Маргарет Этвуд - Ущерб тела

• Название: Ущерб тела
• Автор: Маргарет Этвуд
• Жанр: Современная зарубежная литература
• Год: 2021
• ISBN: 978-5-04-117682-2

Жизнь Ренни, молодой журналистки, дала трещину, когда у нее диагностировали рак. Чтобы восстановиться после тяжелой болезни, она отправляется на маленький карибский остров, где должна собрать материал для статьи. Однако с виду райский Сент-Антуан оказывается в шаге от революции. И хотя Ренни избегает политики, зарождающийся роман затягивает ее в воронку страстей, где смешиваются, как в тигле, тяга к любви и к власти.

---

Маргарет Этвуд Ущерб тела

Посвящается

Дженнифер Рэнкин (1941–1979).

А также Грейми, Джеймсу и Джону

Присутствие мужчины предполагает, чтó он способен совершить по отношению к тебе. Напротив, присутствие женщины… определяет, что может или не может быть совершено по отношению к ней.

Джон Бёрджер. Искусство видеть

Margaret Atwood

Bodily Harm

* * *

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

Copyright © 1982 by O.W. Toad Ltd.

© Финогенова А., перевод на русский язык, 2021

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2021

I

– Так я оказалась здесь, – сказала Ренни.

Это произошло на следующий день после ухода Джейка. Домой я возвращалась около пяти вечера. Я заходила на рынок, поэтому у меня в руках кроме сумочки была корзина с покупками. Теперь, когда Джейк исчез с горизонта, таскать приходилось не слишком много, кроме того, у меня побаливали мышцы левой руки – я забросила предписанные упражнения. Деревья вдоль улицы сменили окрас, на тротуар падали листья, желтые и коричневые, а я думала: «Что ж, все не так плохо – я все еще жива».

Мой сосед, старик-китаец – его имени я не знала – убирался в переднем дворике. Мой дворик был выложен плиткой, чтобы можно было ставить машину. Это означало, что наша улица скорее дорожает, чем дешевеет, и через пару лет мне придется съехать; впрочем, я перестала мыслить годами. Сосед уже выкорчевал мертвые растения и теперь сгребал землю граблями в овальную клумбу. Весной он посадит растения, названия которых мне неведомы. Помню время, когда я думала: «Если ты вообще собираешься жить, самое время выучить названия».

Я не заметила их «Круизер», они припарковали его, как обычную машину, безо всяких мигалок, да еще за пару домов, и я просто не обратила внимания. Здесь полицейская машина – лишь часть пейзажа, в отличие от северных районов.

Входная дверь была открыта; впрочем, в такой теплый день такое в порядке вещей. Соседка с первого этажа – не домовладелица, но с характерными повадками – держит кошек или кого-то в этом роде и часто оставляет входную дверь приоткрытой, чтобы те могли выходить на улицу из квартиры через маленькую дверцу. «Кошачий тоннель» – называет ее Джейк; то есть называл.

Моя дверь на верхнем этаже тоже была открыта. Внутри кто-то был – мужчины, они разговаривали, смеялись. Я не могла представить, кто это мог быть, точно не Джейк, но было ясно, что им не важно, услышат их или нет. Ключ по-прежнему лежал под ковриком, где я его оставила, зато дверной косяк в одном месте был поврежден, замок буквально выворочен. Я вошла в гостиную, заставленную коробками с книгами, которые Джейк упаковал, но еще не успел забрать. Все стояло на своих местах. Через дверь на кухню я увидела их ноги, ботинки начищены, брюки выглажены.

За столом сидели двое полицейских. Мгновенный ужас: опоздала в школу, застукали на лестнице в корпусе мальчиков, вообще – застукали. Единственное, что пришло мне в голову, – они нашли косяк; но ящики не выдвинуты, а банки с чаем и кофе на привычных местах. Потом я вспомнила, что Джейк унес все припасы с собой. А что? Его право. Да и вообще сейчас это как-то меньше всех волнует, все покуривают, даже полицейские, это уже почти легально.

Младший из них поднялся, второй остался сидеть. Сидел и улыбался мне с таким видом, словно я пришла сюда на собеседование.

– Вы мисс Уилфорд? – спросил он. Ответа он не ждал. – Вам здорово повезло.

У него была крупная голова, а волосы стрижены ежиком и уложены в панковский ирокез, но выглядел он старомодно, как привет из пятидесятых: отсутствовали зеленые «перья».

– Почему? Что случилось? – спросила я.

– Соседи у вас – сказка, – сказал молодой. Он был похож на учителя физкультуры в школе или на баптиста – лет двадцати двух, честный, серьезный. – Например, женщина снизу. Это она нам позвонила.

– Был пожар? – спросила я. Никаких признаков. Ни малейшего запаха гари.

Старший рассмеялся. Второй нет.

