Роман Злотников - Настоящее прошлое. Крушение империи

• Название: Настоящее прошлое. Крушение империи
• Автор: Роман Злотников
• Жанр: Попаданцы
• Год: 2022
• ISBN: 978-5-04-162084-4

Роман Злотников, в прошлом капитан МВД РФ, преподаватель психологии и стрельбы. Автор нескольких научных работ. Суммарный тираж проданных книг превышает 10 миллионов экземпляров. В 2015 году писатель стал лауреатом городского фестиваля фантастики «Роскон», получил «Серебряный Роскон» за роман «Землянин. На службе Великого дома». Роман Злотников пишет в жанре боевой фантастики, участвует в писательских конвентах и книжных фестивалях. Герои произведений автора, как правило, обладают сильным характером и даже в самых опасных ситуациях не забывают о долге и верности своим принципам. Продолжение цикла про попаданца в СССР. Вторая книга о старом успешном мужчине, который переместился в четырехлетнего мальчика. Теперь он вынужден повзрослеть заново и столкнуться с развалом Советского Союза. Рома Марков окончил школу. Впереди то, что называется «взрослая жизнь». И начальные ее годы придутся на то время, когда могучая империя под названием «Советский Союз» стремительно неслась к своему краху. Что будет с ним происходить в эти нелегкие времена? Чего он сумеет достичь? Какие потерпит неудачи? Какие извлечет из них уроки?

---

Аленка с Изабель ходили все время вместе, как шерочка с машерочкой. И все время болтали. Я чувствую, за эти десять дней моя любимая очень сильно подтянула французский. Куда больше, чем я.

Еще одно событие, которое, кстати, возможно, окажет какое-то влияние на будущее, состоялось во время нашего посещения роскошного фирменного магазина Louis Vuitton на Елисейских Полях. Мама Изабель впечатлилась нашими советскими фибровыми чемоданами, обозвав их adorable vintage, и решила подарить нам новомодную продукцию всемирно известной марки, заявив, что более удобных чемоданов в мире нет и быть не может. И вот там я углядел одну вещь, которую уже давно искал. А именно – чемодан на колесиках!

Увы, нужной мне модели в продаже не оказалось. То есть колесики у чемодана были, а вот выдвижной алюминиевой ручки не имелось. Вместо нее к чемодану приспособили мягкую ременную петлю, за которую и предполагалось тянуть его за собой… Увидев, что я огорченно завис, мадемуазель Жорийяр тут же поинтересовалась, в чем у меня проблема, после чего мгновенно вытребовала управляющего, которому поставила задачу обеспечить «этому обаятельному молодому человеку» все, что он желает. Из дальнейшего разговора с управляющим выяснилось, что о такой модели чемодана, которую я хочу, он никогда не слышал. Даже вот эта модель, которая на колесиках, встала на производство не так давно и считалась самой современной. Потому как приделывать колесики к чемодану придумали вообще не французы, а американцы. Ну а Louis Vuitton просто не так давно выкупили у них патент. Так что мне пришлось довольствоваться имеющейся моделью… Но после покупки управляющий пригласил меня в кабинет, где попросил меня хотя бы наброском нарисовать, что именно я имел в виду. Ну я и нарисовал несколько вариантов выдвижных ручек для чемоданов. Как-никак художественная школа за плечами. Управляющий несколько минут разглядывал мои рисунки, после чего спросил меня, как со мной можно будет связаться, если мои наброски заинтересуют их фирму. Я сказал, что лучше всего это сделать через мадемуазель Жорийяр и ее дочь. На этом наше посещение магазина Louis Vuitton и закончилось.

А перед самым отъездом по психике советского человека был нанесен еще один удар. Мсье Жерар подарил нам визит в «Мулен Руж». Аленка все представление просидела пунцовая, но глазки при этом сверкали, что твои звезды. А уж какие она бросала на меня взгляды… Но, увы, ночевали мы в разных комнатах. Она – с папой, а я с дедом.

Возвращение в Москву было омрачено хреновой погодой, из-за которой нам пришлось почти сутки просидеть безвылазно в Шарль-де-Голле. Увы, в настоящее время самолеты не умели садиться при низкой облачности и уж тем более дожде. Так что по причине плохой погоды можно было зависнуть в аэропорту вылета на многие часы, а то и сутки. Выехать же из аэропорта было нельзя. Во-первых, у нас уже закончилась виза, так что нас бы просто никто не впустил обратно на территорию Франции, а во-вторых, у нас уже совсем не было денег. Все было спущено подчистую…

Предложение мсье Жерара дома никого не заинтересовало. Поэтому ни на Парижский марафон, ни куда-то еще я больше не поехал. Так что жизнь постепенно вошла в обычную колею – утренняя пробежка вдоль Невы, универ, легкая тренировка, три-четыре часа за пишущей машинкой. В феврале я выцыганил в военкомате направление на курсы подготовки водителей в ДОСААФ. Ну и установил кое-какие дополнительные контакты. Чтобы мне подтвердили ту самую приписку, которую дали еще дома. Ну его на хрен, эту войну… А в марте снова приехала Аленка, и мы с ней, кроме всего прочего, пробежались по кабинетам нашего факультета, где я представил ее как свою невесту и их будущую студентку, ненароком помянув, что по возвращении из армии собираюсь продолжить учебу именно в ее группе. Где бы и в каком бы университете или институте она ни находилась… А что – я гордость универа и факультета или как? Хотят меня и дальше видеть в своих рядах – пусть поспособствуют. В это время в универе как раз проходили «Дни открытых дверей», так что специально искать и договариваться о встрече ни с кем не потребовалось.

