Сергей Смирнов-Кислород - В небо на сломанных крыльях. Как мы на костылях и каталках спасали Вселенную

• Название: В небо на сломанных крыльях. Как мы на костылях и каталках спасали Вселенную
• Автор: Сергей Смирнов-Кислород
• Жанр: Современная русская литература
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-907342-14-9

Повесть о подростках с ограниченными возможностями здоровья, оказавшихся в эпицентре невероятных событий вселенского масштаба, которые разыгрались в детском лечебном санатории на берегу Чёрного моря… Авторы повести живут с диагнозом ДЦП и многого добились в жизни. Они не первые, кто пишет на эту тему. Замечательный австралийский писатель Алан Маршалл, перенёсший в детстве полиомиелит, написал автобиографическую книгу «Я умею прыгать через лужи». Поистине пронзительной книгой-молнией «Белое на чёрном» поразил читателей ровесник авторов и их «коллега» по диагнозу Рубен Давид Гонсалес Гальего. А эта история – о вселенской, именно вселенской роли тех детей, которых ныне в нашей земной реальности именуют «детьми с ОВЗ». Это может показаться фантастикой. Но мы верим, что так оно и есть на самом деле!

---

Енот замолчал и смотрит на меня.

– Что „если“?» – спрашиваю я Енота.

«Если ты запомнишь то, что я тебе только что рассказал, – отвечает он. – А ты сейчас помнишь?»

Тут мне слегка поплохело, Андрюха. Подумал: а может, Енот и вправду уже свихнулся… Он сразу просёк:

«Понятно, – говорит. – Так я и думал… А если я тебе всё это покажу? Она в Северную иногда заходит. Я замечал… причём опять бодяга такая: в тот момент, когда она заходит… правда, как она дверь открывает, я видел – не насквозь идёт… Так вот, никто этого, как она туда заходит, вокруг не видит. Кроме меня! Я даже спрашивал тех, кто мимо проходил. Э, нет, все стерильные, никто не видит!»

– А ты, значит, видишь. Один, – говорю Еноту. – И часто?

Ну, думаю: если Енот скажет, что «да, каждый день!» – всё, с головой он дружить перестал, галлюцинации у него.

– Э, нет, – говорит он. – Только один раз ещё было. Днём. Я чую, она почему-то сама не замечает, что я всё вижу… Вот ещё одна загадка! Давай попробуем подловить! Может, и ты увидишь!

– Давай, – говорю. – Кроме шуток. Ты ж друг. Я тебе обещал поверить, а ты обещал проверить.

А он опять про то же:

«Сначала надо проверить, запомнишь ли ты мой рассказ. Через часок-другой… И, вообще, у неё, похоже, вместо ног штыри».

Тут я решил его успокоить: мало ли что с тихушником случиться может:

«Ну, штыри вместо ног – тут у нас не прикол и не загадка, – говорю ему. – Ты ж сам понимаешь, какой мы тут контингент».

Он мне на это:

«Э, нет. Я-то понимаю, какой контингент, но что-то здесь не то. К тому же иногда эти штыри кажутся совершенно нормальными ногами. На пляже, например… И вообще, я не собираюсь тебе ничего доказывать, – говорит он мне с абсолютным спокойствием и даже так… вычурно, красиво, как помещик из книги: – Ибо понимаю, что чем больше буду доказывать, тем более глупо буду выглядеть в твоих глазах. Потому – увидишь всё сам. Увидишь и сделаешь выводы. Если тебе память не сотрут…»

Тут я встрял, Андрюха, перебил его нарочно. Думаю, надо отвлечь. А сам по ходу соображаю: Енот так классно всё описал, что невольно поверишь… А как в такое поверить? В общем, говорю Еноту:

«Прости, что перебиваю, но ты ж помнишь, как в прошлом году некоторые из наших откручивали у себя на ногах гайки на аппарате Илизарова? Просто так, от нечего делать! Гайки крутятся – весело же! Потом за такие вещи получали по рукам и „по мозгам“ от заведующего отделения. Только вот мистики я во всём этом не вижу».

Енот, однако, услышал в моём разоблачении своё:

«Ты хочешь сказать, что я не понимаю разницы между открученной гайкой на внешнем аппарате и вытянутой из ноги пластиной во-от такой длины?»

Тут я скис, честно – сам дураком показаться не хотел… дай Енота злить…

«Извини, – говорю, – просто подумал…»

Тут мой друг Серёга Лучин замолчал и стал двигать очередную шашку-камикадзе.

Я сделал вид, что буду размышлять над ходом долго.

Казалось Серёга вообще не думает об игре – сплошные поддавки. Он как будто услышал мою мысль:

– Ну, я решил играть с Енотом в поддавки: «в общем, Димыч, верю тебе, готов вместе с тобой в эту игру играть, за девочкой следить, которая тебе так понравилась». Напрягало только одно в тот день: он каждые десять минут, пока мы были вместе, спрашивал, помню ли я о том, что он мне рассказал… И я спросил его напрямую:

«Димыч, ты чего мне амнезию прописываешь в медицинскую карту?»

Тут он мне и колется, что с соседом по койке решил поговорить о той девчонке и даже рассказал ему о том, какая пластина вставлена у неё… Но ещё не рассказывал, как она её вынимала… А тут их медсестра отвлекла – в палату с лекарствами перед отбоем вошла. А когда Енот продолжил, а по имени не назвал, сосед его глаза выпучил: «Чего-чего? Ты о ком? Какая пластина?» Тут-то до Енота дошло… Он говорит: «Я аж замёрз от догадок всяких! Такой озноб меня стал бить тогда! Только когда тебя, Серёга, увидел, решил снова это… ва-банк идти… Рассказать кому-то… Только своему в доску! А тут ты! Но вроде ты помнишь. А почему – опять загадка. Как бы нам теперь обоим не свихнуться…»

А я ему:

«Вдвоём, за компанию, и свихнуться не страшно!»

