Кирилл Клеванский - Легенды Безымянного Мира. Книга 1. Пепел

• Название: Легенды Безымянного Мира. Книга 1. Пепел
• Автор: Кирилл Клеванский
• Жанр: Боевое фэнтези

"Пепел" – первая книга цикла "Легенды Безымянного Мира", приквел к книге "Сердце Дракона". Еще до того, как погасла Миристаль. До битвы Небес и Земли. Когда еще не был заточен на Горе Черепов Черный Генерал, странствовал волшебник, ищущий на бесконечных тропах Безымянного Мира себя, свое прошлое и свое будущее. Это легенда о Пепле, Мастере Тысяче Слов, Кровавом Генерале. Что из неё правда, а что нет – решать только вам. Но именно так её рассказывали маленьким детям, чтобы те не боялись кошмаров, в те времена, когда легенды старого мира еще помнили.

---

Кирилл Клеванский Легенды безымянного мира. Книга 1 Пепел

Пролог

Красная комета расчертила небо, привлекая внимание всех тех, кто по ночам не мнет простыни, проверяя на прочность труды столяров. Среди таких оказалась и старая Гвел. Приложив ладонь к морщинистому пергаментному лбу, она сильнее оперлась на посох и постаралась ускорить шаги немощных ног.

В миг, когда вестник богов затмил красавицу Миристаль, Гвел уже знала, что грядет. Безымянную планету ждали события, которые пошатнут бездну демонов, мир людей, королевство Фейри и даже Седьмое Небо, заставив Яшмового Императора вспомнить о своих обязанностях.

Красная комета – послание самой судьбы, стоящей над всеми богами, бессмертными и смертными. Она сделала свой ход, уверенной недрогнувшей рукой двинув пешку на клетку вперед. И лишь одного этого хватит, чтобы мир сгорел в сиянии предначертанного.

Гвел шла по тракту, глядя, как среди звезд исчезает красный след, оставленный хозяйкой самих богов.

– Я поняла тебя, моя королева, – шептали иссохшие губы, на миг обнажившие кривые зеленые зубы. – Я поняла тебя.

Комета исчезла, и Миристаль, словно фыркнув вслед промелькнувшей вертихвостке, вновь залила луга серебряным сиянием. Она пыталась сгладить тот алый отблеск, заполнивший долину неощущаемой кровью, оставившей на языке медный привкус.

История, изменившая мир, начиналась.

Глава 1 Полукровка

292-й год эпохи Пьяного Монаха, Срединное царство

Гвел облегченно вздохнула, увидев, как над пролеском поднимается черный столб дыма. До ее чуткого носа, не в пример полуслепым глазам, донеслись запахи гари и жженых тел. В воздухе еще играла песнь сытой стали, вдоволь напившейся теплой крови.

Нормальный человек, почувствовав, как спина покрывается гусиной кожей, а древние инстинкты велят бежать, задумался бы о своих действиях. Но только не Гвел. Она уверенно шла по следу кометы. Кто знает, что судьба уготовила ей, но королева четко дала понять своей жрице – ты избрана. Неизвестно для чего и почему, впрочем, так оно всегда и бывает. Лишь боги любят разглагольствовать, судьба же молчалива в своем всеведении.

Босые ноги, покрытые черными струпьями, слегка утопали в дорожной пыли, но шаг Гвел был тверд… Насколько это позволял старый посох, выточенный из чардрева. Не слишком дорогой, но иной тернит-магик позавидовал бы такому.

Трава вокруг шелестела, говоря на языке, который Гвел выучила так давно, что порой путала с человеческим. Облака в небе плыли столь величаво, что можно было подумать, будто они коронованные особы. Но и они говорили со жрицей судьбы и та им внимала.

Ночью, когда вестник пустился в путь по черному покрывалу небес, здесь произошла жаркая битва. Караван из дюжины путешественников натолкнулся на Орден Когтистого Крыла. Очередное сборище отверженных некромантов и малефиков.

Безусые юнцы, пьяные от собственных сил и чувства всемогущества. Ну и, понятное дело, любители продать свои нежные, молодые тела демонам. Поколение извращенцев… Именно из-за таких вот отбросов жители Тринадцати Королевств так яро ненавидят всех тернитов.

Пробравшись по тропинке, разделявшей пролесок на две части, Гвел остановилась перед опушкой.

Облака всегда любят приукрашивать – они ходят высоко, им там плохо видно, что происходит в мире. Здесь была вовсе не бойня, а кровавая резня. На земле цвета мокрого купороса лежали истерзанные тела защитников каравана. Молодые парни, рискнувшие взять в руки клинки.

Они жаждали славы и приключений, а вместо этого их матери будут долго плакать у окна, всматриваясь в очередную вереницу купцов. А вдруг там идет их родненький?

Гвел сплюнула.

Больше дворян и королей она ненавидела таких вот простолюдинов, решивших, что у них есть сила, чтобы выйти за городские стены.

Перешагнув через тело бойца, чей начавший распухать язык вывалился из рассеченной глотки, старая жрица подошла к опаленному дилижансу. Именно там – в недрах некогда богатой повозки – чувствовался пульс Терны.

