Фредерик Бегбедер - Человек, который плакал от смеха

• Название: Человек, который плакал от смеха
• Автор: Фредерик Бегбедер
• Жанр: Современная зарубежная литература
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-907220-53-9

Он работал в рекламе в 1990-х, в высокой моде – в 2000-х, сейчас он комик-обозреватель на крупнейшей общенациональной государственной радиостанции. Бегбедер вернулся, и его доппельгангер описывает реалии медийного мира, который смеется над все еще горячим пеплом журналистской этики. Однажды Октав приходит на утренний эфир неподготовленным, и плохого ученика изгоняют из медийного рая. Фредерик Бегбедер рассказывает историю своей жизни… через новые приключения Октава Паранго – убежденного прожигателя жизни, изменившего ее даже не в одночасье, а сиюсекундно. Алкоголь, наркотики и секс, кажется, составляют основу жизни Октава Паранго, штатного юмориста радио Но на привычный для него уклад мира нападают… «желтые жилеты». Всего одна ночь, прожитая им в поисках самоуничтожительных удовольствий, все расставляет по своим местам, и оказывается, что главное – первое слово и первые шаги сына, смех дочери (от которого и самому хочется смеяться) и объятия жены в далеком от потрясений мире, в доме, где его ждут.

---

Фредерик Бегбедер Человек, который плакал от смеха

© Frédéric Beigbeder et les éditions Grasset & Fasquelle, 2020

© E. Клокова, перевод на русский язык, 2020

© ИД «Городец», издание на русском языке, оформление, 2020

Предупреждение

Всякое сходство с реальными фактами и лицами способно обозначить пределы возможностей автора, лишенного воображения.

Однажды мне придется признать, что я потратил жизнь, выдавая свои проблемы за вымысел, а жизнь – за роман.

Октав Паранго

Моему отцу и моему сыну

Тот, кого регулярно не высмеивает толпа, не заслуживает звания человека.

Фредерик Бегбедер. Воспоминания неблаговоспитанного молодого человека, 1990

У человека четыре лица: он тот, кто он есть на самом деле; тот, кем он себя считает; тот, каким он являет себя другим; и тот, каким его воспринимают.

Конфуций Около 500 г. до н. э.

Я – нож, проливший кровь, и рана,
Удар в лицо и боль щеки,
Орудье пытки, тел куски;
Я – жертвы стон и смех тирана!

Шарль Бодлер. Цветы зла, 1857 (пер. Эллиса)

Маршрут Октава Паранго

Меня зовут Октав Паранго, и через двадцать лет мне исполнится семьдесят четыре.

Только что пришли результаты опросов: я работаю на самое популярное «Утро» во Франции. Медиаметрия насчитала радиостанции France Publique аудиторию в 3,9 миллиона слушателей. Сегодня ведущий эфира 7/9 (с семи до девяти утра) торжествующим тоном представляет каждого участника: «А теперь – самый популярный погодник Франции», «С нами в студии ведущий экономист Франции», «Я сижу рядом с самой умной интервьюершей Франции». Когда наступает мой черед, он продолжает в том же темпе: «Сразу после меня – в эфире Октав Паранго, лучший юморист Франции», – и лукаво подмигивает. Мне бы насторожиться: обычно ведущий скуп на жизнерадостное жестикулирование веками. В его внезапном товарищеском дружелюбии есть что-то подозрительное… атмосфера игривая, соведущая улыбается, все выглядят довольными. К чему портить обстановку? Что на меня нашло? Эта книга повествует о самопожертвовании, причем коллективном.

Звуковым фоном моего кораблекрушения становится традиционный индийский фольклор. Рави Шанкар[1] играет на ситаре с гипнотическим изяществом, у него невероятно томное туше. Эта умопомрачительная музыка снимает напряжение и улучшает стрессовый фон передачи. Звучит номер, сыгранный на «Концерте для Бангладеш», который Джордж Харрисон организовал в 1971 году на спортивной арене «Мэдисон-сквер-гарден». Первый в истории благотворительный концерт поп-музыки. В нынешний разгар кризиса «желтых жилетов»[2] хипповость родом из прошлого была призвана дать слушателям надежду. После паузы я все-таки начинаю мямлить в микрофон, хотя рот у меня полон вязкой слюной:

– Знаю, знаю, что вы сейчас бурчите: Октав тянет время. Октав ни черта не приготовил. Октав очень поздно лег. Октав мало спал. Ну что же… ситуация и правда не совсем обычная. Я написал охренительно блистательный репортаж о «желтых жилетах» – очень интересный получился текст, но потерял его. Написал на каком-то обрывке – и вчера вечером, вернее, в три ночи, потерял… в новом клубе под названием Medellin…[3] правда, правда – Medellin на авеню Марсо.

Сидящая напротив корреспондентка Сильвия Виллерд заходится нервным смехом. Хватается за голову, вытирает слезы, взбивает темные волосы растопыренными пальцами – явный признак испуга. Она боится за меня, знает, что я говорю правду, потому что, против собственных правил, не читаю «домашнюю заготовку». Сидящий справа в кресле на колесиках Антонен Тарпенак откатывается в сторону – от греха подальше, чтобы не светиться рядом со мной. Его голубые глаза округлились, всегдашняя доброжелательность уступила место WTF[4]. Доминик Гомбровски (ретроочки, широкая улыбка, футболка размера XL — интеллектуалу не слабо прийти на работу и в пижаме) только что закончил обзор прессы, перестал размахивать руками, как делает каждое утро, и теперь веселится. Он фанат моего шутовства и сейчас уверен, что я придуриваюсь и вот-вот сделаю финт ушами, выкину фирменный номер. Дорогой Доминик, мне жаль тебя разочаровывать.

