Кристофер Гортнер - Великая актриса. Роман о Саре Бернар

• Название: Великая актриса. Роман о Саре Бернар
• Автор: Кристофер Гортнер
• Жанр: Историческая литература
• Год: 2021
• ISBN: 978-5-389-19181-5

Великая Сара Бернар родилась в семье куртизанки, но образование получила в пансионе при монастыре. Вернувшись в Париж, девушка сталкивается с настоятельными уговорами матери заняться семейным ремеслом – стать куртизанкой. Чтобы избежать этой участи, Сара пытается сделать карьеру на сцене «Комеди Франсез», но ее необычный для своего времени стиль игры приводит к скандальному увольнению. Лишившись работы, девятнадцатилетняя Сара вынуждена подчиниться воле матери. Однако все внезапно меняется, когда Сара обнаруживает, что беременна. Она решает оставить ребенка и оказывается без гроша в кармане. После безуспешных поисков работы Сара неожиданно получает приглашение в театр «Одеон», где завоевывает сердца зрителей своей игрой в новаторских постановках. Последующее возвращение в «Комеди Франсез» открывает новую страницу в жизни Сары Бернар. Устаревшие нормы актерской игры, принятые в этом театре, заставляют ее активно искать собственный независимый путь. И наперекор всему она становится известной актрисой, получившей признание не только во Франции, но и во всем мире. Роман «Великая актриса» – захватывающий рассказ о женщине, чей непревзойденный талант и бунтарский дух вписали ее в историю театра как Божественную Сару. Впервые на русском языке!

---

Когда я вступила на сцену и сделала реверанс, капельдинер с нескрываемым ехидством провозгласил:

– Мадемуазель Сара Бернар прочтет басню Лафонтена «Два голубя».

Женщина хохотнула:

– Эта девочка, вероятно, думает, что мы не выросли из школьного возраста, раз решила попотчевать нас такой затасканной басенкой?

Я резко сфокусировала взгляд, узнав ее по голосу. Это была мадам Натали – актриса, которая так заворожила меня в роли Агриппины. Без роскошного костюма и театрального грима женщина выглядела просто дородной матроной. Ее веселье разделял сидевший рядом широкоплечий мужчина – не кто иной, как актер, игравший сына Агриппины Нерона. Он тоже оказался совсем не таким, как на сцене: тучный, довольно пожилой человек с красным лицом. Внезапно мне открылось, что эти актеры, которые зарабатывали на жизнь, изображая других людей, вовсе не добрые волшебники. Меня потянуло сбежать отсюда, броситься в ноги тетке и молить ее, чтобы она убедила мать согласиться на использование моего приданого для вступления в монастырь. Бессчетное количество раз после просмотра «Британика» я рисовала себе в воображении, как легко и уверенно выступаю на сцене. Чего не представляла, так это того, как будет происходить реальное прослушивание.

Ты считаешь, все так просто – прочла несколько строк, и – вуаля – звучат аплодисменты. Ты сама не понимаешь, к чему стремишься.

В голове всплыла отповедь матери, и я открыла рот:

– Два голубя жили в любви. Один вдруг покинул их дом. Дни тянутся долго в тоске, и долги ночи в разлуке…[15]

Послышался протяжный зевок. Член комиссии, мужчина с серебристыми волосами и пронзительными темными глазами, сказал:

– Громче, пожалуйста. Мы вас почти не слышим, мадемуазель.

– Едва ли нам это нужно, – встряла мадам Натали, глядя на меня сквозь лорнет. – Мы прекрасно знаем эту историю. Если вы будете просить ее повторить с начала, смею вас заверить, мы проведем здесь весь день в ожидании, пока несчастный голубок вернется к своему супругу.

Нерон загоготал.

Во мне будто вспыхнул расплавленный металл. Насмешки заставили вспомнить жестокость Жюли, ее отказ верить в мою способность добиться в этой жизни большего, чем она. Эти люди профессионалы, они собрались здесь вроде бы для того, чтобы оценить мой талант. Как же можно быть такими бесцеремонными?

Подойдя ближе к краю сцены, я вскинула подбородок.

– Голубь томился по своему другу, как я по своей любви, – громко произнесла я, совершая волнообразные движения руками, чтобы изобразить полет. – Я тоже жду, когда затрепещут крылья, возвещая о сладком возвращении любимого. Он улетел, и мне не отыскать былого счастья на тропах потерянного времени. Любовники, веселые любовники, повторю это снова и снова: любая разлука слишком длинна. Нет смысла странствовать. Любовь проходит, облетают листья, когда меняет направление ветер[16].

Голос мой затих, и я различила какой-то слабый звук. Может, кто-то из членов комиссии взялся в насмешку читать басню вместе со мной? Но нет, это было мое сдавленное дыхание. Все пятеро судей, включая мадам Натали, смотрели на меня в полном молчании. Я снова сделала реверанс, сказала «спасибо» и увидела, что актеры склонились друг к другу и о чем-то шепчутся.

Я двинулась к выходу, отчаянно желая вернуться к ma petite dame и Розине, зарыться головой в их юбки и излить в слезах жалобы на свой провал. Меня задержал чей-то голос.

– Мадемуазель Бернар, подождите минуточку, пожалуйста.

Настороженно обернувшись, я увидела у самой сцены седовласого мужчину.

– Я месье Прово, трагедийный актер «Комеди». Вы были впечатляющи. – Он глянул через плечо на остальных и спросил: – Она была впечатляюща? – (Все согласно закивали.) – Принимаем?

