Марк Мейсон - Ловушка для простака

• Название: Ловушка для простака
• Автор: Марк Мейсон
• Жанр: Контркультура

---

Двенадцатая неделя

Последняя неделя принесла с собой нечто невероятное.Я перестал волноваться.Вы удивлены? Лично я был потрясен до глубины души. После мучительных переживаний, которые продолжались не одну неделю, тревога внезапно отпустила меня. Это случилось в понедельник утром. Произошло настоящее чудо. Давно забытое спокойствие окутало меня, как теплое одеяло. Я понял, что напряжение и страх завели меня в тупик. Теперь внутренний голос подсказывал мне – упорствовать нет смысла. Происходящее было неподвластно разуму.Я вспомнил, как Керсти расстроилась из-за своей начальницы, а я, вместо того чтобы дать ей хорошенько выплакаться, разработал для нее план действий. Тогда речь тоже шла о чувствах, а не о разуме. Той же линии мне следовало придерживаться и сейчас. Гнев, страх, отчаяние и тревога слились воедино и неожиданно превратились в спокойствие. Это спокойствие промолвило: «Спору нет, старина, ты попал в серьезную переделку, но логика здесь ни при чем. Оглянись на последние три недели. Ты круглые сутки ломал голову – и что толку? Трижды повторялось одно и то же. Пришла пора прислушаться к своему сердцу».Более того, придя в себя, я понял, как разобраться в своих чувствах и услышать голос сердца. Заняться этим я решил в субботу в компании Джорджа. Сначала объясню, откуда взялась такая идея. Всем известно, что человек проявляется в экстремальных условиях. Об этом говорили солдаты Первой мировой, которые прямо из заводских цехов попадали под пули. То же говорят альпинисты – человек познается во время самых тяжелых восхождений. Спортсмены рассказывают, что, когда борьба идет на пределе возможностей, часто открываешь в себе нечто неведомое. Я решил пойти тем же путем. Чтобы проверить свои чувства к женщине, я решил вместе с Джорджем отправиться в загул.Возможно, вы подумаете, что я пытаюсь оправдать неблаговидный поступок рассуждениями о высоких материях. Но поначалу замысел был куда более прозаическим. В понедельник у Джорджа запищал мобильник. Он поспешно выхватил телефон из кармана и жадно впился в текст сообщения. Его лицо огорченно вытянулось. Он отложил телефон и, забывшись, пробормотал:– Черт!– Что-то случилось? – спросил я.– Да так, ерунда. – Он явно старался убедить в этом прежде всего себя, а не меня.Стоит ли расспрашивать его дальше? Или лучше не совать нос не в свое дело? Рискуя показаться навязчивым, я осторожно сказал:– Мне показалось, что тебя что-то расстроило. По его лицу было видно, что ему хочется поделиться своей бедой.– Это от Бет. Ну, от той девушки, я тебе говорил. Она работает в тренажерном зале.Честно говоря, а с вами я всегда говорю начистоту, я этого не помнил. Видимо, в последнее время я был слишком занят своими проблемами.– Но теперь у тебя есть номер ее телефона. Начало положено.– Думаю, этим все и закончится. – Он подвинул ко мне телефон, чтобы я прочел сообщение: «В пяти, не получ. Оч. зан. Позвоню».– Могла бы отшить меня и помягче, – печально сказал Джордж. – Впрочем, чем она лучше остальных?– На безрыбье и рак рыба?– Можно и так сказать. Знаешь, на днях я включил телевизор и поймал себя на том, что ищу на пальце у дикторши, которая читает прогноз погоды, обручальное кольцо. – Он забрал у меня телефон и удалил сообщение. – Может быть, это и к лучшему, что у нас с Бет ничего не вышло. Мне кажется, я уже забыл, как это делается. – Несколько секунд он сидел, уставившись в одну точку, после чего снова пришел в чувство. – Прости, Сэм. С моей стороны это бестактно. Ты бьешься головой о стену, чтобы удержать любимую женщину, а я распустил нюни из-за едва знакомой девчонки, которая не желает меня видеть.Я засмеялся. Вновь обретенный душевный покой не только оградил меня от тревог, но и вернул мне способность сопереживать.– Не говори глупостей, – сказал я ему. – Здесь нет никакой связи. Любой член Кабинета идет со своими проблемами к премьер-министру.Джордж улыбнулся.– Впрочем, – добавил я, – не стоит валить всё на бедняжку Бет. Не всякая решится на связь с таким сомнительным типом.Джордж засмеялся. Мы оба понимали, дело не стоит того, чтобы рвать на себе волосы. Ему просто не повезло. Рано или поздно полоса невезения кончится. Так уж странно устроены мужчины: если хочешь подбодрить приятеля, нужно слегка поддеть его. Разумеется, не всерьез. Эта манера часто вводит в заблуждение женщин, им кажется, что мужчины уходят от обсуждения важных вопросов, предпочитая отшучиваться. Не думаю, что они правы. Мыведем себя так, только когда видим – дело не стоит выеденного яйца. Ведь по-настоящему важного в жизни очень мало, и часто лучший выход – просто посмеяться над своей осечкой.Джордж слегка воспрянул духом, а значит, я не ошибся. Вечером того же дня я вспомнил про Джорджа вновь. Я настраивал на запись видео. В программе был фильм, который мы с Керсти хотели посмотреть, но шел он слишком поздно.– Погоди, – сказала она, заглядывая мне через плечо, – ты настроил его на следующий понедельник, а не на сегодня.Она была права. Сенсоры нашего видеомагнитофона реагируют даже на взгляд. Стоит неосторожно шелохнуться – и проклятая штуковина меняет все настройки. Я исправил дату, выставил таймер, выключил телевизор и направился в спальню. Внезапно до меня дошло, что я едва не установил видео на тот день, когда меня здесь, скорей всего, уже не будет. Если к воскресенью я не наберу тысячу баллов, понедельник станет первым днем нашей новой, отдельной жизни. До развязки оставалось совсем немного.Теперь я думал об этом спокойно. Если бы я допустил подобную промашку с видео в первую неделю, я бы весь издергался, боясь, что «неумелое обращение с техникой» скажется на моей оценке. Неделю назад я бы злился на Керсти за то, что она хочет смотреть фильм в обнимку со мной, не думая, что еще чуть-чуть – и мы расстанемся навсегда. Теперь я смотрел на нее со спокойным удивлением. Передо мной была уже не та женщина, которую я любил всем сердцем. Я больше не понимал, что я чувствую. Мучительные размышления о том, что испытывает ко мне Керсти, вернулись, но теперь я задумался, как я сам отношусь к ней. Действительно ли я люблю ее? Что будет со мной, если мы расстанемся? Буду ли я сломлен или найду новое прибежище? Может быть, острая тоска по прошлому, которую я ощущал, наблюдая за Питом, была обычной завистью? На самом деле я был просто не готов связать свою жизнь с Керсти.Тогда-то и родилась эта мысль – пошататься с Джорджем по городу, познакомиться с какими-нибудь девицами и посмотреть, что из этого выйдет. Ясное дело^ предложить такое Джорджу – все равно что позвать голодного на пир. Полагаю, это не повредит и мне. Дни напролет я терзался сомнениями, думая об отношениях с Керсти. Возможно, именно так я смогу познать себя. Подлинные чувства обязательно дадут о себе знать. Если я люблю Керсти, едва ли меня соблазнят другие женщины, и тогда я вернусь домой, чтобы вымолить недостающие триста шестьдесят пять баллов. Если же я пойму, что супружеская жизнь не для меня, я упаду им в объятия. И если Керсти обманывала и бал-лы просто способ избавиться от меня, что ж, тогда сбежать с другой женщиной накануне развязки – неплохой способ показать, как мало меня все это трогает.Конечно, если мои подозрения насчет Аманды не лишены оснований, она тоже сгодилась бы на роль другой женщины. Но здесь были свои оговорки. Не исключено, что я заблуждался на ее счет. Даже если я был прав, она была моим другом и коллегой, и я слишком ценил ее, чтобы поступить с ней подобным образом. Мне требовалось не это. Я искал другой крайности: вместо любимой женщины, которую я считал своей судьбой, мне нужна была первая попавшаяся девчонка из паба в Уэст-Энде. Пламенеющие алым «ОПАСНО!» и «НЕДОПУСТИМО!» предупреждали меня о возможной перспективе. Но я знал, я чувствовал, что иного пути нет. Это расставит всё на свои места. Так я пойму, чего же я хочу на самом деле.Утро вторника прошло без происшествий. Разговор с Джорджем я решил отложить до вечера, когда время тянется так медленно, что ты готов говорить о чем угодно, кроме работы.– Какие у тебя планы на субботу? – спросил я Джорджа.Он пожал плечами:– Вроде никаких. – Не хочешь немного прошвырнуться? Может быть... – Я осекся. С тех пор как я развлекался подобным образом последний раз, прошло несколько лет. Я успел забыть, что о подлинных намерениях в таких случаях говорить не принято. Это все равно что признаться вслух, что тебе невтерпеж. Всем известно, что подобное случается с каждым, но все помалкивают. Вы же не хвастаетесь бородавками! В таких случаях следует идти окольным путем.– Не хочешь пройтись по барам? – спросил я. Множественное число я употребил не зря. Еслибы я спросил: «Не хочешь посидеть в баре?», это означало бы, что я предлагаю посидеть вдвоем, выпить, поговорить, может быть поужинать, но не более. «Пройтись по барам» предполагало иные планы, в которых выпивка была лишь поводом. Я приглашал его оторваться по полной, иными словами, речь шла о женщинах. Таков был подтекст, понятный нам обоим.Джордж ответил не сразу. Я видел, о чем он думает, по его глазам. Они напоминали бегущую строку биржи, где нескончаемой чередой движутся цены акций.Первая мысль была такой:Сэм предлагает прошвырнуться, то есть подцепить каких-нибудь девиц.Ее сменила другая:Наверное, это из-за моих вчерашних жалоб.Потом третья:Конечно, я хочу познакомиться с девушкой, это все равно что позвать голодного на пир.После небольшой паузы он подумал:Стоп, с какой стати Сэм предлагает мне бегать за девчонками, когда завтра его отношения с Кер-стимогут пойти прахом?Дальше произошла небольшая заминка. Бегущая строка на мгновение остановилась, но вскоре по ней поплыло итоговое решение:За Сэма не волнуйся. Он знает, что делает. Ты пытался помочь ему, но без особого толку. Поэтому помалкивай, думай о своих проблемах и скажи «да»-.Именно так он и поступил.В субботу, пока я мылся, брился и прихорашивался, Керсти не отходила от телефона, отдавая распоряжения. Я заранее предупредил ее о своих планах, и она решила воспользоваться случаем и пригласить к нам своих одноклассников.Я вышел в гостиную, держа перед собой свежевыстиранную, но еще не выглаженную рубашку.Керсти только что повесила трубку перед очередным звонком.– Ждешь много народу? – спросил я ее.– Нет, нас будет только пятеро, – ответила она с улыбкой. Такой же приветливой, как всегда.Черт возьми, ведь остался всего один день! И как бы ни обернулось дело, все равно что-то случится. Или нас ждет разрыв, или мои ставки внезапно возрастут. Но Керсти вела себя как всегда. Если бы она не выдержала и сказала: «Сэм, давай перестанем притворяться, что завтра обычный день, и поговорим», я бы, не моргнув глазом, отменил свою вылазку. Но я был уверен, она этого не скажет. Сам я был все так же спокоен. Я знал: предстоящий вечер даст мне урок, укажет верный путь. Тогда я и подумать не мог, к чему это приведет. Даже сейчас это не вполне укладывается у меня в голове. Но с самого начала я подозревал, что судьба приберегла для меня кое-что про запас.Через полчаса я вышел из дома. Хотя я твердо верил, что, отправляясь в великое ночное приключение, поступаю правильно, мне было немного не по себе. Я надел свой любимый костюм, не тот, что для работы. В нем я всегда чувствовал себя удобно и комфортно, но в тот вечер мне казалось, что вся одежда сидит на мне наперекосяк. Ботинки, еще совсем новые, криво усмехались. Когда я увидел их в обувном магазине, они кричали: «Купи нас, мы просто созданы для тебя!» И это была правда. Теперь их коробило от смущения, словно они были нелепыми оранжевыми сабо в синий горошек.Уже в метро я понял, что нервничаю, потому что сто лет не делал ничего подобного. Мне предстояло отправиться в неведомую страну. В таких случаях помогает очень простое средство. Оно продается в любом пабе. Прежде чем выпить, нужно выпить. В маленьком уютном баре недалеко от площади Сохо я заказал кружку «Карлсберга». До встречи с Джорджем было еще двадцать минут, и я выпил еще одну. Когда я подошел к «Бару номер один» на Чаринг-Кросс-роуд, костюм сидел на мне как влитой, а настроение было лучше некуда. Я увидел Джорджа и почувствовал новый прилив оптимизма. Он тоже надел костюм без галстука. Мы оба выглядели исключительно элегантно и были готовы к бою.Бармен словно поджидал нас.– Добрый вечер. Что будете пить?– Мне кружку «Гролша», – сказал я.– И вторую для меня, – присоединился ко мне Джордж.