Сергей Смирнов-Кислород - В небо на сломанных крыльях. Как мы на костылях и каталках спасали Вселенную

• Название: В небо на сломанных крыльях. Как мы на костылях и каталках спасали Вселенную
• Автор: Сергей Смирнов-Кислород
• Жанр: Современная русская литература
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-907342-14-9

Повесть о подростках с ограниченными возможностями здоровья, оказавшихся в эпицентре невероятных событий вселенского масштаба, которые разыгрались в детском лечебном санатории на берегу Чёрного моря… Авторы повести живут с диагнозом ДЦП и многого добились в жизни. Они не первые, кто пишет на эту тему. Замечательный австралийский писатель Алан Маршалл, перенёсший в детстве полиомиелит, написал автобиографическую книгу «Я умею прыгать через лужи». Поистине пронзительной книгой-молнией «Белое на чёрном» поразил читателей ровесник авторов и их «коллега» по диагнозу Рубен Давид Гонсалес Гальего. А эта история – о вселенской, именно вселенской роли тех детей, которых ныне в нашей земной реальности именуют «детьми с ОВЗ». Это может показаться фантастикой. Но мы верим, что так оно и есть на самом деле!

---

Тут уж мы оба с Серёгой слегка «зависли», глядя друг на друга…

– Это я, что ли, «как волк»? – хлопнул глазами Серёга.

– Да ладно… в голову не бери, – попытался я успокоить друга. – Это ж девчонки: у них главная задача по жизни – нам мозги вынести.

– Андрюха, какого-то волка они раньше вместе видели! – жарко зашептал Серёга. – Сечёшь? Пусть в зоопарке! Но значит, они раньше знали друг друга. Ты понимаешь, что это значит?

– Не понимаю, – признался я.

– … И я не понимаю, – мотнул головой Серёга. – Не два же они робота… Ещё и по зоопаркам шныряли… Не, с ума сойти с девчонками можно. Не смотри, не смотри на них! Давай я пока дальше расскажу, а то опять не успею.

… В общем, как и напророчил Енот, сразу же после его отъезда Аньку снова отправляют в хирургию. После этого снова всё повторяется – те же «проводы» в операционную возле лифта. Я в этот раз уже подхожу ближе к девчонкам, тоже выглядываю за дверь… Смотрю: вывозят к лифту на каталке. Всё как положено, строго. Медсестры, которые везут каталку, – в масках! Сама Анька – в зелёной шапочке на резинке – волосы полностью спрятаны вовнутрь. На её лице – улыбка и вроде как, ну, полное отсутствие страха! Ещё бы, чего роботу бояться!.. А может, предварительно укольчик сделали… Помню, одна девчонка хвалилась, что уже после укольчика, пока везли, ещё прическу под шапочкой поправляла… Прямо перед операционной.

– А чего роботу улыбаться? – перебил я.

– Слушай, тебе лишь бы к чему-то придраться, – повысил голос Серёга и тут же осёкся. – Ты уже как Енот: то не то, это не этак. Ну, научили робота улыбаться, чтоб подозрений поменьше было! Башковитые инженеры у нас в стране – мы же, кажется, это уже с тобой обсуждали.

– Ладно, ладно, – примирительно сказал я, – давай дальше.

– А что «дальше»? – И вдруг Серёга замер в молчании, куда-то вдаль стал смотреть…

И словно холодным сквозняком дунуло.

– Ты чего, – спрашиваю, – затих?

Серёга словно очнулся:

– Да что-то вспомнил, как сам лежал на каталке… на той самой площадке перед лифтом туда… – Серёга поднял трость вверх резинкой и указал в темневшие небеса. – В операционную на третьем. Всё! Ты уже не свой… в смысле, себе уже не принадлежишь совсем… как-то всё звенит вокруг, и вроде как холодный такой сквознячок дует… Да ты ж сам, наверно, помнишь такое, хоть и не здесь тебя везли.

– Нет, не помню, – сразу поспешил возразить я. – Меня ж, считай, почти не было, пока меня везли и всего сшивали… Это уж потом… как ночью в тёмной ванне… а в ней не вода – а сплошная боль вот прямо до самого горла. Ни вздохнуть, ни пё… – Я тогда осёкся не из цензурных соображений, а просто горло и вправду перехватило.

Серёга понимающе кивнул и сказал:

– Енот, он умный. Он как-то мне говорил: «Все пацаны и девчонки в мире делятся на три отряда. Тех, которые уже на каталке и их в операционную везут. Тех, которые на это глаза таращут и не дышат от ужаса, – и Енот глаза на меня выпучил. – А почему? А потому что знают, что и их черёд может наступить… И тех, которые не знают и даже никогда в жизни не узнают, как это всё бывает… И их почему-то больше всех на свете. Несправедливо, да?» Это Енот спрашивает меня: «Несправедливо, да?» А я что могу сказать. «Не знаю», – говорю ему.

– И я не знаю, – поспешил я снова поддержать друга и осторожно ткнул его в плечо своим плечом. – Ты давай дальше рассказывай, что было. Не отвлекайся на мелочи.

– Дальше – Аньку завезли в лифт, – ободрившись, продолжил Серёга. – Дверь закрылась, а я вместе с девчонками вернулся в отделение. Среди девчонок была и Алинка. Спрашиваю её потом: «Алина, а чего это Аньку второй раз за месяц на операцию повезли?» А она мне: «Серёж, ты что, тронулся? Её ещё не оперировали. С кем это ты путаешь?» У меня слов не было! Я ж точно помнил, что эта же компания провожала Аньку три недели назад в операционную. И Алинка там тоже была – я это точно помню, хоть и не подходил тогда близко. Андрюх, она – Анька – точно у всех память стирает, чтоб забывали то, что помнить не положено.