– Но… э-э-э… мы здесь отлично себя чувствуем, ведь так? Мы – звезды французского «Утра», браво всем, мои поздравления!

Лора Саломе, выпускница Сьянс По[5] (как и я, но закончила позже), наверняка говорит себе: «Сидела бы дома с малышами, вместо того чтобы портить себе жизнь с этими олухами!» Она перебивает меня:

– Надеетесь продержаться на этом три минуты? Я чувствую, как мой лоб покрывается испариной. Возникла проблема, и все это видят – кроме меня. Я уверен в собственной гениальности.

– По-моему, все просто отлично. Доминик прочел кучу газет, чтобы избавить нас от лишних трудов…

– Так и есть, – подхватывает ведущий тусклым голосом.

Натан Дешардон начинает ерзать. Он абсолютно бесчеловечен. Столь важное кресло не доверят напыщенному гуманисту. Лично меня его холодность восхищает. Он при любых обстоятельствах контролирует свои эмоции – так было, когда он курировал социальные проекты в Libération[6]. Натан не поддается нажиму, прессовать его – себя не любить, а главное, он такой же в повседневной жизни: доброго слова не скажет, внимания не проявит. Натан всегда на страже. Натан – бульдозер. Натан – потерянное звено между человечеством и машиной. Когда Натан Дешардон оставит свой пост (если это случится, что не факт) и управление «Утром» доверят алгоритмам[7], слушатели не заметят разницы.

Я не сдаюсь.

– Натан, Лора, передача почти закончилась – к счастью для вас, интервью задались…

– Но тревога не отступает… даже теперь, – вздыхает Натан.

– Мы боимся за вас и – главное – за слушателей, – поддерживает его Лора.

– И за аудиторию следующей передачи тоже, – поддает жару Антонен.

Через десять минут к нему на интервью придет рэперша, хмурящая брови на обложке «Телерамы». Фамилии не помню…

– Началась паника, – констатирует Натан.

– Они уже на Culture Publique и не собираются слушать Тарпенака! – восклицает Лора. Ее заботит одно: остаться лидером этого временного слота, причем любой ценой.

Я пытаюсь выстоять под шквальным огнем.

– Не поддавайтесь стрессу, дорогая! Вы ведь собираетесь лечь спать, да?

– Нет, у нас назначены другие встречи, – отвечает Лора.

Я хорошо понимаю опасность момента, все в студии осознают, что ситуация окончательно вышла из-под контроля. Это щекочет нервы и одновременно пугает, у меня горят виски́, по спине пробегает ледяная дрожь, каждая секунда превращается в вечность. Ничего подобного никогда не происходит в таком месте, как это. Может, мы все тут нашли способ остановить время? Или я всего лишь бездельник, задавшийся целью испортить триумф передачи, идущей в прямом эфире?

– Medellin — как картель? – спрашивает Доминик. – А там снабжают… э-э…?

– Странно, – говорю я, – над входом было написано «У Пабло».

– О нет! – вскрикивает Лора.

Редко кто поет хвалу «колумбийцу»[8], когда у приемников сидит столько слушателей. Я кажусь себе разрушителем снов, а на самом деле меня засасывают зыбучие пески школярской импровизации.

– Значит, работать остаются только Сильвия и Антонен… Во сколько вы сегодня проснулись?

– В пять-полшестого, – устало бросает Антонен.

– А Сильвия?

– Без четверти шесть.

– Ну, поскольку обозрения у меня не было, я нашел статью в серьезной газете Le Figaro Madame. Очень серьезная газета.

– О да! – подает реплику Натан, педалируя иронию.

– …ну так вот, я проглядел статью в такси. Называется она «Реванш сов», а написала ее Валери де Сен-Пьер. В тексте есть цитата из одной работы Лондонской школы экономики: «…ночные птицы умнее зябликов».

– Сильное заявление, ничего не скажешь… – откликается уязвленный Натан – он лет пять не был в ночном клубе.

Я продолжаю страдать с высокомерным отчаянием, и в моем расстройстве есть нечто сладостное, как во всех отринутых великих прожектах.

– В другом исследовании, Чикагского университета, утверждается, что «совы» более дерзки, готовы рисковать, а «жаворонки» психоригидны.

– Ну, спасибо… – бурчит Антонен.

Я ухитрился обидеть всех, хотя совсем этого не хотел, а лишь пытался поставить опыт: привнести лакуны, естественность, живость в налаженный ход утренней юмористики. Я хотел доказать, что можно отрешиться от вечного обозрения, прочитанного на всех парах, но результат вышел прямо противоположный. Не исключено, что, цитируя научные опусы о достоинствах «сов» и недостатках «жаворонков», я неосознанно пытался оправдать свои лунатизм и праздность… поскольку вокруг меня собрались одни трудяги-«жаворонки», которым осточертели поучения гуляки. Миллионам французов, вставшим на заре, чтобы послушать измышления лентяя, это наверняка тоже остоеденило.