Все шло как в кино. Бармен ловил каждый наш взгляд. Пока он наливал пиво, мы болтали о пустяках, потом взяли кружки и направились к столику в укромном уголке, который тоже сразу догадался, что нам нужно, и как только мы подошли, спровадил прежних посетителей. Джордж держался так же непринужденно, как и я. Возможно, он тоже выпил по дороге, но дело было не в этом, главное – охота началась. Разумеется, мы не говорили об этом вслух. У нас было достаточно других тем: мы разговаривали о коллегах, фильмах, спорте и тому подобном, как бы невзначай поглядывая по сторонам. Мы помнили, зачем мы здесь, и понимали друг друга без слов. Обсуждать наши подлинные намерения не было никакой необходимости.Мы выпили по первой кружке. Возвращаясь от стойки с новой порцией пива, я увидел, что за соседний столик уселись три девушки, чуть постарше прочих посетителей. Одна из них, пожалуй, была наших с Джорджем лет.– Было здорово, – сказала одна из девушек с забавно-нелепой сумочкой в руках. – Он пригласил меня в шикарный ресторан и заявил, что я могу заказывать все, что душе угодно.Ее подруги восторженно заворковали.– Мой Рон тоже был таким, – сказала та, что постарше. – Но не на первом свидании. Тебе попался неплохой экземпляр.Первая девушка кивнула. Мы с Джорджем переглянулись. Впервые за вечер мы открыто заговорили о своих планах.– По-моему, здесь нам нечего ловить.– Согласен, – кивнул он и пригладил лацкан пиджака, словно давая понять, что нужно двигаться дальше.– Куда пойдем?Размышляя, куда можно отправиться в пределах Уэст-Энда, мы допили пиво.– Знаю, – сказал Джордж. – Отель «Мортимер». Место – высший класс, закачаешься.– Там нас и на порог не пустят.– Еще как пустят! Там, конечно, не дешево, но они не выпендриваются. Это то, что нужно.На том и порешили. Идти было недалеко. Когда мы подошли к отелю, я вспомнил, что в нем самые большие вращающиеся двери на свете, не меньше двадцати футов в высоту. Вращающиеся двери я не выношу с детства, после одной неприятной истории в магазине, накануне Рождества Зевать здесь нельзя, иначе простоишь до конца жизни, ожидая выходящих навстречу, но торопиться тоже не стоит, чтобы не прищемить себе нос. Нам ужасно хотелось произвести надлежащее впечатление, что значительно повышало риск. Я пропустил Джорджа вперед, рассчитывая проскользнуть следом. К несчастью, передо мной вклинились еще двое и сбили весь ритм. Я неловко втиснулся в щель следом за ними. Дверь выплюнула меня в огромный открытый вестибюль, и я заметил, что несколько служащих (все они в постмодернистском духе были одеты в черные футболки) неодобрительно покосились в мою сторону. Опасаясь, что нас вышвырнут вон, прежде чем мы войдем, я метнулся в сторону бара.Это был не тот бар, что нам требовался. Здесь сидели те, кто заказал столик в ресторане. Мы спросили одного из служащих, как пройти в обычный бар. Тот держался сухо и холодно, словно говоря: «Еще один промах, и вы вылетите отсюда, как пробка из бутылки». Во втором баре тоже стояли столики, за которые почему-то никто не садился, а стойка располагалась в середине. Она имела форму квадрата, и посетителей обслуживали с четырех сторон. Зал тонул в полумраке, что позволяло выглядеть прилично даже таким, как я, а зеркала вдоль стен были подернуты той туманной дымкой, которая делает вас гораздо привлекательнее, чем вы есть на самом деле. Публика в основном сидела у стойки, кое-кто стоял; одеты все были элегантно и дорого, едва ли кому-то из этих людей не давали спать невыплаченные закладные. Возрастной состав подходил нам значительно больше, чем в «Баре номер один».Протиснувшись к стойке, Джордж заказал пару бутылок «Будвайзера». Получив сдачу, он немного встревожился, но, кроме меня, этого никто не заметил. Все были увлечены беседой. Мы обследовали зал на предмет свободных мест. Все было занято, и мы отошли чуть в сторону, изо всех сил стараясь держаться светски. Это получалось у нас из рук вон плохо. Чувствуя себя весьма неуютно, мы пытались поддерживать непринужденный разговор. При этом мы искоса наблюдали за окружающими, стараясь понять, видят ли они, что нам не по себе.Это не давало нам сосредоточиться на беседе, и мы то и дело переспрашивали друг друга.Через несколько минут я заметил пару, которая собралась уходить. Джордж тоже увидел их и насторожился, готовясь к броску. Похоже, кроме нас, на эти места никто не претендовал. Мы перестали притворяться, что поглощены беседой, и ринулись к освободившимся местам. Джордж обогнул бар с одной стороны, а я – с другой. Надо признать, выглядели мы по-идиотски, но мне было наплевать. Когда мы вышли на финишную прямую, места все еще были свободны. Уже почти у цели мы оба немного замешкались, пробираясь через толпу, и в эту минуту из вестибюля вошла изящно одетая пара и небрежно опустилась на вожделенные места.Наверное, мы напоминали того, кто не успел на автобус. Переводя дыхание, мы всем своим видом показывали, что вообще-то никуда и не торопились. Тем не менее кое-кто из лощеной публики заметил, как мы сломя голову метнулись к пустым местам, и на некоторых лицах появилась еле заметная усмешка. Значит, все остальные тоже обратили на нас внимание, но не подали виду. Мы сделали всё, чтобы выставить себя на посмешище. Все было бы ничего, если бы в числе прочих за нами не наблюдали несколько весьма привлекательных женщин. После нашей идиотской выходки у нас не осталось никакой надежды с ними познакомиться. Нечего сказать, хорошее начало! Ладно, может быть, в бар заглянет кто-нибудь еще. Было около девяти, и одних посетителей быстро сменяли другие. За столы по-прежнему никто не садился, и я так и не понял, предназначены они для тех, кто хочет поужинать, или за ними просто нельзя сидеть. Не желая совершить еще одну оплошность, мы не трогались с места. Но примерно в четверть десятого мы забыли о своих неприятностях напрочь. В зал вошла женщина. Я стоял спиной к входу, поэтому сначала ощутил только тонкий аромат дорогих духов. Запах защекотал мне ноздри, я обернулся и увидел, как бармен принимает ее заказ. Взяв бокал, она направилась к ближайшему столику. Мы с Джорджем осторожно поменяли позы, чтобы продолжить наблюдение.Это была настоящая знойная красавица лет тридцати пяти, смуглая, с выразительными чертами лица и полными губами. Усевшись, она достала пачку «Мальборо лайт» и с невыразимым апломбом закурила. Все одинокие мужчины в зале не сводили с нее глаз. Те, что были не одни, тоже украдкой поглядывали в ее сторону. Платье, явно с Найт-бриджа, обнажало роскошные плечи, на которые в изысканном беспорядке падали темно-русые волосы. Слегка откинув голову, она выпустила тоненькую струйку дыма и достала из сумочки мобильный телефон.Не вполне соображая, что делаю, я ринулся вперед и уселся через пару столиков от этой обворо-жительной особы. Не знаю, с чего это я вдруг так расхрабрился, скорей всего меня раззадорило пиво. Кроме того, я испугался, что кто-нибудь другой подойдет к ней раньше меня. Джордж устремился следом за мной. Мы сидели далековато, чтобы слышать, что она говорит, зато теперь у нас был базовый лагерь для вылазок. Она даже не взглянула в нашу сторону, впрочем, своим вниманием она не удостоила в баре никого.– Как думаешь, кому она звонила? Своему парню? – спросил Джордж.– Не исключено.Я изо всех сил пытался держать марку, хотя не мог тягаться даже с кончиком ее сигареты. Я сам себе удивлялся. Я вернулся в прошлое, и ощущение было восхитительным. Чувствовал ли я себя виноватым? Хотел ли быть рядом с Керсти? Не знаю. Теперь мной управляли инстинкты, низменное, звериное начало. Меня неодолимо тянуло к этой женщине. Я рвался в бой. Мне хотелось заговорить с ней. Она была так хороша, что от упоения у меня кружилась голова. Ничто не могло меня остановить.Джордж продолжал что-то говорить, но я перестал его понимать. Я видел, как двигаются его губы, но мои мысли были далеко, я думал, как я подойду к ней и что скажу. Наверняка к такой красотке липнут все кому не лень, так что для знакомства придется придумать что-то оригинальное. Но что? Как сломать лед и заговорить? Я представил себе бесконечную череду мужчин, которые знакомились с ней, блистая остроумием и пленяя ее обаянием и утонченными манерами. Мог ли я соперничать с ними? Внезапно мне пришла блестящая идея: я превзойду их, если не буду пытаться их превзойти. Она наверняка привыкла к вкрадчивым повадкам своих ухажеров, а значит, прямота внесет приятное разнообразие. Я подойду и скажу: «Мы с другом хотим пропустить по стаканчику, не возражаете, если я вас угощу?» Честно говоря, очередь платить была не моя, но ей это не известно. Я залпом проглотил остатки пива и решительно поднялся из-за стола.– Сейчас вернусь, – бросил я Джорджу, мысленно повторяя заготовленную фразу: Мы решили пропустить по стаканчику, не возражаете, если я вас угощу? Я поправил брючный ремень. Мы решили пропустить по стаканчику, не возражаете, если я васугогцу? Аккуратно ли заправлена в брюки рубашка? Мы решили пропустить по стаканчику... Я двинулся в ее сторону. Наконец-то. Первая удача за вечер. Оставалось сделать всего пару шагов...Через несколько секунд я был в мужской уборной. Если вы решили, что я струсил, то я буду разговаривать с вами только в присутствии адвоката.Просто я хотел еще немного порепетировать и убедиться, что нормально выгляжу... Ладно, признаю, у меня действительно сдали нервы. Отражение в зеркале внимательно посмотрело мне в глаза Тебе кажется, сказало оно, что твоя жизнь до встречи с Керсти была сплошным праздником? Прошлое видится тебе чередой счастливых дней, когда ты беззаботно скакал по лугам одиночества, а юные пышногрудые красотки падали пред тобой направо и налево? Ныне при виде привлекательной женщины ты тихо чертыхаешься и жалеешь, что эти соблазны больше не для тебя. Если бы не Керсти, думаешь ты, роман завязался бы сам собой, и все пошло бы как по маслу. Но это не совсем так. Наблюдая за Питом и Тамсин, ты с теплым чувством вспоминаешь, как когда-то сам предавался подобным забавам. Но не забывай, побед было куда меньше, чем поражений. Вспомни, как больно быть отвергнутым. А это случается нередко. Волочиться за женщинами – трудное, хлопотное, а порой и безнадежное дело, и тебя нередко повергают в прах и топчут ногами. Добиться своего удается не часто. Царство флирта признает лишь одну валюту, имя ей – унижение.Все это было действительно так. Я забыл, что подобные вещи могут здорово испортить настроение. Мне не хватило духу даже заговорить с этой женщиной. Казанова из меня всегда был никудышный, и теперь я растерялся. Я ополоснул лицо холодной водой, несколько раз глубоко вздохнул и прислушался к своим ощущениям. Я был на взводе, но не сломлен. Я устал от неразберихи последних недель и хотел определиться. Только ради этого все и затевалось – мне нужна была экстремальная ситуация, чтобы испытать себя. Но мне не хватило пороху даже подойти к женщине и предложить ей выпить. Ну же, Сэм, покажи, на что ты способен!Решительным шагом я вышел из туалета и направился назад, в бар. Я отыскал взглядом знакомую красотку и увидел, что через толпу к ней пробирается мужчина. Видно, ему-то она и звонила. Это был настоящий мачо. Повторяю, не просто ма-чо. Настоящий мачо. Вспомните соло на барабанах в начале «Суеверия» Стиви Уандера, одновременно вообразите шикарный костюм – и тогда вы, вероятно, сможете представить этого типа. На вид ему было лет сорок, безупречное свежевыбритое лицо покрывал легкий загар, короткие черные волосы на висках поблескивали сединой. Женщины провожали его такими же жадными взглядами, как мужчины – его подругу. Он приблизился к нашей красотке, и она бросилась в его объятия. Они не могли оторваться друг от друга так долго, что их поведение было почти непристойным, но в конце концов, сделав над собой усилие, смогли себя обуздать. Она, сияя от счастья, чуть отступила назад,и он принялся объяснять, почему опоздал. При этом он продолжал обнимать ее, и она не противилась. Кончик ее языка призывно скользил по верхней губе, и смотрела она не в глаза, а в рот своему партнеру, неосознанно ожидая минуты, когда он приникнет к ней вновь. Это ожидание так захватило ее, что она едва ли слышала, что он говорит.Я сел. Джордж тоже наблюдал за ними. Мужчина указал на ее бокал. Она кивнула. Судя по движению губ, она произнесла слово «водка». Но не успел он отойти, чтобы сделать заказ, она вновь привлекла его к себе, поняв, что не выдержит и нескольких секунд, если не поцелует его еще раз. В этот поцелуй она вложила всю душу. Оторвавшись от своей подруги, мужчина направился к стойке.Джордж глянул на меня.– Похоже, место занято.