Игорь Минутко - Искушение учителя. Версия жизни и смерти Николая Рериха

• Название: Искушение учителя. Версия жизни и смерти Николая Рериха
• Автор: Игорь Минутко
• Издательство: «Яуза»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002
• ISBN: 5-8153-0254-6

Имя Николая Константиновича Рериха — художника, общественного деятеля, путешественника, знатока восточной культуры — известно всем. Однако в жизни каждого человека, и прежде всего в жизни людей неординарных, всегда есть нечто глубоко скрытое, известное лишь узкому кругу посвященных. Был такой «скрытый пласт» и в жизни Рериха.

Игорь Минутко пытается, привлекая документальные источники, проникнуть «за кулисы» этой богатой событиями и переживаниями жизни человека, оставившего, несомненно, яркий след в истории российской и мировой культуры. Связь с советскими спецслужбами и поиски легендарной Шамбалы — вот две основные темы этой судьбы.

---

— Я с удовольствием выполню вашу просьбу! — с непонятным облегчением сказал Крестинский и, быстро подойдя к двери, которая находилась в углу (на нее живописец не обратил внимания: она была выкрашена той же краской, что и стены — светло-коричневой), приоткрыл ее и сказал:

— Георгий Александрович! Зайдите, пожалуйста. И бумагу захватите.

Высокий хулой человек лет тридцати в полувоенном кителе возник мгновенно, с пачкой писчей бумаги, листами копирки и несколькими остро отточенными карандашами.

— Разрешите представить, Николай Константинович: наш сотрудник отдела дипломатической информации, референт по восточным странам Георгий Александрович Астахов.

Молодой человек по-военному коротко кивнул — руки его были заняты бумагой и карандашами. Рерих встретился с быстрым изучающим взглядом серых глаз.

Товарищ Крестинский опустил еще один титул Астахова — он являлся по совместительству сотрудником ОГПУ, и тоже по восточным вопросам.

Все трое расположились вокруг небольшого стола в углу кабинета.

— Что же; Николай Константинович, мы вас внимательно слушаем.

…Теперь лишь одна цитата из этого чрезвычайно важного для понимания Рериха документа. Вот она:

Оккупация англичанами Тибета продолжается непрерывно и систематически. Английские войска просачиваются небольшими кучками, отделяясь под каким-нибудь предлогом от проходящих вблизи границы частей, например, от экспедиционных отрядов, идущих на Эверест. Весь процесс оккупации производится с максимальной тактичностью и при учете настроения населения. В Тибете англичане ведут усиленную пропаганду против СССР, эксплуатируя невежество и раздувая нелепые слухи об антирелигиозной деятельности большевиков (подчеркнуто мною — прошу читателей запомнить эту фразу. — И.М.), от якобы жестоком преследовании ими национальных меньшинств в Туркестане.

И теперь два основных положения этого цитируемого документа.

Первое. Многие религиозных деятели, учителя-махатмы, с которыми мы лично знакомы — как в Индии, так и в Тибете, находящиеся в оппозиции к английским властям, более того, возглавляющие освободительную борьбу своих народов против колониального гнета, с надеждой смотрят на Советский Союз, верят в его освободительную миссию на Востоке и видят в нем могучую силу, на которую в своей справедливой миссии могут опереться.

Второе. Поскольку в коммунистической доктрине и философии буддизма много общего, и конечная цель обоих учений — создание справедливого общества на земле, в котором община играет доминирующую роль (и в этом некая объединяющая основа исторических и нравственных корней двух великих народов, русского и индийского, — да, это одна из сокровенных мыслей Н. К. Рериха; все возвращается на круги своя…— И. М.), сейчас есть смысл объединить коммунизм и буддизм и под этим новым флагом помочь народам Востока стать свободными и счастливыми, а в дальнейшем, может быть, и жителям всей земли.

Два этих положения высказываются Рерихом пространно в разных вариантах, с многими убедительными, как он уверен, примерами. Он готов быть консультантом в разрабатываемых программах. Присутствует в этом документе еще одна заветная и основополагающая мысль Николая Константиновича: сохранение культуры, культурных ценностей в любых революционных событиях или возможных военных конфликтах.

…Рерих говорил, иногда взволнованно, иногда академично.

Николай Николаевич Крестинский задавал вопросы, слушал внимательно, но лицо его было бесстрастно.

Усердно бежал по бумаге карандаш в руке Георгия Александровича Астахова — он прямо-таки виртуозно владел стенографией.

Наконец живописец сказал:

— Вот, кажется, теперь все.

— Огромное спасибо, Николай Константинович. — Крестинский в задумчивости поправил очки, несколько раз погладил рукой свою бородку. Что-то его тревожило. — Можете не сомневаться: ваш доклад в ближайшее время ляжет на стол Георгия Васильевича. — Он вынул из кармашка брюк часы-луковицу, щелкнул крышкой, взглянул на циферблат. — Батюшки! Мне давно пора звонить в Москву! Я вынужден с вами попрощаться, товарищ Рерих! — Крепкое, несколько суетливое рукопожатие. И в глаза не смотрит советский посол в Германии. — Еще раз благодарю за бесценную помощь. Прошу ненадолго задержаться: у Георгия Александровича есть к вам серьезный разговор.

