Роман Злотников - Настоящее прошлое. И снова здравствуйте!

• Название: Настоящее прошлое. И снова здравствуйте!
• Автор: Роман Злотников
• Жанр: Историческая фантастика
• Год: 2021
• ISBN: 978-5-04-112035-1

«Всё, изложенное в этой книге, есть полная и абсолютная фантазия». – Р. Злотников Как бы не так! Автор переносит нас в дни своей юности, наполненной музыкой, спортом, любовью и планами на светлое будущее, поэтому в книге правды больше, чем обещают первые строки. Уважаемый писатель отказывается от дорогостоящего курса «эмаосент-восстановления», он понимает, что ему осталось недолго. За спиной успешная жизнь, а впереди должна ждать неизвестность. Но, казалось бы, навсегда закрывший глаза герой открывает их в семидесятых и быстро понимает, что ему – четыре. Как снова стать большим и сильным, чтобы вовсю использовать знания взрослого мужчины? Неужели придется расти заново, но смотреть на мир зрелым, опытным взглядом? Похоже на то… А впереди ждут первые друзья и завистники, любовь и стремления, спортивные достижения и главный философский вопрос переместившегося во времени «нужно ли что-то менять?».

---

– Молодец! Мужиком растешь… Знаешь, как раньше в деревнях работников нанимали? Приходит мужик наниматься работником, так его хозяин за стол сажает и смотрит, как работник ест. Если плохо ел – так гнали взашей. Потому как толку с такого работника никакого. А если хорошо – значит, справно работать будет!

Я эту байку знал. Дед меня ею все время попрекал, если я за столом капризничал. Так что я просто поднял голову, улыбнулся деду, буркнул: «Угум!» – и продолжил активно работать ложкой… После того как я начал просыпаться по утрам на час раньше и втихаря делать комплекс ушу, у меня резко увеличился аппетит. Что очень радовало моих дедусю и бабусю. Поскольку они исповедовали классический подход дедушек и бабушек – внук должен был быть чисто вымыт и накормлен до отвала, а остальное – от лукавого!

А вот с занятиями у меня явно вырисовывалась проблема. На то, что я сумею сохранять в тайне свои занятия ушу сколько-нибудь долго, я не надеялся. Спалят. Квартира двухкомнатная. И хоть бабуся с дедусей спят в спальне, а я ночую в гостиной на кресле-кровати, то, что я по утрам занимаюсь какой-то странной муйней, – рано или поздно точно окажется замеченным. Я ведь деда-то засекаю только по щелчку выключателя туалета, который расположен буквально в одном шаге от дверей гостиной. Он же, как кошка, ходит. Абсолютно бесшумно. А как вы думали – он у меня фронтовой разведчик-диверсант. Войну начал старшиной, а закончил старшим лейтенантом. И какую войну! На которой даже в обозе выжить было очень непросто. Бомбежки, «котлы», прорывы. Немцы – вояки жесткие. А он в тыл к ним ходил. Причем не раз, не два и даже не десяток… Так что вздумай он сначала зайти поцеловать внука – тут и будет мне фокус с последующим разоблачением. Потому как объяснить ему, откуда его внук узнал все вот эти движения, я точно не смогу. Дед ведь сразу поймет, что это целостный комплекс. Он же у меня еще тот волкодав. Джиу-джитсу владеет! Ему всех советских разведчиков учили, пока окончательно не перешли на самбо. А мой дедуся – крутой разведчик. За войну не один десяток «языков» перетаскал. Ему командующие армиями задачи ставили. Он мосты рвал за четыреста километров от линии боевого соприкосновения и в интересах наступательной операции фронта. Его, кроме пеших разведрейдов, еще и восемь раз в тыл немцам с парашютом забрасывали. На него дважды похоронки приходили…

Про войну дед мне рассказывал довольно много. У нас с ним это называлось «быль».

Я там, в покинутом будущем, читал заявления разных товарищей о том, что, мол, «настоящие» ветераны никогда не вспоминали о войне. Херня все это – вспоминали, но очень по-разному. Над какими-то воспоминаниями, бывало, и ржали, а над какими-то – плакали. Помню, то ли на двадцать третье февраля, то ли на майские приехали к деду друзья-сослуживцы. Сели, выпили, а потом начали песни петь. Много пели. От «Бьется в тесной печурке огонь…» и «Выпьем за тех, кто командовал ротами, кто умирал на снегу…» до «Синенького, скромного платочка». И во время последней я заметил, что дед не поет почти, а плачет. Вот так едва губами двигает, а по щекам слезы… Тогда я постеснялся спросить почему, но уже много позже собрался с духом и спросил. И он рассказал.