Я почувствовал досаду, смешанную с облегчением. Да, моя попытка завязать отношения с мисс Сладострастие провалилась из-за сэра Бриллиантовые Яйца, хотя было заранее ясно, что в любом случае она обречена. Я огляделся и понял, что то же самое можно сказать о любой из присутствующих здесь женщин. Решимость и боевой дух были здесь абсолютно ни при чем – это был не наш круг и не наши финансовые возможности.Джордж допил пиво и отставил пустую бутылку. Должно быть, он пришел к тому же выводу, что и я. Взглянув на часы, он спросил:– Не пора ли двигаться дальше?– Не возражаю.У выхода стоял служащий, который объяснял нам, как найти бар. Увидев, что столь сомнительные субъекты покидают его территорию, а значит, больше не представляют опасности для окружающих, он явно почувствовал облегчение. Мне захотелось вцепиться в его дурацкую футболку и заорать: «Неужели нельзя завести нормальную униформу?» Но я передумал. Конфуций наверняка сказал бы, что у того, кто не владеет собой, едва ли есть шанс познакомиться с женщиной.Возвращаться в «Бар номер один» не хотелось, – сделав это, мы бы открыто признали свое поражение, и мы направились в самое сердце Сохо. На часах была половина десятого. Времени оставалось в обрез. Если в ближайшее время мы не подцепим каких-нибудь девчонок, их подцепит кто-нибудь другой, а те, что останутся, упьются до бесчувствия. В конце Фрис-стрит мы набрели на какой-то бар. Он понравился нам с первого взгляда Не забегаловка, в которой не встретишь человека в приличном костюме, но и не заоблачная вершина вроде отеля «Мортимер». Народу было много, но не как сельдей в бочке, и мы могли наблюдать за окружающими и свободно перемещаться. Пока Джордж заказывал выпивку, я успел заметить, что большую часть публики составляли женщины примерно наших лет. Это обнадеживало.– Прошу, – Джордж протянул мне пиво. Обернувшись, чтобы взять бутылку, я обратилвнимание на столик в глубине зала. На нем – пара пустых винных бутылок и одна недопитая. Вокруг столика стояли четыре женщины. Я сразу обратил внимание на одну из них, рослую, темноволосую, лет тридцати на вид. Слушая свою подругу, она заулыбалась. Улыбка у нее была потрясающая. Она почувствовала мой взгляд и обернулась. Теперь мы смотрели друг на друга в упор, но ее чудесная улыбка не исчезла. Она улыбалась мне! Я улыбнулся в ответ.– Кому я принес пиво?Голос Джорджа вернул меня на землю. Когда я оглянулся снова, темноволосая девушка болтала и смеялась с подругами. И все же, разговаривая с Джорджем, я видел, что она продолжает поглядывать в мою сторону. Кажется, я ей понравился. Ко мне вернулось странное забытое ощущение, которое испытываешь, когда знакомишься с женщиной, – нечто вроде раздвоения личности. Одна половина убеждена, что тебе не соблазнить ее никогда в жизни, а другая твердит, что ты и твое тело – предмет страстного вожделения, и в любом случайном взгляде находит тому подтверждение. В глубине души ты понимаешь, что истина где-то посередине, но продолжаешь разрываться на части. Хотя я уже не верил в успех, эти взгляды не могли быть случайностью. Иначе с чего бы ей улыбаться совершенно незнакомому парню.Я затрепетал от волнения. Бесцеремонно разглядывая ее, я чувствовал себя порочным и опасным типом, и это было головокружительное ощущение. Я по-прежнему считал, что поступаю правильно. Нет, я не забыл про Керсти, но, думая о ней, я не чувствовал себя виноватым. Ведь сейчас все делалось ради выяснения истины, которую непременно откроет мне эта ночь. Темноволосая продолжала поглядывать в мою сторону. Понятно, что я должен подойти к ней, но как завязать разговор? Я снова встал в тупик. Держаться нужно уверенно, кому же понравится мямля, но важно не пересолить. Кроме того, как я уже понял с мисс Сладострастие, следует избегать тем, которые обнаруживают твои намерения. «Это было больно? – Что это? – Падать с луны» – даже такая ерунда подойдет куда больше.Я почувствовал, что рука, в которой я держу бутылку, дрожит. Давай, Сэм, сказала жизнерадостная половина, хватит думать, подойди к ней, действуй, не торчать же здесь всю ночь. Прежде чем унылая половина успела возразить, я приготовился к старту.– Думаю, – сказал я Джорджу, – пора сделать ход!Он не ожидал от меня такой прыти и от изумления вытаращил глаза. Увидев, куда я направляюсь, он последовал за мной.Мы остановились у столика девушек и одновременно сделали по глотку пива. Я оказался рядом с темноволосой, а Джордж – с другой стороны, ближе к ее подругам. Такой марш-бросок через весь бар недвусмысленно говорил о наших намерениях. Девушки немного пошептались и, обменявшись многозначительными улыбками, примолкли. Настал мой звездный час. Моя избранница явно ждала, что я вот-вот перейду в наступление, и я должен был оправдать ее надежды. Я отхлебнул еще пива. Так и не придумал, с чего начать... Что ж, придется импровизировать. Не подкачай, Сэм. Пусть это будет нечто незабываемое.– У тебя красивые джинсы.Как только эти слова слетели с моего языка, я понял, что спорол жуткую чушь. Красивые джинсы? Господи! Ты решил, что это свежо и тонко? Более безнадежного начала нельзя было и придумать. Я нащупал в кармане ключи, чувствуя, что лучше всего немедленно прекратить это бесплодное занятие и бежать без оглядки.Девушка была так ошарашена, что не поверила своим ушам и переспросила:– Простите?От ее улыбки не осталось и следа. У нее был чистый, правильный выговор. Держалась она с таким достоинством, что я почувствовал себя пигмеем. Я судорожно сглотнул, лихорадочно пытаясь придумать что-нибудь получше глупости, которую сморозил; впрочем, придумать что-нибудь хуже было практически невозможно. Но мои мозги одеревенели от ужаса и нелепости ситуации, и, как назло, в голову ничего не лезло. Понимая, что шансов провалиться сквозь землю у меня практически никаких, хотя этот вариант меня бы очень устроил, я снова с тупым упорством повторил:– Мне нравятся твои джинсы.Девушка посмотрела на меня со смесью удивления, жалости и отвращения.– Тебе нравятся мои джинсы? – В ее голосе слышалось сдержанное раздражение. – Что ж... ты очень любезен.Я понял: если я не испарюсь немедленно, это раздражение вырвется наружу. И я испарился. Лишь у стойки бара я вспомнил про Джорджа. Конфуз был так велик, что на какое-то время мне показалось, что в мире осталось только два человека: она – воплощение достоинства и добродетели – и я – неопрятный клубок всевозможных недоразумений.– «Мне нравятся твои джинсы»? – Джордж в недоумении покачал головой. – «Мне нравятся твои джинсы»? И это все, на что ты способен?– Черт возьми, по крайней мере, я хотя бы попытался! – взорвался я. – Ты-то за весь вечер заговорил хоть с одной женщиной, сердцеед хренов?Джордж удивился упреку, но почувствовал себя задетым.– Ладно, – сказал он, – с кем я должен завести разговор? Выбирай любую. Любую женщину в баре. Я подойду к ней и заговорю. И уж поверь, придумаю что-нибудь получше, чем нахваливать ее паршивые джинсы.Я огляделся. Наша небольшая стычка была очень кстати. Она раззадорила Джорджа. Даже если ему не удалось бы заговорить с первой попавшейся женщиной, теперь он был настроен весьма воинственно. За углом Г-образной стойки бара сидела пара девчонок. На вид им было чуть больше двадцати, хотя для своих лет они держались чересчур непринужденно. Одеты они были недорого, но со вкусом, и мне показалось, что они тоже ждут от этого вечера чего-то особенного.– Вот эти.– Брюнетки?– Одна скорее каштановая, но в общем я про них.– Что ж, выбор неплохой. Раз они сидят здесь, значит, не видели, как ты осрамился. Может быть, для нас еще не все потеряно.– Не тяни резину.Джордж начал протискиваться через толпу, пока не оказался рядом с девушками. Я следовал за ним.– Привет, – сказал он. – Не скучаете?Долю секунды девушки оценивающе разглядывали нас. Сначала обе посмотрели на Джорджа, потом на меня. Я натянуто улыбнулся, стараясь, чтобы улыбка получилась дружелюбной, но не плотоядной. Должно быть, я добился желаемого, поскольку девушки заулыбались в ответ.– Привет, – сказала та, что с каштановыми волосами.– А вы?Черт возьми! У Джорджа получилось. Сработал самый примитивный способ. Поразительно. До сих пор вечер складывался так неудачно, что теплые улыбки двух симпатичных девчонок показались мне приглашением к вакханалии.– Да вроде нет. – Было видно, что Джордж тоже удивлен, что ему не съездили по физиономии.– Где успели побывать? – спросила другая девушка.Чтоб мне провалиться, дело шло на лад. Они явно брали инициативу на себя. Джордж изложил историю наших приключений, понятное дело, с изрядными купюрами. Девушки слушали его с интересом и вниманием. Я подумал, как часто люди принимают сдержанность за неприязнь. Ты видишь, что человек отводит взгляд, отодвигается, чтобы избежать разговора, и тебе кажется, что дело в тебе. На самом деле это не так. Он просто слишком робок. Он стесняется сделать первый шаг. Он боится не понравиться. Короче говоря, он такойже, как ты. Сделай первый шаг, и ты увидишь, что тебе рады. В принципе, это совершенно очевидно, но часто какой-то злой дух мешает нам вспомнить об этом. Конечно, можно сморозить глупость, вроде моего дурацкого замечания про джинсы, но, как правило, если выбрать кого-то себе подобного и начать разговор с самой банальной фразы, на первом этапе вас выручит обычный обмен любезностями, а потом все пойдет как по маслу.Именно так и случилось у нас с Джорджем. Девушек, как выяснилось, звали Элисон и Кэрол. Элисон (та, что с каштановыми волосами) училась на врача, а Кэрол работала в налоговой инспекции. Оба занятия открывали неисчерпаемое количество тем для разговора и позволили мне и Джорджу рассказать по парочке не самых бородатых анекдотов. Неожиданно для себя я спросил девушек, не хотят ли они еще выпить. Они переглянулись, потом посмотрели на свои еще полные стаканы (мы расправились со своим пивом в два счета). Я испугался, что, форсируя события, я всё испортил.Но Кэрол, как ни в чем не бывало, кивнула, а Элисон улыбнулась.– С удовольствием, – сказала она. – Спасибо.Ожидая, пока меня обслужат, я одним глазом наблюдал за Джорджем. Ему явно понравилась Кэрол. Он не спускал с нее глаз и болтал в основном с ней. Элисон лишь изредка присоединялась к их беседе. Когда освободился столик, Кэрол и Джордж устроились поближе друг к другу, а рядом с Элисон осталось свободное место. Вернувшись с напитками, я уселся подле нее и чокнулся своей бутылкой с ее виски с колой.– Твое здоровье.– И твое.Теперь, сидя совсем близко, я видел, что она почти не пользуется косметикой. Легкая тень румян на немножко пухлых щеках, чуть подкрашенные ресницы и бледно-розовая помада, в остальном ее внешность говорила сама за себя. И еще как говорила! Она была такой живой и энергичной, что рядом с ней даже я немного подзарядился. Она сидела спиной к Джорджу и Кэрол, вполоборота ко мне. Мы остались вдвоем. От волнения у меня стучали зубы.– Не удивительно, что ты пьешь виски, – сказал я. – Студенты-медики всегда не прочь промочить горло.Она усмехнулась:– В самом деле?– Во всяком случае, так было, когда я учился в университете.– И когда же это было?– Думаю, тебя еще и на свете не было. Она засмеялась.– Я не прав? – спросил я.– Конечно прав. Если ты собираешься стать врачом, это не значит, что тебе нельзя расслабиться.– Понятное дело.– А сам-то ты как? – спросила Элисон.– В каком смысле?– Любишь выпить?– Нет, по этой части я не силен.– Так я и думала, – сказала она и снова усмехнулась, чуть расширив глаза.– Нехорошо грубить старшим.– Извини, – и, помолчав, добавила, – дедуля. У меня екнуло сердце. Не из-за того, что нашиотношения набирали обороты, хотя это само по себе вызывало радостный трепет. Меня потрясло другое – происходящее доставляло мне неизъяснимое наслаждение. Только теперь я задумался, что может из этого выйти. Возможно, мы пойдем к ней домой. Или поцелуемся на прощание. Или я попрошу ее номер телефона и потом позвоню ей. Неважно, что именно. Внезапно я понял, что сама мысль о любой из этих перспектив доставляет мне удовольствие, и, вспоминая о Керсти, я не испытывал никакого чувства вины. Неужели я ждал от этой ночи именно такого урока? Хотел ли я его получить?Не уверен.Но назад пути не было.Через некоторое время Элисон заказала всем нам еще выпить. После очередной бутылки пива мой язык начал немного заплетаться. Я пригляделся к Элисон. Она тоже немного захмелела, и я принялся за следующую порцию пива, чтобы вместе с ней погрузиться в зыбкие волны опьянения. Мы веселились от души, дурачась, как дети. Шутки про «дедулю» продолжались, Элисон, поддразнивая меня, посмеивалась над «конторскими крысами», а я вспомнил про Флоренс Найтингейл. Кэрол уговорила Джорджа выпить еще, и, пока она делала заказ, Элисон вовлекла в нашу беседу Джорджа. Однако как только Кэрол вернулась, мы вновь разбились на пары. Теперь, рассказывая что-нибудь смешное, Элисон игриво тыкала меня кулачком, а смеясь, высовывала кончик языка. У Джорджа и Кэрол дела, судя по всему, шли ничуть не хуже. Этим девчонкам удалось завести нас на всю катушку.