Николай Николаевич Крестинский, сутулясь, быстро, покинул свой кабинет, и что-то обреченное увидел живописец в его спине.

— Один момент, Николай Константинович, — в руках референта по восточным странам шелестели исписанные стенографическими знаками листы бумаги. — Я только пронумерую.

Под бумажный шелест Рерих воспаленно думал: «Права, права Лада! Все получилось! Нет сомнения: в ОГПУ Бокий и прочие узнают об этой нашей инициативе. Пусть! В наркомате иностранных дед по достоинству оценят ее. И может быть… Может быть, мы выйдем на самый верх с нашими предложениями. Тогда посмотрим, как чекисты…»

— Какое у вас, Николай Константинович, выразительное и подвижное лицо! — Оказывается, этот Астахов, закончив свою нумерацию страниц, давно наблюдает за ним. — Залюбоваться можно: отражаются все чувства. Я бы сказал — борение чувств. Так! — Георгий Александрович отодвинул в сторону стопку листов с рериховским докладом. — Я прежде всего должен передать вам горячий привет от Глеба Ивановича Бокия…

— Как? — вырвалось у Рериха. — Вы…

— Да, Николай Константинович и там тоже. Думаю, вас это не должно особенно удивлять: мы — сообщающиеся сосуды. Или сиамские близнецы. Наркомат иностранных дел и органы государственной безопасности. Впрочем, если необходимо, мы вливаемся и в другие государственные структуры. А сейчас с наркоматом иностранных дел вместе разрабатываем одну ответственейшую операцию на дипломатическом фронте, и в ней вам отводится, во всяком случае на первом этапе, главная роль.

— Мне?!

— Вам и только вам, Николай Константинович!

Перед живописцем сидел совсем другой Астахов, «сотрудник отдела дипломатической информации» — собранный, четкий и неумолимый: он прямо, не отрываясь, смотрел на живописца, и только целенаправленная воля и приказ были во взгляде серо-водянистых, стальных глаз.

«В его худобе есть что-то от ожившей мумии», — с непонятным и внезапным страхом подумал философ и неутомимый исследователь Востока.

— И… что же я должен сделать?

— Вам предстоит провести предварительные переговоры с японскими представителями, после которых, хочется верить, будет наконец подписана советско-японская конвенция. Мы надеемся, что ее своими подписями скрепят в Пекине наш посол Лев Карахан и посол Японии в Китае Иосидзава. Этот торжественный акт должен состояться в конце января 1925 года. Ориентировочно — двадцатого января. Накануне этого события вам надлежит сделать японцам несколько наших новых предложений, в них присутствуют некие уступки с нашей стороны, мы предлагаем компромисс и уверены, что японская сторона тоже пойдет нам навстречу. Дело в том, что подписание конвенции, так нам необходимой, дважды заканчивалось ничем, провалом: в Дайрене в двадцать первом году и в Чаньчуне в двадцать втором. Теперь все надежды на вас, — товарищ Астахов неохотно улыбнулся. — В разработанной операции вам отводится достаточно времени для того, чтобы изучить вопрос во всех деталях…

— Но почему я?! — воскликнул живописец. — Я не дипломат, не официальное государственное лицо…

— Именно поэтому, — перебил Георгий Александрович. — Объясняю. Во-первых, враждебные нам страны, и прежде всего Англия, делают все, чтобы сорвать эти переговоры. Поэтому их первый этап… Ваш этап, Николай Константинович, будет проводиться в строжайшей секретности, конспиративно и… частными лицами. Мы подозреваем, что после того как вы из Индии отбыли в Штаты и вот теперь здесь, в Европе, вас стараются обнаружить спецслужбы… ну… той же Великобритании. Со своей стороны мы предпринимаем превентивные меры, в том числе и охрану вашей персоны. Но и вам надлежит быть предельно осторожным и осмотрительным.

«Он говорит так, — с раздражением подумал Рерих, — как будто уже все решено. Впрочем… Да, решено…» И спросил:

— А во-вторых? «Во-первых» я понял.

— Второе — самое интересное! — в голосе товарища Астахова явственно прозвучал азарт. — Произойдет следующее. Двадцать шестого декабря в порту Марселя вы со своим секретарем Владимиром Анатольевичем Шибаевым… Кстати, у него все необходимые инструкции и прочее. Вы с ним сядете на судно «Катари Мару». Оно отправится в Йокогаму с заходом в Порт-Саид и Коломбо. Средиземного море корабль будет пересекать в рождественские праздники и для заинтересованных лиц не явится предметом интереса: праздная пестрая публика решила провести Рождество в недолгом морском путешествии и в Египте, у подножия древних пирамид.