– А когда Аню везли, а ты среди девчонок стоял, она тебе ничего мысленно уже не говорила? – спросил я друга, уже начиная гордиться собой как заправским Шерлоком Холмсом. – Как тогда в столовой.

– Знаешь, ничего не почувствовал, – пожал плечами Сергей. – Может, она меня не успела заметить… Я практически позади девчонок стоял… Хотя, думаю, она видела…

На следующий день я был дежурным. И вот приходим мы вместе с другими дежурными и санитаром вечером на проверку в палату старших девочек, идём по палате, и вдруг я вижу на одной из кроватей Аньку! На том же самом месте, где и всегда стояла её кровать. Ничего не могу понять, у меня полный ступор головного мозга! Я знаю, что Анька в хирургии, что её только вчера прооперировали… А тут она – передо мной. Лежит и улыбается! Даже обувь её, кроссовочки такие бело-красные, ровненько возле кровати стоят – не придерёшься. Я уже хотел открыть рот, чтобы спросить: «Тебя что, уже выписали из хирургии?», но какая-то сила заставила меня молчать. В следующий момент я как будто услышал Анькин голос: «Интересно, да? Считай, что это ещё один фокус за твоё хорошее поведение. А теперь проходи мимо, забудь всё, что видел, и продолжай быть хорошим мальчиком!» После этого Анька исчезла. Причём вместе с кроватью! А потом пустая кровать появилась.

Тут меня дежурная старших девок толкнула:

«Ты чё на пустую кровать уставился? Это – Крыловой. Она ж в хирургии. Ты ж сам вчера видел, как её увозили на операцию».

Ну, я что-то ей промямлил, как дурак! Мол, «нечаянно засмотрелся». Тут же и огрёб, конечно. Слышу голоса их гнусные за спиной, хихикают, заразы:

«Ну, переживает парень за девочкой. Любовь у мальчика! Да не переживай ты так! Операцию сделали, всё нормально. Через пару дней будет в палате».

И ржут! Я им за разговорчики в строю чуть «пару» не вкатил. Меня уж дежурная их одернула. И тоже ведь с подначкой:

«Ладно, пошли, пошли, кавалер ты наш… Ну, замечаний нет? И вообще, из уважения к отсутствующей Ане пять? Да?»

Я махнул рукой – лишь бы отстали. Голова ж у самого квадратная. Ты прикинь, миражи какие!

Вот так, Андрюха! А ты меня «седьмой кроватью» пытался удивить. Как говорится, и не такое видали… И после этого ты хочешь, чтобы я поверил письму Енота, в котором он пишет, что «нам показалось»?

Ну, слушай дальше. Проходит примерно неделя после того, как Аньку прооперировали… Да, как раз неделя. Её во вторник прооперировали, потом в среду был весь этот мираж с кроватью, и уже новый понедельник наступил. Я как раз был в кабинете электролечения в нашем отделении. Заканчивал процедуру. Вдруг слышу – шум в коридоре. В той самой части коридора, о которой я тебе уже говорил. Там обычно не шумят, там только в банные дни детей много… ну и разве что кто с ума сходит возле туалетов. А тут слышу – шум, топот…

Смотрю: а там вроде уже не совсем наши девчонки стоят… ну, не совсем нашего возраста девчонки… а гораздо старше… выше… ну, уже прямо студентки какие-то… лет на двадцать тянут… и в то же время – вроде они же… Причём все в белых халатах, шапочках, масках.

Андрюха, я потом подумал даже, что мне электростимуляции лишней дали. Мозги наэлектризовались. Потому что не может такого быть, что мне в те минуты чудилось. И вот они все галдят: «Аня, привет! Привет, Аня!» Я догадываюсь, что на кровати – Анька Крылова и это они её встречают из операционной. А потом они сами повезли кровать к палате… Воспиталка сзади.

А впереди, сбоку от кровати, первая и самая высокая вроде как Алинка! Только без корсета!.. Да ещё в маске! И с косой такой обалденной через плечо! Под шапочкой такую точно не спрячешь!.. Чёрная, как воронёная, коса! Но вот брови, глаза – точно Алинкины! Строгие! И цвет косы, волос – тоже как у неё. Я сразу понял: это должна быть она… только как будто намного старше… И они так торжественно стали Аньку катить… и мимо меня катят… гляжу между ними: точно – на кровати Анька Крылова! Они двигают кровать, а меня будто не замечают. Ноль внимания! И слышу потом Анькин голос:

«Всё хорошо. Всё будет хорошо, мои славные! Вы просто молодцы!»

Знаешь, конечно, во Втором хорошая традиция – да и просто это по-человечески – так вот тепло встречать каждого после хирургии. Даже пацаны обнимаются; а что уж про девчонок говорить… Но тут какая-то… как это?… О, фантасмагория! Откуда такие почти взрослые?

В этот момент меня позвала воспитательница. Мол, чего ты там стоишь. Закончил электролечение, так иди самоподготовкой занимайся, если других процедур нет.

Я нехотя побрёл в палату, а моя воспитательница, закрыв собой обзор коридора, добавила:

«О, Аню Крылову из хирургии перевели! Прекрасно!»

И не было в словах воспитательницы ни капли удивления, что как-то «не так» везут эту Аню из хирургии. Словно происходило всё точно так же, как и с остальными ребятами. Я снова им вслед посмотрел… Ну, да – катят кровать с Анькой обычные наши девчонки. Алина – первой была. Но она выше всех – и её видно… Гляжу – точно она: корсет её на месте, волосы – короткие, никакой косы! А кто же тогда здесь мимо меня кровать вёз? Вкатили кровать в палату… И всё – тишина! Я ещё постоял – никто обратно не вышел…