Мы все были уже достаточно пьяны, и вспомнить, чья очередь платить, оказалось нелегко. Восстановив последовательность событий, мы выяснили, что настал черед Джорджа, и он нетвердой походкой направился к стойке. Кэрол пошла в туалет.Элисон посмотрела на часы.– Двадцать минут двенадцатого. Во сколько они закрываются?– Наверное, в двенадцать.– Ну вот... – огорченно протянула она.Ей явно не хотелось, чтобы веселье закончилось так быстро. Я напрягся, стараясь понять, что скрывалось за двумя короткими словами. При этом я прислушивался к собственным ощущениям. За ее«ну вот» мне слышалось совсем другое: «Керсти», «Элисон», «измена», «вина», «свадьба», но громче всех звучало «вожделение». Чего я вожделел? Элисон? Несомненно. Невозможно так долго болтать с симпатичной девушкой и хоть чуточку не захотеть ее. Но как совместить это с другим желанием – остаться с Керсти? И все же я должен был знать, на каком я свете, мне нужна была экстремальная ситуация, и остановиться я не мог.– Какие планы потом? – спросил я. Элисон пожала плечами:– Не знаю.Меня подмывало пойти ва-банк. Но это было чертовски нелегко. Пару раз я уже открыл рот, чтобы предложить провести остаток ночи вместе (Но где? У нее дома? Повернется ли у меня язык сказать такое?), но, не издав ни звука, закрыл его. Увидев, что Кэрол возвращается, я понял, что опоздал.– По-моему, Джордж ей понравился, – сказал я.Элисон кивнула:– Слава богу. В последнее время она хлебнула горя.– Почему?– Пару месяцев назад у нее умерла мать. Это совершенно выбило ее из колеи.– Бедняжка, – сказал я.– Только теперь она немного пришла в себя. Хотя держится молодцом.Вдруг мы заметили, что Кэрол села не на прежнее место, а рядом с Элисон и слышала большую часть нашего разговора.– Извини, – сказала Элисон, – я не хотела... Кэрол рассмеялась:– Глупости. Всё нормально.Я обрадовался, что она не обиделась, но теперь было неловко продолжать веселиться как ни в чем не бывало. Мне захотелось выразить Кэрол свое сочувствие, что позволило бы ей закрыть тему. И когда подойдет Джордж, а он уже маячил на горизонте, мы могли бы с чистой совестью развлекаться дальше.– Мне очень жаль, что тебе пришлось пережить такое несчастье, – сказал я.– Да, – сказала Кэрол. – К сожалению, тут ничего не поделаешь.Блямс! Джордж врезался в стол куда быстрее, чем я думал. Судя по силе удара, он тоже не ожидал от себя такой прыти. Он с размаху брякнул на стол полные стаканы, и вокруг стали растекаться лужицы пива и виски. Я промокнул их подставками для пивных кружек.– П'ршу п'рщения. – Он обвел нас мутным взглядом и, несмотря на свое состояние, заметил, что мы приуныли. – Всё в п'рядке? Какие-то вы кислые...Положение было весьма деликатным. Мне не хотелось показаться черствым, но и углублятьсяв печальную тему тоже не хотелось, чтобы вся компания не пала духом окончательно.– Всё нормально, Джордж, всё прекрасно. Мы просто говорили про Кэрол... про то, что Кэрол потеряла маму.Джордж слегка покачнулся, потом сел. Не успел я сменить тему, он неожиданно брякнул:– Когда я был маленьким, я тоже потерял мать. – Сделав это душераздирающее признание, он икнул.Девушки изумленно уставились на него. Я тоже удивился, поскольку слышал это впервые. Понятное дело, мы с Джорджем не были закадычными друзьями, но не раз беседовали по душам, и мне казалось, что я знаю о нем почти всё. К тому же всего пару месяцев назад он говорил, что собирается навестить мать.– О, бедняжка! – вырвалось у Кэрол. Джордж слегка вскинул голову, напряженновглядываясь в стол.– Мне было шесть лет.Девушки переглянулись, и их глаза наполнились слезами.– Это... это ужасно, – дрогнувшим голосом сказала Кэрол.Джордж продолжал смотреть в одну точку. Ему казалось, что он смотрит на стол, хотя на самом деле он сверлил взглядом пол. Внезапно меня прошиб пот. Я понял, что произошло ужасное, чудовищное недоразумение и каша, которую заварил на моих глазах Джордж, угрожала такими страшными последствиями, что меня немедленно охватила дикая паника.– Мы были в «Дебенхамс», – не унимался Джордж. По щеке Кэрол медленно покатилась слеза. Я лихорадочно пытался придумать, как остановить Джорджа, не нарушая правил приличия. Но ужас лишил меня дара речи, и предотвратить катастрофу было не в моих силах. – Она ушла, просто решила примерить платье, а я заметил отдел игрушек. Когда она вернулась, то увидела, что я исчез, а народу там была тьма-тьмущая, ведь дело было перед Рождеством, и мы...Губы Кэрол перестали дрожать, и сочувствие на ее лице сменилось негодованием. Элисон возмущенно покачала головой. Но Джордж смотрел в пол и, не замечая, что творится с девушками, бубнил свое.– Я страшно перепугался, – продолжал он. – Потом меня привели в кабинет директора и дали объявление по радио. Но пока все уладилось, прошло еще с полчаса. Натерпелся я тогда.Кэрол встала.– Видимо, ты считаешь себя очень остроумным?Джордж в недоумении поднял брови.– Какой же ты мерзкий тип! – закричала Элисон. – Отвратный, мерзкий тип! У Кэрол случилось несчастье, а ты решил, что это повод для острот. От твоих шуток просто тошнит! – Она вся кипела, казалось, еще немного – и она набросится на Джорджа с кулаками.К счастью, Кэрол потянула ее за рукав:– Ладно, Эли, он не стоит того, чтобы так переживать, – с этими словами она увлекла подругу за собой.Я проводил их взглядом и посмотрел на Джорджа. Ему хватило минуты, чтобы всё испортить.– Спасибо, друг, – сказал я ему. – Моя благодарность не знает границ. Ты умеешь сделать людям приятное.– Что я такого сказал?И я еще должен терпеливо объяснять ему, в чем дело?! Может быть, врезать ему хорошенько? С трудом сдерживаясь, я рывком поднял его из-за стола.– Идем отсюда, – сказал я.Все вокруг слышали, как возмущались девушки, и наверняка решили, что он это заслужил, хотя он не был ни жестоким, ни испорченным, а просто осовел от пива и не соображал, что говорит. По другую сторону стойки все слышали, как я опозорился перед девушкой в джинсах, а значит, в этом баре наша репутация была подмочена непоправимо.Мы вышли на Фрис-стрит, при этом Джордж так до конца и не понял, почему удача внезапно отвернулась от нас. Куда нам было деваться? Пабы уже закрылись, несколько ночных баров были либо битком набиты, либо непомерно дорогие; кроме того, у их посетителей уже сложились свои планы. Мимо нас одна за другой с целеустремленным видом проплывали парочки. А я торчал среди улицы, снедаемый горьким разочарованием, и едва не завязавшийся роман с Элисон превратился в туманное воспоминание.Я зашагал прочь. Джордж, чувствуя, что вывел меня из себя, плелся сзади на безопасном расстоянии. Проходя мимо «Ронни Скотте», я заглянул внутрь, в его хмельное роскошное красное чрево. Оттуда доносились пронизанные ленивой страстью звуки саксофона. Я увидел мужчин и женщин, которые сидели за маленькими уютными столиками на двоих... Нет, одернул я себя. Это агония. Мне по-прежнему хотелось испытать себя, но никакой надежды на удобный случай не осталось. Не пора ли возвращаться домой? Гости Керсти, скорей всего, еще не разошлись, и мне придется как ни в чем не бывало обмениваться с ними любезностями. Смогу ли я это вынести? Желание, без преувеличения, просто разрывало меня на части. Чего я желал? Не знаю. Может быть, другую женщину? Или мне просто хотелось, чтобы у нас с Керсти все наладилось?На другой стороне улицы я увидел бар «Италия». Я совсем забыл про него. Не лучшее место, чтобы волочиться за девчонками, но зато можно спокойно посидеть и выпить, отсрочив возвращение домой. Мы зашли в бар и сели за столик у двери. Я заказал пиво, а Джордж, который на свежем воздухе понял, что пора трезветь, попросил кофе.– Мне жаль, что я всё испортил, – тихо сказал он.– Мне тоже.– Так что все-таки случилось?Он напоминал набедокурившего щенка, который искренне недоумевает, в чем провинился. Я сжалился над ним и объяснил, что произошло.Он схватился за голову.– Господи! Какой же я идиот! Какой идиот!– Ладно, не переживай, – вздохнул я. – Во всем виновато пиво. Я ведь тоже не очень-то отличился. Тебе, по крайней мере, удалось познакомиться с девушками. Я не смог и этого.Он тяжело вздохнул.– Выходит, мы ни на что не годимся.Я кивнул и тоже вздохнул. Но я был еще не сломлен. Джордж уже покорился судьбе, я же продолжал сетовать на нее. Желание не отпускало меня.В бар ввалилась шумная компания, человек восемь, всем лет по тридцать, а может, чуть больше.Прошло с полчаса, за это время кто-то из них ушел и на смену прежним пришли другие. Мы с Джорджем, понурившись, сидели за столиком, я – потягивая пиво, а он – со своим кофе. Допив его, он снова переключился на пиво. Я наблюдал за женщиной, которая, по-видимому, была душой компании. Ей было, пожалуй, лет тридцать пять, но она была такой хрупкой, что выглядела гораздо моложе. Угловатые, немного резкие движения, ее одежда (футболка, джинсы, кроссовки, все довольно потрепанное, но самое дорогое) и стриженые волосы делали ее похожей на мальчишку. Но это не лишало ее очарования, напротив, она была чрезвычайно хороша собой. В сиянии ее глаз, тонких запястьях и изящной форме маленьких ступней было что-то неуловимо женственное. Еще не оценив ее прелесть, вы невольно смотрели на нее не отрывая глаз, пока не начинали понимать, что она дьявольски соблазнительна.Постепенно с ней осталось лишь трое: две женщины и парень помоложе, на вид – любитель пеших походов. Внезапно появился еще один парень, и они обнаружили, что все свободные стулья разобрали те, кто сидел за ближайшими столиками. Моя травести заметила за нашим столиком свободный стул.– Не возражаете? – спросила она. Ее голос тоже был каким-то бесполым, и, пожалуй, принадле-жи он какой-нибудь неприметной чиновнице, едва ли показался бы мелодичнее жужжания пчелы. Но с ее обликом он гармонировал идеально и делал ее еще более привлекательной.Джордж, даже не взглянув в ее сторону, мрачно ответил:– Конечно, не обращайте на нас внимания. Какому идиоту придет в голову сюда сесть?Травести, понятное дело, была несколько обескуражена.– Я ведь просто спросила, – сказала она с легким упреком, который Джордж, без сомнения, заслужил, и подвинула свободный стул к своемустолику.– Извините моего друга, – сказал я. – Он только что вышел из тюрьмы и никак не может снова привыкнуть к людям.Она смерила меня ледяным взглядом, но мои извинения и жалкие потуги сострить немного смягчили ее.– Ничего, – сказала она. – Неудачный день.С кем не бывает.– Это верно, – сказал я. – В самую точку.Мне показалось, что по ее лицу скользнула слабая тень улыбки, но, возможно, я ошибся. Она уселась рядом с парнем, который пришел последним, и еле заметно кивнула ему. Оба опустили руки под стол, и я подумал, что, похоже, мне не светит и здесь. Но мгновение спустя их руки вновь оказались на виду. Стриженая встала и направилась в туалет. Я понял, что истолковал их жест неправильно. Она не возвращалась из туалета довольно долго, а когда появилась, потирала нос, подтвердив мои подозрения.Я услышал, как сзади заскрежетал отодвинутый стул, и понял, что теперь она сидит почти вплотную ко мне. Я решил воспользоваться случаем, прежде чем она вновь примется болтать с приятелями.– Так у тебя тоже бывают неприятности? По-видимому, она не сразу сообразила, о чемэто я, а сообразив, не сразу нашлась с ответом. Не перешел ли я границ допустимого? Не была ли моя вольность чрезмерной? Может быть, я рассердил ее? Судя по всему, нет. Возможно, кокаин поднял ей настроение, и теперь она была совсем не прочь поболтать.– Не вылезаю из них уже неделю, – сказала она без улыбки.Это меня не смутило, наблюдая за ней, я уже понял – она не из тех, кто улыбается из вежливости. Она делала это, лишь когда сама того хотела.– И в чем же дело?– Его зовут Гарс, он из Далласа. Весит он на сто фунтов больше, чем нужно, и изо рта у него пахнет как из выгребной ямы.– Похоже, он тебе не по душе.Она улыбнулась, правда улыбка вышла немного натянутой, словно она сделала это по обязанности.– Он один из боссов моей фирмы.– Фирмы?– Я адвокат. Специалист по трудовому праву. Наверняка она из тех, кто вкалывает с утра доночи, хватаясь за любое дело. Вряд ли разговор о работе в субботний вечер доставит ей удовольствие. Я решил сменить тему.– Как тебя зовут?– Мэл. – Она затянулась сигаретой, которой ее угостила подруга. – А тебя?– Сэм.Она кивнула, словно раздумывая, стоит ли продолжать беседу. Потом снова затянулась сигаретой и спросила:– А как зовут твоего приятеля, у которого не задался день?