Я подумала, что ослышалась, и посмотрела в сторону стола. Нерон сложил на груди руки, мадам Натали протирала краем рукава лорнет, остальные копались в бумагах. Мне вовсе не казалось, что они пребывают под большим впечатлением.

– Вы хотите быть актрисой, я полагаю? – спросил Прово и, когда я кивнула, вздохнул. – Мы считаем, у вас есть задатки певицы. Вас заинтересует музыкальная карьера?

– Нет. Не думаю, что я хорошо пою, – с трудом проговорила я.

Мысль стать певицей никогда не приходила мне в голову, и я решила не цепляться за данную Прово высокую оценку моих способностей.

– Тогда, раз вы не хотите петь, можете выбрать себе главного наставника в актерском мастерстве: меня самого или месье Бовалле. – Он указал на актера, игравшего Нерона. – Помимо выступлений на сцене, мы преподаем в Консерватории, и, могу вас заверить, оба с радостью примем вас под свою опеку.

– Вы, – сразу решила я, хотя и не представляла, лучше ли он, чем Бовалле, и вообще ничего не знала ни об одном из них, но этот человек обратился ко мне с уважением, а Бовалле, похоже, был заодно с мадам Натали, к которой у меня возникла стойкая неприязнь.

– Она выбирает меня, – сообщил Прово комиссии.

Бовалле сдвинул брови:

– Естественно. Вас всегда тянет к les jeunes filles[17]. Очевидно, они питают ответную склонность к вам.

Мадам Натали фыркнула и стукнула соседа по руке лорнетом, воскликнув:

– Стыдитесь!

Прово снова повернулся ко мне:

– Мы оповестим вас о зачислении с курьером. Поздравляю, мадемуазель Бернар. Добро пожаловать в Консерваторию.

Когда я влетела в комнату отдыха, радостного выражения на моем лице хватило, чтобы мадам Г. и Розина встали. Мне пришлось сдерживать слезы триумфа.

Я сделала это сама и теперь стояла на пути к большой сцене.

Акт II. 1860–1862 годы. Инженю

Завоевать недостаточно; нужно научиться обольщать.

Вольтер

Глава 1

– Мадемуазель Бернар, вы опять забыли слова? Может, объясните нам, каким образом это бесконечное затягивание улучшает ваше исполнительское мастерство?

Прово сделал нетерпеливый жест, а я молча стояла перед ним. Свои слова я вовсе не забыла, просто подыскивала правильный тон для их произнесения. Пока я собиралась с мыслями, чтобы попасть в нужную интонацию, он топнул ногой:

– В этом столетии, пожалуйста. Публика уже закидала вас программками и в возмущении покинула театр. Люди приходят смотреть на вашу игру, а не на пантомиму.

Я начала сбивчиво произносить монолог. Роль была та самая, которую мне не удалось исполнить на прослушивании, – Арикия в «Федре». Я с трудом пыталась поймать эмоцию в сложных фразах, но мой наставник ни во что не ставил мои усилия.

– Как странно это слышать, господин мой, боюсь, я в ловушке сна. Неужели я не сплю? Возможно ли поверить в такую щедрость? Что Бог вложил ее вам в сердце? Вы пожинаете заслуженную славу! И слава эта правду превзошла. Вы для меня…

– Нет! – Прово стукнул палкой по полу. – Что это такое? – Он прошагал к сцене. – Где vérité[18], печаль и страх, которые переполняют Арикию?

– Но я… я думала, вы хотите, чтобы я произнесла этот пассаж à la mélopée[19].

– À la mélopée! – Он повернулся и сделал несколько шагов к другим студентам. – Я просил мадемуазель Бернар произносить эти строки таким образом?

Никто не ответил – не посмел, все уставились на свои колени, не желая становиться жертвами его чудовищной снисходительности, и Прово снова направился к сцене. Мне пришлось бороться с собой, чтобы не отшатнуться от его свирепого взгляда.

– Какова принятая в этом заведении система? Каков стиль, введенный в тысяча семьсот восемьдесят шестом году одним из его основателей, Моле, который передал свой бесценный опыт любимому актеру Наполеона Тальма, и это заложило принципиальные основы для обучения наших будущих учеников, включая вашего идола Рашель?

Сдерживая раздражение – когда ему уже надоест высокопарно напоминать нам священную историю Консерватории? – и желание сообщить, что, если бы Рашель приходилось сносить его постоянные нападки, она никогда ни в чем не преуспела бы, я ответила:

– Chant – говорить нараспев, соблюдая ритм, с подчеркнутой модуляцией; vérité – концентрация на содержании и строфике. Mélopée – по сути соотносится с chant или рецитацией.

– А различия между ними состоят…

– Декламация – это искусство чтения стихов четко, мягко или гневно. Гнев и мягкость противопоставляются четкости, потому что четкость – это атрибут техники и выражается в chant, а мягкость и гнев, будучи атрибутами эмоциональности, относятся к vérité.

Даже Прово не мог обвинить меня в нерадивости. Весь последний год я целиком посвятила оттачиванию мастерства, каждый час каждого дня, а нередко и бо́льшую часть ночи. Я стала рабой сцены, вызубривала все роли, не важно, насколько второстепенными они были, и обжигала пальцы об огарки свечей, когда допоздна засиживалась над книгами в своей комнате. Не моя вина в том, что я часто опаздывала. Я жила довольно далеко, а Жюли давала мне деньги на омнибус лишь до или из Консерватории, но никогда в оба конца. Не моя вина, что мне приходилось выбирать пешую прогулку по утрам, а не вечером, дабы не подвергать себя опасности встречи с пьяницами и прочими отбросами общества.