Это уже в сорок четвертом было. Они оборону держали. Окопались основательно. По полному профилю. ДЗОТы обустроили. Ходы сообщения. Блиндажи возвели в три наката. Почему в три – так самые распространенные немецкие гаубицы калибра десять с половиной сантиметров три наката не брали. Наши стодвадцатидвухмиллиметровые такое перекрытие брали – а немецкие нет. Так что все солидно сделано было, основательно… И так случилось, что у его друга, взводного, именно в этот день был день рождения. Двадцать лет парню исполнилось. Юбилей! Вот они и собрались в самом большом блиндаже отметить это дело. Участок фронта у них тихий был, немцы их давно особенно не тревожили, да и темнело уже – так что решили, что можно. Большой компанией собрались. Почитай, все ветераны роты вне зависимости от званий. И ефрейторы там были, и сержанты, и старшина с офицерами. Ну и дед тоже. Он тогда уже из разведчиков ушел и до ротного дорос. Человек сорок в блиндаж набилось. Считай, половина роты… Посидели, выпили, закусили, чем бог послал и старшина принес. А потом дед вышел из блиндажа. Посты проверить надо было – ну он и пошел. А когда дошел до крайнего, немцы в ночную атаку пошли. Да под прикрытием артиллерии. И вот первый же снаряд тот блиндаж и накрыл. Причем был он не десяти с половиной сантиметровый, а куда более крупный… И не то беда, что он всех своих друзей, с кем уже не первый месяц бок о бок воевал, в том блиндаже потерял. Война – дело такое, тут смерть рядом ходит… А то, что не все там сразу умерли. Кого ранило да бревнами завалило, кого землей присыпало, и он лежал кровью истекал. Но раскопать их и как-то помочь было нельзя. Немцы поперли как угорелые, а у него и так от роты, почитай, половина в строю осталась. Причем большинство командиров в том блиндаже оказалось. То есть рота, считай, без управления. Так что единственную команду, которую он мог отдать, – стоять насмерть! Вот они и отбивались почти час, не в силах оторваться от винтовок и пулеметов, и при этом слушая, как их друзья стонут и кричат под завалом, один за другим отходя в вечность. После того как немцы откатились, из четырех десятков заваленных удалось откопать только троих. Да и для них уже поздно было. Так на его руках эти трое и умерли… Вот так и случилось, что для него «Синий платочек» вовсе не лирической песней стал, а, считай, похоронным маршем.

После того как дед ушел на работу, я отпросился у бабуси погулять. Несмотря на будний день, сегодня мне в детсад идти было не надо. Потому что в саду был объявлен санитарный день. Так что до самого обеда я мог заниматься чем захочу. Вот только игры в песочнице меня, понятное дело, не очень-то привлекали. С горки покататься… ну тоже понятно. В парк нельзя. Он был совсем рядышком – через улицу… вот только эта улица носила величественное наименование «проспект Ленина» и являлась главной улицей города. Ну или как минимум его старой части. И мне, в мои четыре года, не разрешалось пересекать его в одиночку. Нет, я бы, конечно, справился – но вдруг увидит кто из знакомых и потом доложит бабусе? И какое наказание она мне тогда придумает? Спасибо – не надо. Мне ее «Кто ты такой, мальчик?» хватило. Нет – парк тоже пролет… О, придумал! А схожу-ка я до своей первой школы. До нее не слишком далеко. Ненамного дальше, чем до детсада, – метров четыреста. Только в другую сторону. Правда, на пути тоже надо будет переходить через улицу, но та совсем узкая, и машины на ней появляются дай бог раз в час. Их сейчас вообще не очень-то и много. Потому что советский народ живет еще очень бедно. Не по карману ему машины. Так что на наш четырехподъездный сорокаквартирный дом личный автомобиль имеется только у одной семьи – у нас…

Школа встретила меня тишиной и пустотой. Ну дык лето… Входные двери были открыты, об охране в это время никто и слыхом не слыхивал, поэтому я некоторое время пошлялся по первому и второму этажам, пытаясь вспомнить, как оно было в тот раз. Но потом плюнул и вышел на площадку перед входом. Не вспоминается ни хрена – хоть ты тресни! Ну да ладно, сейчас все равно все будет по-другому. Так что я еще пару минут постоял на крыльце, а затем двинулся к углу, собираясь обойти здание.

На заднем дворе оказалось не так пустынно. У тыльной части правого крыла, рядом с воротами, на здоровенной куче бумаги уныло сидели два пионера. Ну прям таких классических – пилотки с кисточкой, рубашки с короткими рукавами, пионерские галстуки, синие шорты, а на ногах гольфы и сандалики. Пионерам явно было жарко и скучно. Так что, когда я подошел поближе, один из них лениво повернул голову и уставился на меня:

– Чего тебе, малявка?

– А вы чего тут сидите? – поинтересовался я.

Пионер подумал, почесал ухо, но потом решил ответить:

– Машину ждем. Макулатуру грузить.

Странно… насколько я помнил, макулатуру мы вроде как обычно собирали во время учебного года. А сейчас лето, каникулы, в школе никого – кто ее собирал-то?

– Так мы с «площадки», – все так же лениво пояснил пионер.

И я вспомнил… В это время детей на лето старались куда-то пристроить – в пионерский или спортивный лагерь, к бабушке в деревню и так далее. Ну а если не удавалось и с бабушками тоже было туго, то при школах организовывались «летние площадки». Ответственными за них назначали, как правило, физрука или старшую пионервожатую. И нечего ржать! Была в школе подобная штатная должность. Сидела в комнате пионерской дружины вместе с горнами, барабанами, знаменем и наглядной агитацией. Отвечала за общественную работу и деятельность школьной пионерской дружины… Детей на «площадку» приводили утром, и они весь день были под присмотром – играли, с ними проводились всякие спортивные соревнования, они ходили в лес, а кое в каких школах даже и на речку. То есть это был такой лайт-вариант пионерского лагеря. Без ночевки.