– Джордж. Светского лоска ему, пожалуй, недостает, но вообще-то он неплохой парень.Джордж смотрел в окно, наблюдая за прохожими. Он делал вид, что не слышит нас, но, разумеется, не пропустил ни единого слова.– Где вы провели вечер?– Где мы только не были, – сказал я. – Посидели в парочке баров, заглянули в «Мортимер».– Ненавижу его, – поморщилась Мэл.– Надо сказать, я тоже был не в восторге.– Когда он только что открылся, он мне нравился, но теперь там сплошь туристы-толстосумы да недоумки, которые приходят снять себе бабу.Я поперхнулся.– Да, просто ужас...Может быть, она догадалась, с кем имеет дело? Почувствовала, чем мы занимались весь вечер? Нет, кажется, она не из таких. Если уж она разговаривает со мной, то либо ей этого хочется, либо я сразил ее своим обаянием, либо наркотики сделали свое дело. Она не стала бы втираться в доверие, чтобы потом поиздеваться.– А ты что делала?– Я никуда не ходила. Мы всегда собираемся здесь. – Неплохо, сказал я себе, не начинай вечер до полуночи и не спеши туда, где шумно. – Хотим пойти в «Космос».– Отличная мысль, – кивнул я и подумал: какой еще к черту «Космос»? Впрочем, голову я ломал недолго. Она считала, что я ее понимаю, и это было приятно. Эта женщина принимала меня всерьез.– Во всяком случае, надеюсь, мы пойдем туда, когда Алекс закончит разговор.Парень, который пришел последним, говорил по мобильнику. Разговаривал он очень тихо и прикрывал рот рукой. Потом его что-то раздосадовало, и он немного повысил голос. Внезапно разговор оборвался.– Ничего хорошего, – сказал он Мэл.– Как, вообще ничего? – Она явно расстроилась.– Говорит, что он нам помочь не может. Мэл повернулась ко мне спиной и вполголосастала обсуждать что-то со своими приятелями. Видимо, их подвел поставщик, и это так огорчило ее, что она забыла обо мне. Ладно, спасибо, что уделила мне хоть немного внимания. Я опять вернулся на землю.Хотя постойте-ка...Это займет не больше минуты.Я велел Джорджу никуда не уходить и, наблюдая вполглаза за Мэл и ее друзьями, которые теперь были мрачнее тучи, выскочил на улицу и набрал номер Пита.– Сэм! Как дела?– Всё нормально. Послушай, ты где?– В «Митр». У нас тут небольшой междусобойчик. Не хочешь заскочить?Перспективы, которые открывались с Мэл, привлекали меня куда больше, чем «Полет на Луну» в обществе Рэя.– Нет, у меня другие планы, – сказал я, добавив про себя «я очень надеюсь», и спросил: – Ты не забыл про мой подарок?– Про что?– Про подарок, который сделал мне Терри.– Терри? Подарок? Ах да! Ну конечно!– Так что с ним?– Лежит у меня в бумажнике, цел и невредим. То есть почти цел...– Что ты имеешь в виду?– Ради бога, не волнуйся, – сказал он. – Я взял совсем чуть-чуть. Собственно говоря, сам я к нему не прикасался, угостил пару девчонок.– Каких еще девчонок?– Да так, познакомился тут на днях с одними. Я забыл свой пакетик дома, то есть, честно говоря, он давно кончился... Ну я и решил, что не произойдет ничего страшного, если я возьму капельку из твоего. Ладно, это долгая история, – он вздохнул, – с печальным концом.– Плевать я хотел на твои истории, – огрызнулся я. – Скажи мне, сколько осталось.– Да что ты так дергаешься? Я же сказал тебе: почти все цело. Они вели себя очень скромно.– Отлично. Он мне нужен.– Что, прямо сейчас?– Да, прямо сейчас.– Зачем?– Пит, твое дело не задавать вопросы, а привезти мне кокаин, куда я скажу и когда я скажу. А скажу я тебе это через пару минут, поэтому жди моего звонка. – Не мог же я признаться Питу, что кокаин нужен мне для того же, для чего пару дней назад он понадобился ему. Я и себе-то не хотел в этом признаваться.– Но, Сэм, я же сказал, у нас тут небольшая вечеринка.– Ничего страшного, возьмешь такси до Уэст-Энда и обернешься в два счета. Уверен, Рэй не откажется впустить тебя обратно.– Но, Сэм...– Пит, если ты намерен продолжать дискуссию, мы сделаем это, когда ты вернешь мне то, что истратил. Но если ты не будешь препираться и сделаешь всё, как я прошу, я забуду о том, что ты угощал своих подружек за мой счет и без разрешения.Помолчав, Пит сказал:– Ладно, только решай быстрее.– Хорошо. На самом деле ты уже можешь вызывать такси. – Я подумал, что, если Мэл откажется, такси можно и отпустить.Вернувшись в бар, я увидел, что Мэл и ее друзья сидят с недовольными лицами, и понял, что выхода они не нашли.– Всё в порядке? – спросил я ее. – Что-то вы приуныли.Она глянула на меня исподлобья, проверяя, догадался ли я, в чем дело.– Угу, – сказала она. – Ты не ошибся.Это было уже что-то. Если бы она хотела прекратить этот разговор, она бы сделала вид, что всё прекрасно.– Не хочу показаться бесцеремонным, – продолжал я, немного нервничая, – но если вам нужен... в общем, если у вас нет... – По ее глазам было видно, что она все поняла и живо заинтересовалась. – Возможно, я смогу помочь.– Правда?– Да. – Я пригнулся к ней, чтобы нас не слышали другие. Она сделала то же самое, и я ощутил ее чудесный запах. Я не понял, что это было – туалетная вода, дезодорант или мыло, но аромат был восхитительный. Чтобы насладиться им подольше, я сделал вид, что задумался, хотя на самом деле уже всё решил.– Прямо сейчас мне вряд ли удастся раздобыть больше одного грамма. Но если ты считаешь, что в этом есть смысл...– Еще бы! Там, – она кивнула в сторону туалета, – у меня ушла последняя доза. – Она оценивающе взглянула на меня. – По-моему, на дилера ты не тянешь...Я засмеялся.– Я не дилер. Просто я кое-кого знаю, и мне... мне захотелось тебе помочь. Впрочем, я болтаю всякий вздор.Ее лицо было так близко, что я различал нежный щелчок, который издавали ее губы, когда она открывала рот.– Вовсе не вздор. И мне очень приятно, что ты хочешь мне помочь.Услышав это, я встрепенулся от радости, но промолчал, не подавая виду.Мэл спросила:– Хочешь пойти с нами в клуб?Вот оно! Я кивнул. Мы оба снова откинулись на спинки стульев. Наша близость была позади, но она не прошла бесследно.– Сколько времени тебе нужно, чтобы обо всем договориться?– Пара минут.– Тогда мы, наверное, подождем здесь, – сказала она. – Пойдем в клуб вместе.– С удовольствием, – ответил я, чувствуя облегчение оттого, что теперь мне не придется признаваться, что я понятия не имею, где находится «Космос». – Мне нужно только позвонить.Я снова вышел на улицу и позвонил Питу.– Жду тебя в баре «Италия». Поторопись.– Я уже в машине.– Господи, неужели скоростное такси на этот раз оправдало свое название?– Я сказал, что работаю на Терри, это производит магическое действие.– Отлично. До встречи.Пит подъехал через четверть часа. Это время я заполнил болтовней с Мэл, точнее, говорила в основном она, а я слушал. Назвать ее молчаливой было трудно. Она познакомила меня и Джорджа со своими друзьями, хотя, как всегда, когда я пьян, имена новых знакомых в два счета вылетели у меня из головы.Она вполголоса спросила меня, сколько я хочу за кокаин, и я сказал, что вполне достаточно, если она просто угостит нас с Джорджем выпивкой. Это принесло мне незаслуженное признание – ведь мне-то кокаин достался бесплатно. Однако, вспомнив, сколько мне пришлось из-за него пережить, я решил, что, возможно, заслуживаю даже большего.В ожидании Пита я поглядывал в окно, чтобы схватить его за шиворот, прежде чем он войдет в бар. Меньше всего мне хотелось, чтобы Мэл или одна из ее подружек положили на него глаз. Он непременно ответит им взаимностью, передумает возвращаться в «Митр», и вечер будет испорчен окончательно и бесповоротно.– Что это на тебя нашло? – спросил он, когда я из соображений конспирации плюхнулся рядом с ним на заднее сиденье такси. – Ты же говорил, пока история с баллами не закончится, ты к нему не притронешься. Если не ошибаюсь, последний день завтра?Я впился глазами в крохотный бумажный пакетик. Это был пропуск в запредельное, волшебное место, где я смогу познать себя. Завтра – пан или пропал, а сегодня я отправлюсь в Зазеркалье, чтобы вместе со странной девушкой вкусить запретный плод. Вот-вот я получу урок. Что мне откроется?– Так вышло, Пит, он мне понадобился. – Мне не хотелось развивать эту тему, и я спросил: – Как дела в пабе?– Прекрасно, – рассеянно сказал он. Он чувствовал, что я что-то затеял, и беспокоился за меня. Может быть, я тоже должен был волноваться. Но растущее желание оберегало меня от волнений.С пакетиком в кармане я вернулся в бар. Мэл заказала нам пива, и грубость Джорджа была забыта окончательно. К тому же он отлично поладил с ее подругами. Я продолжал болтать с Мэл, речь почему-то зашла о старых кожаных чемоданах. Мы оба на все лады твердили, как мы их любим, но не замечали, что повторяемся, поскольку ее голову вскружили алкоголь и кокаин, а мою – алкоголь и желание.Мы допили пиво, и парень, который пришел последним, заявил, что мы все можем поехать в «Космос» на его машине, он припарковал ее неподалеку, на Оксфорд-стрит. Машина оказалась «кадиллаком». Настоящий вишневый «кадиллак» выпуска пятидесятых годов. Мне ни разу не приходилось видеть «кадиллак» так близко, а уж тем более ездить на нем. Не то чтобы я питал пристрастие к «кадиллакам», просто я еще острее почувствовал, что подобного вечера в моей жизни не было никогда. А значит, впереди меня ждет нечто необыкновенное. У меня захватило дух.Переднее сиденье в машине было сплошным и просторным, поэтому Турист и Нетурист уселись впереди вместе с одной из девушек. Мы с Джорджем, Мэл и еще одна девушка втиснулись на заднее сиденье. Я оказался прижат к левой двери, прямо позади водителя. Чтобы занимать меньше места, я немного развернулся, и Мэл пришлось прижаться к моей груди. Я снова ощутил ее божественный аромат. Когда она говорила, а тараторила она без умолку, щекой я чувствовал тепло ее дыхания. От нее пахло пивом, что обычно неприятно, но сейчас это делало нас еще ближе и возбуждало меня еще сильнее. Волнение, терзавшее меня весь вечер, прошло, и меня окутал большой, теплый кокон спокойствия и уверенности, сотканный из алкоголя, внимания Мэл и надежды на урок, который наставит меня на путь истинный.В машине было очень тесно, и, не замечая ничего, кроме Мэл, я быстро перестал понимать, где мы находимся. В конце концов «кадиллак» развернулся на какой-то автостоянке, устроенной на месте снесенного здания. По обе стороны громоздились огромные склады, эти строения Викторианской эпохи выглядели заброшенными, и, похоже, их ждала участь их бывшего соседа. Кроме нас, здесь было всего две или три машины. Клочья засиженных мухами объявлений и разорванное проволочное ограждение делало происходящее похожим на ночную сцену из «Полицейской легенды». Когда рев мотора смолк и вся компания вывалилась на пыльный, усыпанный мусором бетон, за неумолч-ной общей болтовней мое ухо уловило еле слышную пульсацию музыки.Мэл уверенно направилась к одному из складов. Вход был не со стороны улицы, а сбоку, где находилась небольшая дверь, обшитая стальным листом, явно совсем новая. Мэл нажала кнопку звонка. Кто-то приоткрыл дверь и, удостоверившись, что пришел свой человек, распахнул ее настежь. На пороге стоял невысокий мужчина средних лет, одетый в черное, с черными волосами, собранными в «конский хвост».– Мелисса! – воскликнул он с резким восточноевропейским акцентом и распахнул объятия. – Мелисса!– Николай, – сдержанно ответила она. Они обнялись, вернее сказать, она позволила себя обнять.– Как приятно видеть тебя и твоих друзей!Она улыбнулась и отступила в сторону, пропуская нас внутрь. Я так и не понял, нужно ли платить за вход, но решил, что это забота Мэл, – кто знает, может, для нее здесь всё бесплатно. Миновав небольшой коридор, мы увидели еще одну металлическую дверь. Музыка стала чуть громче, но звук по-прежнему едва угадывался. Николай открыл перед нами вторую дверь, и мне показалось, что кто-то, держа усилители прямо у меня над ухом, врубил на всю катушку мощное стерео. Эффект был потрясающий. У меня не просто лопались барабанные перепонки – я почувствовал, как все мое тело вибрирует в такт ритму. Казалось, даже сердце забилось быстрее. Мы словно плавились в печи, наполненной раскаленным, жидким звуком.Зрелище, представшее моим глазам, было столь необычным, что впечатление от оглушительного грохота быстро померкло. Мы оказались в огромном помещении, которое когда-то, видимо, служило складом. В высоту строение было примерно с пятиэтажный дом, его стены уходили вверх на сотни ярдов, туда, где далеко под небом маячила крыша. Однако такой обзор открывался лишь по вертикали, увидеть, что происходит вокруг, мешали горячие, потные тела, которые извивались и раскачивались под музыку и заполняли собой все свободное место. Их были тысячи и тысячи. Вдоль стен располагались бары, места для отдыха, динамики, картины и скульптуры футуристического толка. Последние, несмотря на совершенно чудовищный вид, были, без сомнения, делом рук профессионалов. Навороченная осветительная аппаратура наверняка обошлась в миллионы. Чего стоили только одни лазерные лучи, которые пронизывали темноту и на миг выхватывали отдельные лица, которые через долю секунды вновь погружались в кромешную тьму.