– Подвинься, нелюдь! – И с виду сухая и немощная старуха толкнула высокого красавца, заслонившего вход внутрь.

Пронзенный десятком стрел, разворотивших его кожаный доспех, он отлетел на пару метров в сторону. Первое правило безымянной планеты – ни в коем случае не гневи старух в рваных хламидах. Никогда не знаешь, какой магией они владеют и с кем говорят в своих зачарованных рощах.

– Ну зачем же так… – вздохнула Гвел, когда поняла, что попытки пробраться внутрь принесут лишь ломоту в костях.

Еретики не скупились на средства, разнеся дилижанс в щепы. Снаружи он еще хоть немного походил на средство передвижения кочевников, а вот внутри… Обгоревшие балки упали на пробитый пол, наконечники стрел утыкали обе стены. Небось нападали скопом – со всех сторон. Безвкусно, но действенно.

Вещи разграблены, разбитые сундуки распотрошены, и все перевернуто вверх дном.

– Стара я уже для такого, моя королева, – прокряхтела Гвел.

Она выпрямилась и ударила посохом о землю. Ее губы задвигались, но с губ так и не сорвалось звука, который мог бы разобрать простой человек. Гвел говорила на языке, доступном лишь немногим отважившимся погрузиться в глубины магических таинств.

Через мгновение балки в дилижансе задрожали, гарь с них начала осыпаться, а развороченные колеса – склеиваться обратно. С земли поднимались лоскуты тканевого навеса, вновь собираясь в единое полотно. Раскуроченные сундуки с радостью воссоединялись с потерянными частями, а осколки стекла со звоном взлетали в воздух, чтобы слиться в склянки и даже пару ваз.

– И кто тут у нас?

Гвел поднялась по скрипучей лесенке и, отодвинув портьеру, вошла в уютное помещение. Видимо, кочевники шли долго – может, около года, перебираясь из одной части материка в другую. Успели обзавестись достаточным количеством добра, чтобы привлечь внимание еретиков, прикрывающих грабеж своей убогой верой.

На полу в луже засохшей крови лежала некогда красивая женщина. Только такую и может охранять огненный фейри, заслонивший собой вход. Теперь хотя бы понятно, откуда повсюду следы гари и почему тлеют угли наспех сооруженных баррикад.

Разметались жгуче-черные волосы, под неестественным углом изогнулись конечности, а дешевое, но красивое платье больше походило на бедняцкую половую тряпку.

– Деточка-деточка, – покачала головой Гвел, с трудом усаживаясь на радостно подскочившую табуретку. Та перебежала из одного конца помещения в другой, вовремя приняв на себя вес жрицы. – Разве мать тебе в детстве не говорила, что пойдешь с фейри – обратно уже не вернешься.

Жрица краем посоха откинула лохмотья с живота некогда неописуемо красивой кочевницы. Этого не могли скрыть ни порезы, ни множественные синяки, разорванные губы и прочие мерзости, от которых у любой женщины начинает дрожать сердце. Видимо, фейри не справился со своей задачей. Кто-то из еретиков проник в дилижанс, а потом и в саму несчастную…

Гвел не понимала, как может вызывать возбуждение беременная на последних месяцах. Пусть даже она была столь очаровательна. Этот надутый живот, больше похожий на бурдюк с водой, вызывал отвращение.

– Что же с тобой сделали, – выдохнула жрица.

Внутренним взором она видела яркую искру внутри обтянутого кожей холма. Мать была уже несколько часов как мертва, но ребенок жил в утробе вопреки законам природы и, видимо, против воли богов.

– Плохая у тебя судьба, дите. – Гвел вытащила из складок одежды кривой кинжал. – Во всяком случае, у твоего предшественника, рожденного мертвой, жизнь как-то не задалась.

Лезвие скользнуло по животу, легко вспарывая кожу. Кровь лениво потянулась на пол, заливая доски и капая на и без того багряную землю. Гвел, даже не сморщившись, засунула руки в разрез и вытащила на свет младенца. Маленького, сморщенного, больше похожего на гумункула из пробирки, нежели на богоугодное существо.

Разрезав пуповину, Гвел стащила с головы платок и укутала дите. Ее густые серебряные волосы упали на плечи, открывая выжженный когда-то знак на лбу. Знак рабыни.

– Сдох, что ли? – протянула жрица.

Мальчик не кричал, и Гвел уже собиралась бросить его и уйти, как заметила тонкую дорожку слез на щеках. Дите дышало и плакало от неизвестной боли, но не кричало.

– Не находишь забавным, что первое чувство новорожденного – боль? – спросила Гвел, поднимаясь и выходя из дилижанса. Посох, будто оживший, скакал за ней, пока жрица твердо шагала, держа на руках младенца. – Мир сразу предупреждает – я поганое и опасное место, но такие вот молодцы никогда не слушают.

Жрица в очередной раз перешагнула через молодого воина в рассеченной кольчуге. Стальные кольца впились в грудь, а к обнаженным ребрам уже присматривалось скопившееся на ветках воронье. Совсем скоро они спустятся на кровавый пир, пока же их останавливало присутствие жрицы и приближающийся топот копыт.