Вечером на ужин меня в центральную столовую почему-то не взяли. И потом ещё несколько дней не могли решить, ходить мне туда со своим «экзоскелетом» или лучше питаться в отделении. Енот же в централку ходил. И вот после возвращения Енота я вдруг говорю ему:

«Слушай, когда же ты мне нашу интересную девочку покажешь? И зовут её как, кстати?»

«Таки ж не забыл ещё о нашем разговоре? – вновь стал прикапываться ко мне Димыч».

Я ему:

«Ща! Как же! Ленту назад отмотаю, повтор пущу – послушаем вместе, помню или нет».

«Да ладно, не обижайся… – Енот говорит. – Это Анька Крылова. Из старшей группы. Учится в младшем на год классе».

Тут я Еноту втюхиваю встречный план… подкалываю его, конечно:

«Так. Ориентировка есть. А давай я сам с ней познакомлюсь – и чтоб тебя рядом не было. Ну, чтоб тебя не подставлять. На всякий случай. Я ж умею. А потом проверим, запомню я это историческое событие или нет».

Енот и бровью не повёл. Ну, и мне легче стало: не слишком он в неё ещё втюрился – ревности не вижу.

«Насчет знакомства – губу не сильно раскатывай, – говорит он мне серьёзно, с полным спокойствием. – Она к себе особо никого не подпускает».

Во! В этот момент, как мне показалось, я всё понял. Всё куда более чем просто: Димыч положил глаз на девчонку, причём конкретно… и придумал для меня всю эту бредовую историю для того, чтобы я к ней не приближался.

«Вот и проверим, – говорю Еноту. – Устроим опасный эксперимент».

– Ну, в себе-то я уверен, Андрюха, – сказал мне Сергей. – Я ж красавец, Андрюх! Верно!

– Да уж, – признал я. – Прямо Жан Марэ в юности.

Серёга сразу решил уточнить, прислушавшись к моей шутке:

– Андрюх, меня не интересовала никакая Анька – у меня Верка есть – ты же знаешь, но коль пошло такое дело, я решил ответить другу тем же и прикольнуться уже над ним! Не подавая вида, что я его раскусил. Ну, отвечаю ему:

«Пусть не подпускает. Посмотрим. Ты же меня знаешь: если я захочу – она будет моей!»

И паузу взял, как надо, чтобы Енота ещё раз на вшивость проверить. Он – молоток! Как партизан на допросе. Стоит как камень. Тут я ему:

«Я имею в виду „подругой“. Не надо так на меня смотреть. Я ничего такого не думаю. Расслабься, кореш!»

А он мне на это, знаешь, без всякой злости, чисто дружески так:

«Ладно, попробуй, рискни здоровьем… Но я за тебя не отвечаю».

– … Вот, Андрюха, это, скажем так, предисловие. А дальше – я с ней встретился на следующий день в коридоре. Меня вызвал на осмотр заведующий отделением. У нас обычно сначала смотрит лечащий врач, а потом уже заведующий – хирург, кстати. Бывает, что смотрят сразу вместе. А тогда лечащий как раз в отпуске был. В общем, пришла медсестра и сказала идти в кабинет. Ну, иду. Где кабинет – помню. Недалеко от Северной, кстати. Иду, ржу в душе, вспоминаю рассказ Енота про Чёрную Медузу. Двигаюсь по направлению к Северной.

И тут из палаты старших девчонок выходит она… Я ещё не был уверен, что это она, но каким-то шестым или седьмым чувством это ощутил. Её пронизывающий взгляд невозможно сравнить ни с чем. Ты вот сходу втрескался в неё – поздравляю, тебе повезло! А меня она при первой встрече пронзила таким взглядом, будто пыталась определить, сможет ли при необходимости стереть мою память или ей это не под силу.

… Слушая Сергея, я в этот момент вспомнил, что лишь одного не рассказал другу из произошедшего накануне: как она смотрела на меня в палате и в её глазах читался вопрос: «Ты догадался, да? Ты же догадался обо всём?!» То есть получалось, что у меня она и не пыталась «стереть» или «выключить» память, изначально зная, что это невозможно (или же просто не захотела, польстил я себе). А вот «пронзительный» взгляд на «новенького» в Двойке – Серёгу, похоже, означал, что она могла увидеть в нём какую-то опасность. Я даже предположил какую: напорист Серёга, чуть что – дров может о-го-го каких наломать. Но при этом почему-то её чары против него не сработали…

Тем временем Серёга продолжал:

– Знаешь, вот никогда не думал, что когда-нибудь так струхну, что спрятаться от девчонки захочется… Знаю, у других пацанов такое бывает. Но – не у меня! А тут я прямо рванул в кабинет зава! Типа, прячься хоть в берлоге у медведя, только прячься!.. Ну вот, здороваюсь с ним. Он, похоже, заметил, что я шарахнутый какой-то. А он меня помнил!

«Ты что, – говорит, – такой? Как новобранец перед военкомом… Ты ж не из пугливых, Лучин».

Тут я соврал, что вроде как слегка трушу – наверно ж, операцию пропишут. А так это всё надоело…

Но ты знаешь, Андрюха, пока я аппараты скидывал, пока зав меня на кушетке осматривал, у меня возникло дикое желание снова её увидеть – и уж тогда посмотреть ей прямо в глаза. Как смерти, ё-моё! Со всем партизанским бесстрашием!