Толпа была столь пестрой, что наши с Джорджем костюмы не бросались в глаза. Пожалуй, онивыглядели не так вызывающе, как одежда остальных участников веселья, но никто не воспринимал их как что-то из ряда вон выходящее. Раз мы здесь очутились, значит, мы свои люди. Мэл начала пробираться через толпу. Через каждые несколько шагов ее останавливали и радостно приветствовали какие-то приятели, по большей части столь же невозмутимые, как она сама. Я смутно чувствовал, что Джордж и одна из подруг Мэл, бледная, со светлой неровной челкой, находятся где-то рядом, но своим знакомым Мэл представляла только меня.– Привет, это Сэм, – говорила она, – мой новый друг.Эта фраза была для ее знакомых чем-то вроде пароля, они смотрели на меня внимательнее и держались со мной приветливее, чем заслуживает незнакомец, при этом Мэл стояла ко мне почти вплотную, словно говоря: «Оцените, хорошо ли мы смотримся вместе?» Мое сердце готово было выскочить из груди, и дело было не только в музыке. Оно трепетало от радости, от крепнущей уверенности, что я поступил правильно.Мы поравнялись с баром. Вокруг было яблоку негде упасть, но, обернувшись, я увидел, что Джордж и его партнерша не отстают от нас ни на шаг. Здесь было так шумно, тесно и темно, что недолго было забыть, где ты, с кем ты и как сюда попал. У меня закружилась голова, и дело было не только в выпитом за вечер. Однако я полностью контролировал свое состояние. Вот-вот мне должна была открыться истина, осталось совсем немного, и я уже догадывался, что произойдет. Меня тянуло к Мэл, а ее ко мне, и желание росло с каждой минутой. Встречаясь взглядом, мы понимали друг друга без слов.У меня в кармане лежал кокаин. Не успел я напомнить об этом Мэл, она заказала шампанское. Нам принесли две черные бутылки с черными этикетками. Надпись золотыми буквами была сделана таким мелким шрифтом, что разобрать ее было невозможно. Мы расположились тут же, неподалеку, за столиком, на диване с высокой спинкой, который имел форму почти замкнутого круга. Я удивился, почему такое уютное местечко пустует, но заметил рядом здоровенного типа в черном костюме. Еле заметный спиральный проводок соединял рацию у него на поясе с крохотным наушником. Черт возьми, подумал я, здесь даже вышибалы смахивают на миллионеров. Ясное дело, на круглый диванчик допускались лишь сливки общества, и Мэл была из них.Удобно устроившись на диване, она деловито раскупорила первую бутылку. Она не суетилась и не взвизгивала, когда хлопнула пробка. Было видно, что шампанское Мэл пьет не по особым случаям, а просто потому, что любит. Потом почтив обнимку с Мэл мы пили шампанское в компании Джорджа и его новой приятельницы. Остальные друзья Мэл куда-то исчезли.– Черт меня возьми, как нам все это удалось? – прокричал Джордж мне в ухо.– Не спрашивай, – ответил я. – Расслабься и плыви по течению.При прочих обстоятельствах это были бы пустые слова, но теперь я посоветовал это искренне и от души. Сам я отдался этому ощущению всем сердцем, я ни о чем не думал и ни о чем не спрашивал, я плыл по течению, влекомый желанием. (Чего я желал? Мэл, разумеется.) Все происходящее казалось мне важным и необыкновенным.Первая бутылка опустела. Мэл поднялась и огляделась. Заметив дверь с зеркалом, не обшитую металлом, которую охранял еще один вышибала, она посмотрела на нас.– Не пора ли?..Вот оно, час настал. Прихватив вторую бутылку шампанского, она направилась к зеркальной двери, и, когда мы гуськом вошли внутрь, я заметил, что вышибала встал так, чтобы никто другой не мог войти в туалет следом за нами.А желающие наверняка были. Не потому, что кто-то посягал на наш кокаин. Просто такой роскоши я не видел никогда в жизни. Вдоль зеркальной стены сплошной полосой шли раковины черного мрамора. Две другие стены тоже были зеркальными, и ты видел, как череда твоих отражений уходит в бесконечность. Напротив располагались четыре кабинки из сияющего металла цвета бронзы, в каждой красовался фарфоровый унитаз благородного оттенка спелых каштанов. В пол были вмонтированы светильники, и их мягкие лучи отражались в крохотных вращающихся зеркалах на потолке, постоянно меняя направление. Чувство было такое, что ты собираешься облегчиться на космическом корабле.Но мы, ясное дело, пришли сюда не за этим. Подруга Мал открыла вторую бутылку шампанского, сделала большой глоток и передала ее Джорджу. Я отдал Мэл кокаин.– Угощайся, – сказал я с улыбкой.– С удовольствием. – Она задумчиво посмотрела на пакетик. – Знаешь что? Сегодня я хочу повеселиться по полной программе.Она осторожно развернула бумагу, досуха вытерла край раковины и осторожно высыпала все, что осталось в пакетике. Господи, она хочет, чтобы все ушло в один прием! Когда первое потрясение от этой мысли прошло, я почувствовал еще больший подъем. Этот подъем был совсем не похож на веселый и суетливый восторг школяра перед походом в парк аттракционов. Мое волнение граничило с безумием. Внешне я был спокоен и невозму-тим, как Мэл и все остальные в клубе, но изнутри был готов взорваться от напряжения, и это было такое сильное ощущение, что мне хотелось кричать от счастья. Но я не давал себе воли. Вместо этого я впитывал каждую минуту происходящего. Я делал то, что посоветовал делать Джорджу, – плыл по течению. Я знал, что, оседлав эту дивную ночь, ко мне приближается момент истины. Я должен был испытать себя. А значит, втянуть носом огромную дозу кокаина в туалете самого крутого клуба вместе с двумя едва знакомыми девчонками и запить его шампанским из горлышка, чутко откликаясь на волшебные вибрации женщины, которая желала меня не меньше, чем я вожделел ее. Все это означало, что испытание уже началось.Я вспрыгнул на огромную раковину и уселся, прислонившись спиной к зеркалу. Мэл усердно трудилась над кокаином. Белый порошок на черном мраморе смотрелся изумительно, лучи света, отражаясь от потолка, освещали его прерывистыми вспышками, точно свет рампы, который показывал, кто звезда этого шоу. Мэл ссыпала порошок горкой, вытащила свою кредитку, разделила его на четыре или пять маленьких кучек, потом снова собрала все вместе и так далее. Ловко постукивая по кокаину ребром карточки, она разбила все комочки, пока он не стал идеально ровным. Джордж передал мне шампанское, и я отхлебнул еще раз, но когда я протянул бутылку Мэл, она даже не заметила этого. Она была всецело поглощена своим занятием. Вновь и вновь, словно в трансе, она измельчала и перемешивала крохотный белый сугроб. Словно ребенок в песочнице с драгоценным песком, она зачерпывала порошок кредиткой, разгребала его, сгребала в кучки, пластиковая карточка скользила по кокаиновой ряби, как доска для серфинга по волнам, прокладывая борозды и образуя причудливые разводы. Я наблюдал за ней как зачарованный, вглядываясь в прихотливые кокаиновые фигуры, которые сулили апогей наслаждения. Я и так был на седьмом небе, а что же будет, когда я втяну кокаин? Я хотел забыться в объятиях этой ночи, я хотел слышать смех Джорджа и его девушки, я хотел еще шампанского, я хотел Мэл, немедленно, здесь и сейчас. Мэл аккуратно разделила кокаин на восемь порций, по две на каждого, восемь чертовски больших доз, которые дадут такой кайф, что мне и не снился. Игры с порошком закончились, восемь ровных грядок напоминали взвод солдат-выродков, рвущихся в бой, я уставился на них, не в силах оторвать глаз, я видел, что Мэл уже сворачивает в трубочку двадцатифунтовую банкноту, а я все смотрел на эти белые полоски, две из которых принадлежали мне, я хотел вдохнуть их немедленно, сразу обе, чтобы потом выпить еще и овладеть Мэл этой ночью... Я расправил плечи и потянулся, чтобы не-много размяться, Мэл склонилась над кокаином и поднесла к носу бумажную трубочку, чтобы втянуть в себя первую дозу, я знал – потом мой черед, я хотел прислониться к зеркалу и...– Какого черта!..Мэл взвизгнула так же неожиданно, как вспыхивают огни фейерверка. Я сразу понял, что произошло нечто ужасное. Я посмотрел на черный мраморный бортик. Кокаин исчез. И это было самое главное и самое страшное. Не только порция Мэл, но и все остальное, все восемь белых полосок. От них не осталось и следа, точно корова языком слизнула. Порошок исчез буквально в мгновение ока, я даже не успел заметить, куда он подевался. По правую руку от себя я услышал негромкое гудение. Я обернулся и увидел, что мой локоть упирается не в зеркало, а в какую то кнопку. Это была электросушилка для рук, вмонтированная в зеркальную стену.Я пустил на ветер весь наш кокаин.Одним прыжком я соскочил вниз, словно надеясь, что время потечет вспять, поток воздуха вернется обратно в сушилку, а на черном мраморе снова появятся восемь полосок кокаина. Но это не остановило струю воздуха, поскольку сушилка выключалась автоматически. Правда, теперь это уже ничего не меняло, первый же порыв сдул порошок до последней крупинки и невидимым прахом развеял его по всему туалету, не оставив и следа. Ни единой пылинки. Если бы Мэл распределила его по всему краю раковины, возможно, уцелела хотя бы часть, но место, где лежал кокаин, попало в самый эпицентр урагана.– Какого дьявола ты это сделал? – закричала Мэл, ее глаза побелели от ярости, рука, судорожно сжимавшая двадцатку, тряслась.Говорить я не мог. Мне хотелось умереть. Я бы отдал все, что у меня есть, чтобы повернуть время вспять. Джордж и его девушка еще не поняли, что произошло, и продолжали болтать и смеяться у меня за спиной. Внезапно смех подруги Мэл резко оборвался.– Ты козел! – завопила подруга Мэл. – Настоящий козел! – От негодования она начала задыхаться, и ей пришлось прислониться к стене, чтобы не упасть. Похоже, она была из тех, кто не сознает, что его тяга к наркотику давно превратилась в зависимость. – Что нам теперь делать? Скажи, что нам теперь делать?Джордж был скорее ошарашен, чем зол, хотя мысль о том, что дружбе с новой приятельницей так внезапно пришел конец, его явно расстроила. Я продолжал молчать.Я молчал не потому, что лишился дара речи. Мне не хотелось говорить. Это было не нужно. Я получил свой урок. Это и был мой урок. Я по-смотрел на пустую бумажку из-под кокаина, на женщину, которая мгновенно охладела ко мне, на ее подругу, которая не могла наслаждаться вечером без наркотиков, на туалет, который теперь казался нелепым и безвкусным, я обвел все это глазами и услышал громовой голос, который перекрыл злые крики Мэл и ее подруги: Ты получил свой урок. Ты оказался полным ничтожеством. Посмотри на себя и на то, как ты провел этот вечер, и сравни это со своей любовью с Керсти. Ты хоть соображаешь, какого черта ты выкидываешь подобные номера?Забавно, обычно голова проясняется после кокаина, но теперь она прояснилась благодаря тому, что я его не принял. Случившееся отрезвило меня не хуже сотни чашек крепчайшего кофе, и я окончательно пришел в себя. Завтра тебе предстоит узнать, останется ли с тобой та, что для тебя ближе и дороже всех на свете, – и что же ты делаешь? Торчишь в сортире с двумя незнакомыми девицами, которые тебя знать не желают. Убил весь вечер, пытаясь подцепить девицу, которая позволит себя трахнуть. Пойми же, болван, это пустая и жалкая трата времени, и, даже если все получается, по сравнению с тем, что у тебя есть, это весьма и весьма сомнительное удовольствие. Дома тебя ждет любимая женщина. Да, между вами происходит что-то непонятное, но едва ли ты найдешь выход, отправившись с приятелем на поиски приключений. Ты должен вернуться домой и обсудить всё с Керсти. Сказать ей, что ты готов на всё. Пусть она тебе всё объяснит. Немедленно возвращайся домой и разберись, в чем дело. Ты слышишь, разнюнившийся сукин сын?Немедленно!Я развернулся и вышел. Я не сказал никому ни слова, даже Джорджу. Может быть, с моей стороны было нехорошо бросить его в такой момент, но я выбрал то, что важнее. А для меня сейчас важнее всего была Керсти.Я вышел из клуба, пересек автостоянку и остановился на улице, пытаясь понять, где я нахожусь. Название этой улицы мне ни о чем не говорило. Рядом был обозначен почтовый индекс SE1. Где я? В Бермондси? В Саусварке? Я шагал по пустынной заводской улице, не понимая, как отсюда выбраться. Через два поворота я увидел первые машины, мало-помалу вокруг стали появляться какие-то приметы цивилизации, если, конечно, можно считать таковыми пьяных, которые вываливались из дешевых закусочных. Мои часы показывали половину второго. Огромная очередь на автобусной остановке давала понять, что поймать такси нет никакой надежды. Конечно, я мог пойти пешком. Энергии у меня теперь было хоть отбавляй. Но я должен был срочно увидеть Керсти. Я хотел немедленно поговорить с ней.