– Нет, – сказал он. – Она услышала шаги наверху, но знала, что вас нет дома, – видела, как вы ушли, и не слышала, чтобы кто-то поднимался по лестнице. Он проник через окно в кухне.

Я поставила корзину на стол. Потом пошла посмотреть на окно – оно было приоткрыто на пару футов. Белая краска частично содрана.

– Это можно сделать с помощью финки, – сказал он. – Советую поставить специальные замки. Он услышал нас и ушел так же, через окно.

– Он что-то украл? – спросила я.

– Это вы нам скажете, – ответил старший.

Молодой нервничал.

– Нам не кажется, что это был грабитель, – сказал он. – Он сделал себе шоколадный напиток. Похоже, он просто ждал вас.

На столе стояла кружка с недопитой коричневой жидкостью. Меня затошнило от мысли: абсолютно незнакомый человек в моей кухне, открывает мой холодильник, шарит по шкафчикам, может, напевает себе под нос, словно у себя дома; словно он здесь – свой.

– Зачем? – говорю я.

Старший полицейский поднялся. Он как-то сразу занял всю кухню.

– А вы посмотрите, – сказал он, упиваясь важностью своего положения. – Он оставил для вас подарок.

Он прошел мимо меня через гостиную в спальню. Хорошо, что я утром заправила постель: в последнее время я часто ленилась.

На стеганом покрывале лежал аккуратно свернутый моток веревки. Самая обыкновенная веревка, ничего шокирующего. Светло-бежевая, средней толщины. На такой удобно развешивать белье.

Мне вспомнилась игра, в которую мы играли в детстве, – то ли «сыщик», то ли «улика». Нужно было угадать, кто это: мистер Грин в подвале, с разводным ключом; мисс Плам в кухне, с ножом. Вот только я не могла вспомнить, имя на конверте принадлежало убийце или жертве. И мисс Уилфорд в спальне, с веревкой.

– Он просто ждал тут вас, – повторил младший полицейский за моей спиной.

– Попивая овалтин[1], – сказал старший. Он смотрел на меня с высоты своего роста почти с восторгом, как взрослый, только что сказавший непослушному ребенку с разбитой коленкой «я же тебя предупреждал».

– Так что вам повезло, – сказал молодой.

Он прошел в спальню и взял веревку с кровати, осторожно, словно заразную. Я увидела, что он старше, чем показалось мне сначала: вокруг глаз у него собрались тревожные морщинки.

Старший распахнул шкаф, небрежно, как будто имел полное право. Там все еще висели два костюма Джейка.

– Вы ведь одна живете? – спросил он.

Я сказала, что да.

– Ваши картины? – спросил старший, ухмыляясь.

– Нет, – сказала я. – Моего друга.

Это были картины Джейка, он должен был увезти их.

– Понятно, что за друг, – сказал старший.

– По всей видимости, он наблюдал за вами какое-то время, – заметил младший. – И, видимо, знал, когда вы возвращаетесь домой. Есть идеи, кто это может быть?

– Нет, – ответила я.

Мне захотелось сесть. Я подумала, не предложить ли им пива.

– Маньяк, – произнес старший. – Если бы вы знали, что за типы разгуливают на свободе, вы бы носу из дому не казали. Вы закрываете шторы, занавески в ванной, когда моетесь?

– У меня нет штор в ванной, – ответила я. – У меня ванная без окна.

– Вы закрываете шторы в спальне, когда раздеваетесь на ночь?

– Да, – сказала я.

– Он вернется, – произнес младший. – Такие всегда возвращаются.

Но старший не отступал.

– У вас часто остаются мужчины? Разные мужчины?

Он хотел сказать, мол, сама виновата – невольно, конечно, небольшая оплошность, провокация. Сейчас начнет поучать меня, рассуждая о замках, о жизни в одиночестве, о безопасности.

– Я закрываю шторы. У меня не остаются мужчины. Я выключаю свет. И раздеваюсь сама. В темноте.

Старший ухмыльнулся, мол, знаю я этих одиночек, и я вдруг разозлилась. Я расстегнула блузку, вытащила из рукава левую руку и спустила с плеча лямку лифчика.

– Э, какого черта? – сказал старший.

– Хочу показать, чтобы вы мне поверили, – ответила я.

* * *

В Барбадосе будет двухчасовая остановка, по крайней мере, ей так сказали. Ренни нашла в тамошнем новехоньком аэропорту с фоновой музыкой женский туалет, где сняла теплую одежду и переоделась в летнее платье. Она рассматривает в зеркале свое лицо, нет ли тревожных признаков. Вот честно, она выглядит прекрасно и совершенно нормально. Платье на ней нежно-голубое, лицо не слишком бледное, макияжа ровно столько, чтобы не казаться странной – постаревшей хиппушкой или одной из секты плимутских братьев[2], например. Именно о таком впечатлении она и мечтает – о нейтральности; это необходимо ей в работе, как она часто повторяла Джейку. Невидимость.