открыть тебе тайну», – говорит мама. Она ведет машину, а я, совсем еще маленькая, сижу на пассажирском сиденье. Я приподнимаюсь, чтобы выглянуть в окно, и ремень безопасности впивается в шею.

– Да, я уже была здесь раньше, – убежденно повторила я, не в силах определить: запах разросшегося сада – это воспоминание или реальность.

По обеим сторонам сузившейся дороги стояли кирпичные столбы, призванные сдерживать буйную растительность, к ним приварены большие железные петли – останки некогда внушительных ворот. Растрескавшийся раствор и выпавшие кирпичи служили наглядным свидетельством поражения в битве со стихией.

Солнце нырнуло за облако, и нас накрыла тень. У меня зазвонил телефон.

– Это папа. Сисси, ответь, пожалуйста. Скажи ему, где мы, на случай, если связь прервется.

Я сильнее нажала на газ. Из-под колес полетели камушки. Мама здесь, предчувствие не обманывает. Я словно вернулась в свой сон и падаю, ожидая столкновения с землей.

– Он уже едет, – сказала Сисси. – С ним Беннетт.

Я резко затормозила:

– Зачем он его взял?

Сисси вскользь глянула на меня:

– Потому что нам может понадобиться помощь.

Я надавила на педаль, и машина рванулась вперед. Дорога превратилась в две песчаные колеи, разделенные полосой травы. Заросли поредели, и вдруг вместо сосен и мелий по обеим сторонам потянулись дряхлые дубы. Согнутые от старости стволы склонялись над нами, словно пытаясь разглядеть получше. С искривленных ветвей свисали лохмотья мха.

Я хотела спросить, почему Беннетт с отцом и зачем они пытались до меня дозвониться, но отвлеклась. На шестах и ветках висели полые тыквы, таращась круглыми отверстиями. В прошлый раз я испугалась их странного вида, а мама рассказала мне про ласточек – они селятся в тыквах, потому что за сто лет сосуществования с человеком разучились строить гнезда.

Мы с мамой подошли к старому дереву у реки; его ствол шире нашей машины. Мама отпустила мою руку, вытащила из кармана скатанную ленту и прижала ее к сердцу.

– Что это? – спросила я.

– Желание. Я написала его на ленте.

– Что за желание?

Мама опустилась рядом со мной на колени; я хорошо это запомнила, потому что впервые заметила, как она смотрит сквозь меня, будто я призрак.

– Если скажу, не сбудется. Это все равно что загадать желание до того, как начнешь задувать свечки на торте.

Она засунула ленту в узкое отверстие в стволе. Небо потемнело: стая ласточек, оглушительно щебеча, вернулась к своим гнездам.

– Нам пора. – Мама пошла прочь, даже не взяв меня за руку, словно торопилась побыстрее уйти.

Не раздумывая, я вытащила ленту и развернула ее. На ней были какие-то слова. Я еще не умела читать, поэтому не поняла, что там написано.

Я смотрела маме вслед, крепко сжав кулачки. Сисси обязательно бы рассказала про желание. Она ничего от меня не скрывала: по ее мнению, я была весьма развитой для своего возраста. Мама всегда говорила, чтобы я не торопилась взрослеть и наслаждалась детством. А мне хотелось поскорее вырасти и стать похожей на нее.

Я сунула ленту под резинку трусов, побежала за мамой и, сев в машину, пристегнулась без напоминаний.

– Что такое? – спросила Битти.

Сама того не заметив, я нажала на тормоз.

– Просто… – Я повернулась к Сисси, ведь она знала маму лучше всех нас. – Мама здесь, я чувствую.

Мы доехали до конца дубовой аллеи и оказались перед развалинами Карроумора. Старинный особняк в неоклассическом стиле величественно возвышался над согбенными деревьями; даже обвалившаяся крыша и зияющие оконные проемы не нарушали образа светской дамы, приветствующей гостей. Из второго этажа, точно поднятые кулаки, торчали кирпичные дымоходы. Коринфские колонны невозмутимо тянулись вверх, несмотря на осыпавшуюся штукатурку и полуразрушенные основания.