Смирившись с неизбежным, я направился к центру города, надеясь поймать такси по дороге. С каж-дым шагом я чувствовал себя все лучше и лучше, ведь каждый шаг приближал меня к дому, а значит, к Керсти. Я так и не понял, как она начисляет баллы и почему я потерпел столь сокрушительное поражение, но я твердо решил узнать ответ на этот вопрос, не пытаясь строить догадки. Я пошел быстрее и с каждым шагом чувствовал себя бодрее и увереннее. Естественно, на душе у меня было тревожно, ведь я не знал, что меня ждет, но я шел домой, к Керсти, чтобы всё обсудить, и это меня успокаивало. Когда я поймал такси, радостное возбуждение достигло апогея, я думал только об одном – скоро решится моя судьба. Еще немного – и я узнаю, останется ли со мной та единственная, которую я люблю. Важнее этого не было ничего на свете.Такси остановилось рядом с нашим домом. Я посмотрел на окна и увидел, что света нет даже в спальне. Значит, вечеринка давно окончилась. Мне придется ее разбудить. Ничего страшного. Ведь речь идет о нашем будущем, ничего важнее и быть не может, она мигом проснется. Пока водитель отсчитывал монеты, чтобы дать мне сдачу, я стоял, точно актер перед выходом на сцену, где ему предстоит сыграть роль, которую он ждал всю жизнь. Водитель протянул мне мелочь, и это означало, что судьбоносный миг настал, пора выйти на сцену, то есть войти в квартиру, подняться в спальню и узнать, что меня ждет.Я взял сдачу и пошел по дорожке, на ходу нащупывая нужный ключ. Когда до дома осталось не более двух шагов, дверь распахнулась и мне навстречу выбежал какой-то человек. Сломя голову он бросился в сторону улицы. Я едва успел отскочить, иначе он просто сбил бы меня с ног. От неожиданности я выронил ключи, и, пока искал их, он проскочил мимо и отбежал на порядочное расстояние. Я рассмотрел его лишь мельком: высокий, крепкий парень примерно моих лет, кажется, прилично одетый. Да, еще кое-что. У него не хватало одной запонки. Как я заметил такую мелочь? Не заметить было трудно: у него были двойные манжеты, одна из которых развернулась и хлопала по рукаву, пока он несся по улице.Я вошел в дом и стал подниматься по лестнице. В нормальном состоянии я бы призадумался, что делал этот тип в нашем подъезде в три часа ночи и к кому из соседей он заходил. Но я был поглощен мыслями о Керсти, баллах, будущем. Нашем будущем.Мне очень хотелось, чтобы Керсти услышала, что я вернулся, и проснулась. Я громко захлопнул входную дверь и, побренчав ключами, положил их на столик в передней. В квартире стояла тишина.– Керсти? – позвал я.Ответа не последовало. Я снял часы и со стуком тоже положил их на столик, следом швырнул мобильник.– Керсти?Из спальни раздался почти членораздельный звук:– У?– Это я. Как повеселились? Керсти громко зевнула.– Хорошо. Но не бурно. Все давно разошлись.– Понятно.Я думал, с чего начать, когда поднимусь в спальню. Переодеваться не стану, лучше как есть, в костюме, сяду в кресло, пусть она почувствует, насколько это важно. Я никак не мог решить, что сказать. «Керсти, мне кажется, нам надо поговорить» или, может быть, «Керсти, ты запретила мне спрашивать, за что я получаю баллы, но я...». Или: «Керсти, не пора ли нам обсудить...»Я достал бумажник, чтобы положить его рядом с часами и телефоном, и вдруг увидел... Черт, как же я сразу ее не заметил...На столике лежала запонка.Меня охватило странное чувство. Мне показалось, что я умер. Физически и эмоционально. Внутри у меня все окаменело, только ступни и ладони слегка покалывало. Я схватился за перила лестницы и тяжело опустился на ступеньки. Уронив голову на руки, я уставился в пол. Я ничего не видел и не слышал. Казалось, мозг специально отключил связь с внешним миром, подозревая, что там меня ждет страшное, непоправимое открытие, хуже которого быть не может.Ступни и ладони продолжало покалывать. Постепенно я вспомнил, где нахожусь и что произошло. Мужчина с расстегнутой манжетой. Запонка на столике. Этот человек был в моей квартире. Он был здесь вместе с Керсти, которая делает вид, что крепко спала, и говорит, что все давно разошлись.Мне все еще не хотелось в это верить. Керсти... моя Керсти... Это не укладывалось в голове. Это было невозможно произнести вслух... Керсти мне изменила. Я летел домой, я думал, как скажу ей, что мы созданы друг для друга, я был готов на всё, чтобы не дать нашим отношениям сорваться в пропасть, но оказалось, что Керсти давно поставила на мне крест. Я ей больше не нужен.Сказать, что это удивило, разозлило или опечалило меня, было бы неправильно. Удивиться можно, увидев на кухне мышь. Разозлиться, когда ваше место на стоянке занял кто-то другой. Загрустить, посмотрев трагический фильм. Со мной происходило нечто совсем иное. Но я не закричал и не заплакал, я вообще ничего не сделал, потому что без любви Керсти все остальное теряло смысл. Ничего ужаснее со мной не случалось, все, что у меня было, перестало существовать. Выхода больше не было. Я попал в ад.Вместо того чтобы разрыдаться, устроить скандал или начать в ярости бить посуду, я просто под-нялся и пошел прочь. За дверь, вниз по лестнице, на улицу и дальше куда глаза глядят. Второй раз за ночь я, не сказав ни слова, расставался с женщиной. В первый раз в ночном клубе мне открылось нечто прекрасное, и я поспешил ему навстречу, но второе открытие было страшным.Я шел не разбирая дороги. Когда улица делала поворот, я поворачивал вместе с ней, и она подхватывала меня, как река. Я шел вперед и вперед, дорога увлекала меня за собой, и я не думал, куда и зачем иду. Улицы были почти пусты, не считая случайных такси и ночных автобусов. Я брел по ним один и нес с собой свой ад. Я проходил мимо окон с плотно задернутыми шторами, за которыми обитатели домов прятались от ночного одиночества, и вспоминал дни, когда мы с Керсти мирно и дружно жили вместе. Мне казалось, что с тех пор, когда в жизни было солнце, любовь и надежда, миновали века. Теперь их сменила тьма, страдания и невзгоды.Я не смотрел вперед. Опустив голову, я наблюдал, как мои ноги отмеряют милю за милей, и размышлял о том, что случилось. Для чего были нужны баллы? Неужели Рэй был прав и для Керсти это был просто предлог оставить меня? Неужели она действительно хотела, чтобы я считал, что мы расстались по моей вине? Или сначала у нее были благие намерения, но потом все изменилось? Не потому ли две недели были удачными и лишь в конце все пошло прахом?Когда она изменила мне в первый раз? До того, как я сделал ей предложение, или после? Вероятно, она давно поняла, что у нас все кончено, но спать с другим у нее не хватало духу. А когда она изобрела хитроумный план, чтобы избавиться от меня, это придало ей смелости. Моя участь была предрешена.Был ли мистер Запонка ее одноклассником? Или все эти школьные друзья были просто выдумкой? Ведь на встречу в Ньюбери она действительно ездила, в этом нет никаких сомнений. Может быть, вчера вечером в ней проснулись былые чувства к другу детства? Или она познакомилась с ним недавно и, зная, что меня не будет дома, пригласила к себе? Что они делали, когда к дому подъехало такси? Если он не школьный приятель, где они познакомились? Есть ли у него...Впрочем, все это не имело ни малейшего значения... Кто этот тип, в первый ли раз он... спал cj?ep-сти, и зачем она затеяла историю с баллами... Цаж-но было одно – все кончено. Я ей больше не нужен.Бог знает, сколько времени и где я бродил. Подняв глаза, я увидел, что стою на Трафальгарской площади. Каким-то образом я оказался в центре города. Я свернул на Уайтхолл. Улица была пуста, даже охранники на Даунинг-стрит укрылись в своей будке, компанию мне составляли лишь памятники военачальникам перед Министерством обороны. Еле передвигая ноги от усталости, я думал, как я непохож на этих героев. Они прожили жизнь не зря, их подвиги вошли в историю, и память о них переживет века. А кто вспомнит обо мне? Самым главным в моей жизни была любовь к Керсти, а теперь у меня отняли и это. От меня осталась одна видимость. Внезапно меня поразила мысль о том, что у меня нет даже документов, удостоверяющих мою личность, ведь бумажник остался на столике в передней. Пока ты учишься в школе, твое имя вышито на одежде. Став взрослым, ты носишь с собой кредитку или права, где написано, кто ты такой. Но у меня не было ничего. Впервые с младенческих лет я стал никем.Я вышел на площадь Парламента. Она была абсолютно пуста. Ни машин, ни автобусов, ни такси. Ни случайных прохожих вроде меня. Светофор переключался с зеленого на желтый, потом на красный, потом снова на желтый, но следить за его сигналами было некому. Его работа была лишена всякого смысла, и это было созвучно моему настроению. Впереди у меня была целая жизнь, жизнь без Керсти, пустая и бессмысленная.Я вышел на Вестминстерский мост. Неожиданно я понял, что пришел сюда не зря. Что-то влекло меня в это место. Но что? Почему я здесь оказался? Я поднял глаза на Биг-Бен. Мои часы остались в передней, и я скитался по городу, не имея понятия, сколько времени. Стрелки показывали десять минут шестого. Лондон был совершенно безжизнен. Субботняя ночь миновала, гуляки разошлись по домам. Воскресенье еще не началось, и даже самые рьяные туристы еще томились в постелях. Я посмотрел вниз, где тихо плескалась Темза. Что привело меня сюда? Может быть, я искал окончательный ответ на все вопросы: веревка, кирпич и прыжок вниз головой? Дойдя до середины моста, я посмотрел на Биг-Бен, потом на воду.Нет. Внутренний голос говорил мне что-то другое. Я отвернулся от реки и сел на землю, прислонившись спиной к перилам. Теперь Биг-Бен оказался позади меня. И тут я понял, почему меня так тянуло в это место. Из-за реки на меня смотрело колесо обозрения, смотрело свысока, как на муравья. Я стремился сюда подсознательно, чтобы увидеть крушение своей мечты и понять, что между мной и Керсти все кончено. Я надеялся, что она скажет «да» и я привезу ее в это место, колесо поднимет нас в небо, и тогда... Остальное вам уже известно. Теперь я знал – этому не бывать. Это колесо всегда будет напоминать мне о женщине, которая никогда не станет моей. Насмехаясь надо мной, оно будет говорить: «Керсти отказалась от тебя. Тебе не удалось сказать ей то, что ты так хотел сказать. Как бы ни сложилась твоя жизнь, Сэм, что бы ни ждало тебя впереди, этого у тебя никогда не будет. Ты не получишь ни Керсти, ни меня».Я запрокинул голову и посмотрел на самый верх неподвижного колеса. В нем было что-то зловещее. Вокруг не было ни одной живой души, никого, кто мог бы вступиться за меня. Колесо обозрения злорадствовало и осыпало меня насмешками, и после двухчасового оцепенения ко мне вновь вернулась способность чувствовать боль. Я уронил голову на колени и разрыдался, как маленький. Я плакал и плакал, пока не почувствовал, что слез больше не осталось.– Сэр, не пора ли вам домой?Услышав голос полицейского, который осторожно тронул меня носком ботинка, я проснулся. Взглянув на Биг-Бен, я понял, что спал не более десяти минут, но из-за неловкой позы успел растянуть шею. Во рту до сих пор был солоноватый привкус слез; сидя на холодном мосту, я продрог до костей, и мое тело было не в лучшем состоянии, чем душа.– Да. – Я с трудом поднялся на ноги. Полицейский внимательно посмотрел на меня. Увидев мои красные, воспаленные глаза, онспросил:– Неважная была ночка?Я кивнул. Я хотел сказать, что дома у меня больше нет, но у меня не повернулся язык. Я зашагал прочь. Куда мне теперь идти? Что делать? Вернуться домой я не мог. У меня не было сил видеть Керсти. Я побрел по набережной, к мосту Блэк-файерс, потом на Флит-стрит, мимо здания Верховного суда, через Ковент-Гарден. Лондон постепенно просыпался. Появились уборщики улиц, готовились к рабочему дню владельцы кафе и закусочных, показались любители утренних пробежек, кто-то вышел купить свежую газету или выгулять собаку. Мало-помалу город наполнился туристами, автобусами, пожирателями гамбургеров и ожил окончательно.Но куда бы я ни шел, будь то Ватерлоо, Блумс-бери или Ламбет, ноги сами несли меня назад, к колесу. Через каждые два часа я вновь оказывался перед ним и видел, как люди поднимаются в небо, чтобы на миг быть выше всех в этом городе и посмотреть на Лондон сверху вниз.