Ну а в середине мая, как я уже упоминал, мне пришла повестка…

– Так, призывник, ты кто?

Я поднял взгляд. Передо мной, слегка нависая, возвышался дюжий мужик в обычном полевом ПШ с погонами капитана. Но отчего-то с парашютиками с крылышками на петлицах. У ВДВ ж своя форма – ну такая, чтобы майка-тельник была уголком видна. Или я что-то путаю?

– Марков Роман, товарищ капитан! – бойко ответил я, подскакивая. Армейские привычки сработали раньше, чем мозги. Капитан окинул меня удовлетворенным взглядом.

– Так, команда какая?

Я ответил. Капитан нахмурился:

– Так, иди за мной, – после чего повернулся и двинулся куда-то в глубь коридоров.

Петляли мы не очень долго. Пара поворотов, и мы ввалились в какой-то кабинет, в котором сидел старшина сверхсрочник. Ух ты! А такие что, еще остались? Их еще не всех в прапоры переаттестовали?

– А ну-ка покажи личное дело вот этого гвардейца? – приказал ему капитан. Прапор недовольно покосился на него, но не стал ничего возражать. Только буркнул мне:

– Имя, фамилия, команда…

Я назвался. Он порылся в своих завалах и выдал капитану папку. Тот заинтересованно раскрыл ее и углубился в чтение.

– Фьюи, – присвистнул он через пару минут, после чего уставился на меня плотоядным взглядом. – Пойдет. Оформляй мне этого взамен заболевшего!

– Но, товарищ капитан… – вскинулся прапор.

– Что такое?! – взрыкнул тот. – Забыл, какая у меня команда? А ну шевелись давай!

И уже через два часа я вместе с двумя десятками таких же стриженых пацанов трясся в электричке Ленинград – Псков, потихоньку занимаясь осознанием факта, что все мои усилия оказаться подальше от этой никому не нужной войны пошли полным прахом…

На КМБ[10] нас привезли в полевой лагерь неподалеку от деревни Череха. Здесь на постоянной основе был дислоцирован один из полков семьдесят шестой гвардейской воздушно-десантной дивизии, которую все называли Псковской. Так что оснащение и содержание учебного пункта для новобранцев повесили на шею именно этой части. Но жили мы совершенно отдельно – в палатках.

Как выяснилось, для десантника я, со своими ростом, весом и размерами, все-таки оказался крупноват, зато мой студенческий статус и полный набор открытых – от «А» до «С», категорий в водительском удостоверении привели к тому, что я был отобран для дальнейшей учебы на сержанта-водителя. Но откомандировывать меня туда должны были только после полного прохождения КМБ, или, как это сейчас называлось, учебного пункта, и принятия присяги. Как, впрочем, и всех остальных, кто был отобран для обучения по каким-то более сложным воинским специальностям.

Сам КМБ занял где-то месяц. Но начался он только после того, как прибыли последние команды призывников. Вследствие чего те, кто, в отличие от меня, прибыл в первых командах, провели в этом лагере целых два с лишним месяца… Втянулся я быстро. Когда я учился в военном училище, мы тоже на лето уходили в полевые лагеря и также жили в палатках. Так что для меня все было более-менее знакомо. А вот многим из тех, кто попал в такие условия впервые, поначалу было тяжко. Но потом втянулись все. Человек – тварь приспосабливаемая и способна выжить в таких условиях, в которых любое животное быстро отдаст концы. Люди приспособились к жизни на всей поверхности планеты – от экватора и до ледовитых океанов, от долин и впадин, расположенных ниже уровня моря, и до склонов и вершин гор, освоив их до высот ажно в четыре с лишним километра. Да ни одно животное не имеет такого протяженного ареала расселения! Причем произошло это в седой древности, когда никакими особенными технологиями люди еще не обладали.

На присягу ко мне приехали родители с сестренкой, дедуся и Аленка. Несмотря на то что мне с моими почти метр девяносто один выдавали двойную порцию, за прошедший месяц я изрядно похудел, сделался куда более жилистым, а рожа и кисти рук загорели до черноты. Так что она меня не сразу узнала. А узнав, повисла на шее и разревелась. Меня же, когда я обнял ее, чуть не судорогой свело. Настолько я по ней соскучился…

– Невеста? – заинтересованно спросил меня сержант, дежуривший на КПП, когда она ушла.

– Да, – хмуро буркнул я.

– А ты ее уже того? – глумливо поинтересовался ефрейтор, торчавший у ворот. Я развернулся к нему, зло оскалился, а потом со всего духа звезданул по углу кирпичной будки, с одного удара выбив из нее несколько кирпичей. Кулаки у меня из-за многих лет колочения по газетам были крепкими, а раствор за долгое время изрядно раскрошился…

– Еще один такой вопрос – и следующий удар будет по твоей челюсти, – угрожающе произнес я. После чего развернулся и двинулся к казарме. Переодеваться к присяге. А сержант с ефрейтором обалдело уставились мне вслед…

После присяги с последующим праздничным обедом нас отпустили в увольнение. С ночевкой. Причем Аленке в гостинице мои родные взяли отдельный номер. Так что ночь у меня была жаркой. А с утра мы с моей любимой выглядели… э-э-э… слегка помятыми… или не слегка… но о-о-очень счастливыми.