Уходя от колеса и скитаясь по городу, я обдумывал бытовую сторону дела. Самым насущным был вопрос, как и когда забрать из квартиры свои вещи. Его решение я решил отложить до понедельника, когда Керсти уйдет на работу, а я возьму в офисе запасные ключи. Кроме того, пока я не подыскал себе новое пристанище, мне нужно где-то жить. Может быть, у Джорджа? Правда, еще неизвестно, станет ли он со мной разговаривать. Ведь в клубе я испортил ему весь вечер. Но когда пере-до мной вновь начинало маячить колесо, я думал только о Керсти. Что я чувствовал? Наверное, я должен был возненавидеть ее, ведь она изменила мне, а возможно, сознательно вела со мной долгую и лживую игру. Но, странное дело, я не чувствовал ненависти. Она ушла.Я вспомнил про Дэнни. Интересно, как идут его занятия? Я подумал, что это моя победа и она далась мне нелегко. Если бы не я, Дэнни мог бы пойти по скользкой дорожке и его ждали бы очень невеселые перспективы. Разве не я спас его? Но даже это меня не радовало. Собственные страдания затопили мою душу до краев и вытеснили все прочие чувства.Утро превратилось в день, а день – в вечер. В девять на город опустились сумерки, приближалась ночь. Мои ноги были стоптаны в кровь, спина нестерпимо болела, целый день у меня во рту маковой росинки не было. Отчаяние притупило голод, но теперь мне хотелось есть, и я не знал, где раздобыть денег. Я сидел на скамейке в двадцати ярдах от колеса, и мне казалось, что оно задевает звезды. Я всерьез размышлял, хватит ли мне духу попросить немного мелочи у кого-нибудь из прохожих. Мне вспомнились нищие из Брайтона, где я бродил в поисках Дэнни, и я снова подумал, как рад за него и как доволен собой, и все же эта радость не шла ни в какое сравнение с моей бедой.– Я так и знала, что ты здесь. Я сразу узнал этот голос.– Привет, Аманда.Я догадывался, что произошло. Когда я не явился на заседание Кабинета, Аманда поняла, что ее дурные предчувствия оправдались и у меня не хватило духу рассказать им горькую правду. Мой мобильный телефон не отвечал, и она вспомнила, как на прошлой неделе я говорил ей, что мечтал отвезти Керсти на колесо обозрения, и о том, как это много для меня значило. Она поняла, что я здесь. Все просто. Куда больше меня смущало то, что должно было последовать дальше. Ведь теперь Аманде ничто не мешало. Керсти больше не стояла у нее на пути, и она могла открыто признаться в своих чувствах. Господи, только этого мне сейчас не хватало! Мне было так больно! Даже ничтожный проблеск надежды, что когда-нибудь в будущем боль от разлуки с Керсти утихнет и жизнь пойдет своим чередом, казался немыслимым.– Сэм, хорошо, что я тебя нашла...– Не надо, – поспешно перебил я, – пожалуйста, не начинай. Я знаю, что ты скажешь.Но Аманда полезла в сумочку, достала конверт и протянула его мне. В точно такие же конверты Керсти каждое воскресенье запечатывала мои оценки. Откуда он у Аманды?– Мне пора, – сказала она. – Пойду в «Митр».– Что? – удивился я. – Я думал, ты только что оттуда.Она улыбнулась:– Так и есть. Но мне нужно вернуться, потому что... ну, в общем, ты меня поймешь. Я сказала Джорджу, чтобы он не смел уходить без меня. Заседаний Кабинета больше не будет, а значит, пора объяснить этому болвану, что он для меня значит.– Что он для тебя значит? Она снова улыбнулась:– Да, что он для меня значит. Ну, я пошла. Увидимся. – И она зашагала прочь.Так, значит, сожалея, что флирт между членами Кабинета запрещен, она думала о Джордже. Я вспомнил про конверт и открыл его. Внутри был листок бумаги, свернутый вдвое. Я развернул его и увидел два слова: «Миллион баллов».Я тупо смотрел на написанное. И вдруг я услышал голос, еще более знакомый, чем голосАманды:– Ты же этого хотел.Я поднял голову. Передо мной стояла Керсти, бледная, с красными, опухшими глазами.– Керсти, что все это значит?– Это миллион баллов, Сэм. Ты получил миллион баллов, если они тебе еще нужны.– Но ведь ночью...– Это принесло тебе миллион баллов.– Но ведь я ничего не сделал.– Сделал. Ты ушел.– Что?– Ты ушел. Вообще-то, я такого не ожидала. Я не думала, что ты сдашься. Но я сама виновата. Зря я затеяла эту историю с запонкой.– Керсти, объясни ради бога, что все это значит. Она села рядом.– Сэм, я так ждала, когда ты наконец скажешь, что с тебя хватит. Что ты не понимаешь, как набрать эти баллы. Ты старался быть сильным, делал вид, что тебе всё нипочем. Но ведь если любишь, важно другое. Когда любишь, не боишься быть слабым. Мне так хотелось, чтобы ты это понял! – Она задумалась, как донести до меня свою мысль. – Знаешь, каждый раз, когда ты уходишь из дома, идешь на работу, в магазин или куда-нибудь еще, мне становится страшно. Я так люблю тебя, что боюсь, вдруг ты больше не придешь. Я жду не дождусь, когда ты вернешься. Я люблю тебя до боли. Мне важно было знать, что ты чувствуешь то же самое. Ничего лучше этой любви у меня нет, но она же причиняет мне страх и боль, потому что я боюсь потерять тебя. Тот, кто любит, не должен стыдиться своей слабости, он должен понять, что не всё в его власти, для этого и нужна родная душа.– Так вот зачем ты это устроила. Она вздохнула.– Сначала я сама не знала, чего хочу. Конечно, когда ты вымыл ванну, это было приятной неожиданностью. А уж дня, когда ты сменишь постельное белье, я просто не чаяла дождаться. Но потом я поняла: я должна знать, чувствуешь ли ты ту же боль и страх, что и я. Ты держался как ни в чем не бывало, как будто познакомился со мной только вчера и хотел произвести на меня впечатление. Но если любишь по-настоящему, не нужно пускать пыль в глаза. С тем, кого любишь, не страшно быть слабым. Я хотела, чтобы ты сдался, признал, что зашел в тупик. Я хотела, чтобы ты не боялся быть слабым.Я вспомнил, как равнялся на «Олл Блэкс».– Мне так этого хотелось, что вчера я пошла на крайние меры. Гэвин снял запонки, чтобы помочь мне помыть посуду, – можешь себе представить, что это было за веселье – вино немножко ударило мне в голову, и я решила, ну, в общем, я хотела, чтобы ты подумал... И потихоньку спрятала одну запонку. А потом... Ты не представляешь, какая я дрянь. Я не знала, под каким предлогом задержать его, и сказала, что хочу разыграть своего друга. Я попросила его дождаться, когда ты вернешься, и выскочить тебе навстречу. Мы ждали полтора часа. Прости меня, Сэм. Это была идиотская выходка.– Да уж. – Чтобы немного успокоиться, я глубоко вздохнул. – Но ты добилась своего.– И даже больше. Но ты не просто сдался, ты сбежал и не узнал, что заработал свои баллы.Где тебя искать, я не представляла. Но тут позвонила Аманда. Она спросила, куда ты запропастился и не стряслось ли чего. Она же и сказала, что знает, где тебя можно найти. Она хотела повидаться с тобой – кажется, хотела выяснить кое-что насчет Джорджа – и предложила передать тебе конверт. По-моему, она к тебе очень тепло относится.К счастью, в разумных пределах, промелькнуло у меня. Хорошо, что ей нравится Джордж, значит, он не будет сердиться на меня за то, что с подружкой Мэл ничего не вышло. Но говорить об этом мне не хотелось. Все и так было слишком сложно. Сказать по правде, мне вообще не хотелось говорить. Я не мог понять, что мне нужно. Хочу ли я остаться с Керсти после того, что она мне устроила? Нужен ли мне этот миллион баллов? Я встал и отошел от скамейки, не глядя на Керсти, чтобы немного сосредоточиться.Мне пришли три мысли. Первая. Хотя ночью Керсти поступила не очень порядочно, мне тоже было нечем хвастаться. Что лучше: прикидываться, что у тебя есть любовник, или баловаться кокаином с незнакомой девицей в туалете ночного клуба? Как ни крути, мы квиты.Когда мне пришла вторая мысль, я понял, какой же я болван. Теперь я знал, что означало выражение лица Аманды на последних заседаниях Кабинета. Она догадывалась, чего ждет от меня Кер-сти. Я думал, что на языке у Аманды вертелось: «Тебе не сделать этого никогда и ни за что», но она думала о другом: «Ты даже не представляешь, как это просто, ты не замечаешь того, что лежит под носом». Но она не могла сказать это вслух. Я должен был заплатить за этот урок потом и кровью, лишь тогда все имело бы смысл. Если бы Аманда сказала: «Ступай к Керсти и скажи, что сдаешься», я бы ее не послушался. Я должен был дойти до этого сам.И наконец, я подумал – и это была самая важная мысль, которая вытеснила остальные, – что Керсти права. Ее слова были обращены не к разуму, но к сердцу. Любовь – это не только сила. Любовь к Керсти делала меня слабым, потому что я боялся потерять ее. Я знал это всегда. Вы тоже знали это, потому что прочли то, что я написал. Это знали Аманда, Джордж и Пит, потому что я говорил им об этом. Этого не знала только Керсти, потому что я расшибался в лепешку, чтобы показать, какой я уверенный и сильный. Теперь я понял ее. Я никогда не переставал любить Керсти, даже когда узнал об ее «измене». Я не мог ее ненавидеть. Она стала частью меня самого.Я подошел к ней.– Значит, если я приму этот миллион, нас ждут свадебные колокола?Она кивнула.– В горе и в радости, пока смерть не разлучит нас?Она кивнула снова.– Ладно, – сказал я, забирая у нее сумочку. – Если тебя не смущает, что у меня нет ни гроша и тебе придется отдать мне все земные сокровища, которыми ты обладаешь, я согласен, – с этими словами я направился к длинной очереди на колесо обозрения. Керсти, несколько озадаченная, последовала за мной.Я встал на виду у всех и, теребя пряжку сумочки, громко провозгласил:– Леди и джентльмены! Не желает ли кто-нибудь продать ваши билеты за... – я пошарил в сумочке и выудил несколько купюр, – тридцать фунтов? Нет? Ладно. – Я снова сунул руку в сумочку и вытащил еще десятку. – А за сорок? – Все молчали, хотя я заметил, что мужчина в начале очереди шепнул что-то своей жене. – Может быть, вы, сэр? Сорок фунтов за ваши билеты. Больше ста процентов чистой прибыли. – На дне сумочки я нащупал еще одну купюру. – Шестьдесят фунтов, сэр, мадам, прошу вас, шестьдесят фунтов за ваши билеты.Они просто ели меня глазами, я видел, что он был согласен и на сорок, но жена колебалась. Я заметил, что она не сводит глаз с сумочки.– Мадам, я вижу, вам понравилась сумочка. Почему бы и нет? Сумочка что надо. Если угодно,вы получите ее в придачу. По-моему, вы не можете упрекнуть меня в скупости.Даже когда обмен состоялся, они продолжали смотреть на меня с подозрением. Я опорожнил сумочку, рассовав ее содержимое по карманам пиджака, и, схватив Керсти за руку, потащил ее к колесу. Оно тронулось, и мы стали медленно подниматься в воздух. Керсти недоумевающе уставилась на меня, и я сказал ей, что, когда мы поднимемся на самый верх, она всё поймет. Теперь, когда я знал, что она станет моей женой, мне вновь захотелось осуществить свою заветную мечту.Крепко прижавшись друг к другу, мы поднимались выше и выше. Вдруг Керсти сказала:– Чуть не забыла, тебе звонил какой-то мальчик.– Правда?– Сказал, что его зовут Дэнни. Я засмеялся.– Неужели?– Да, он сказал, что ему надо тебя увидеть. Я ответила, что не знаю, где ты, но сказала, что он может зайти и оставить тебе записку. – Она сунула руку в карман. – Он зашел и оставил запискуи пакет.Я развернул листок бумаги и прочел строки, написанные корявым детским почерком:привет сэм, хачу извеница что устраивал тибе всякие ниприятности и гадасти, спасибо тибечто ты записал миня на эти занятия, алан сказал что это уже са следущей нидели, и сочинение про тот дворец в брайтоне я точно напишу, спасибо еще раз, дэнни.я хотел принести тибе в подарок какоенибудь бухло, но хорошее, а не ирунду типа пива можит ты паможиш мне с этими занятиями, дэнниПрочитав последнюю строчку, я прослезился.– Кто это? – спросила Керсти, вытирая мои слезы.Я рассказал ей про «Таймпул», и про парк, и про Брайтон, и почему я боялся говорить ей об этом. И она засмеялась. Теперь, когда я знал, чего она от меня ждала, я понял, почему она смеется. Керсти спросила, можно ли ей тоже помочь Дэнни с занятиями. Я сказал, что буду просто счастлив:– Кстати, а что было в пакете? Керсти усмехнулась:– «Бейлис».– Большая бутылка?– Ага.– Обалдеть.Мы были уже почти на самом верху. Мне осталось дождаться, когда мы поднимемся выше всех, чтобы произнести заветные слова. Колесо медленно поднимало нас к самому небу. Я посмотрелна Вестминстерский мост и подумал, что всего несколько часов назад я сидел там и был самым одиноким и несчастным на свете. Там, внизу, я был слаб и беспомощен из-за своей любви, а теперь благодаря этой любви готов свернуть горы. Внезапно я понял: то и другое составляет единое целое. Быть на седьмом небе – это значит быть слабым. В этом сущность любви.Я огляделся и увидел, что теперь мы выше всех. Колесо подняло нас под облака. Я понял – час настал. Но мой сценарий изменился.– Керсти, – сказал я, взяв ее руки в свои. – Я хочу, чтобы до конца наших дней мы не боялись быть слабыми.Она улыбнулась, привлекла меня к себе исказала:– И пусть нам только попробуют помешать!