Лиланд Модезитт - Магия Отшельничьего острова

• Название: Магия Отшельничьего острова
• Автор: Лиланд Модезитт
• Издательство: АСТ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-012628-Х

Это — мир вечной войны Черных и Белых магов.

Мир великой войны хаоса и порядка.

Только — в войне этой магию Порядка подчинили себе Черные... а воистину, может ли быть по-иному, если Черная Магия — плоть плоти и кровь крови ритуального искусства?

Белым же достался на долю Хаос. И воистину, кто поспорит с этим, если Белая Магия — свободное, творящее будущее искусство?

Черные маги поселились на острове Рекласс, а тех, кто не стремится к совершенству, кому наскучил извечный порядок, изгоняют на континент, в царство Белой Магии. Одним из таких изгнанников оказывается юноша Леррис, который сам не знает своей истинной магической природы и которому суждено потрясти до основания Царство Хаоса...

---

Лиланд Экстон Модезитт Магия Отшельничьего острова

I

Подрастая, я все чаще задумывался о том, почему решительно все в Уондерноте кажется мне таким тусклым и наводящим тоску. И ведь нельзя сказать, чтобы мне не нравился безупречный хлеб, ежедневно выпекавшийся моим отцом или тетушкой Элизабет. Не говоря уж об искусно вырезанных игрушках и прочих подарках, какими дядюшка Сардит радовал меня в день рождения, да по Высоким Праздникам — тоже.

Насколько я, юнец, мог понять из добродушных разговоров здравомыслящих взрослых, безупречность тоже имеет свою цену. И мне, что, возможно, и не диво для пятнадцатилетнего паренька, приходилось платить за нее скукой. Однако там, где совершенство — или стремление к таковому — ценится превыше всего, скука порождает известные затруднения.

Отшельничий остров благодаря своим огромным размерам и обособленному жизненному укладу иногда именуется «малым материком». А жизненный уклад его построен на этом самом пресловутом стремлении к совершенству. Что, безусловно, имеет своей целью всеобщее благо. Но... Такого рода соображения и рассуждения никак не могли удовлетворить юного непоседу.

— Пойми, Леррис, — время от времени твердил мне отец, — совершенство есть необходимое условие хорошей жизни. Оно одно способно оградить от разрушения и обеспечить добру безопасное пристанище.

«Почему? Каким образом?» — таковы были извечные вопросы, на которые я (во всяком случае, как мне казалось) не мог получить удовлетворительных ответов.

Когда мне минуло пятнадцать — возраст, в котором определенно пора браться за ум — поучать меня принялась и матушка.

— Леррис, и в природе и в жизни сосуществуют основополагающие силы — созидания и разрушения. Созидание зиждется на гармонии или порядке. Именно гармонию мы стараемся поддерживать...

— Ты говоришь совсем как магистр Кервин... «Гармония есть то, что противостоит хаосу... а поскольку хаос неразрывно связан со злом, нам должно всячески избегать любых актов разрушения, кроме самых необходимых...» Да знаю я, зачем нужно совершенство. Знаю! Прекрасно знаю! Мне другое непонятно: если совершенство есть проявление гармонии, то почему эта ваша гармония навевает такую нестерпимую скуку?

— Сама по себе гармония не скучна, — пожала плечами матушка. — Если порядок кажется тебе скучным, то причину стоит поискать не в порядке, а в себе самом. Но коли уж с нами тебя так донимает скука, а для ГАРМОНИЗАЦИИ ОПАСНОСТИ ты еще не дорос, то... — тут она бросила взгляд на отца. — Что ты скажешь насчет того, чтобы пожить годик у дядюшки Сардита да поучиться столярному ремеслу?

Похоже, предложение матушки определить меня в обучение к мужу его сестры удивило и моего отца, однако в ответ на его недоуменный взгляд матушка сказала:

— Гуннар, мы с Сардитом уже обо всем договорились. Дело, конечно, нелегкое, но он согласен.

— С чего это оно нелегкое? — фыркнул я. — Да мне ничего не стоит выучиться любому ремеслу.

— Ага, — усмехнулся отец, — недели две-три ты даже способен учиться с интересом.

— Это не значит, что из тебя обязательно выйдет мастер-столяр, — добавила мать. — Однако ты приучишься к дисциплине и приобретешь полезные навыки, которые пригодятся, когда придет время предпринять ГАРМОНИЗАЦИЮ.

— Мне? С чего бы это я отправился в какие-то там скитания-испытания?

— Да уж придется, — усмехнулся отец.

— Тут и говорить нечего, — поддержала его мать.

Ясно было одно: мне предоставлялась возможность научиться мастерить ширмы, столы, стулья и шкафы, которыми славилась мастерская Сардита. Я знал, что за его изделиями время от времени приезжали купцы — и из Кандара, и даже из торговых городов Остры.

Не очень хорошо представляя себе, чем, собственно, мне хотелось бы заниматься в жизни, я все же решил, что учиться резьбе по дереву, пожалуй, лучше, чем помогать отцу тесать камни. Или смешивать глину да приглядывать за сушильными печами матушки. Хотя купцы, навещавшие Сардита, наведывались и в ее лавку, я определенно не имел склонности к гончарному делу. Все эти горшки да плошки нагоняли на меня зеленую тоску.

Так вышло, что вскоре я в последний раз распахнул голубую раму окошка моей спальни, бросил прощальный взгляд на знакомый с детства садик, пересек двор, где были сложены строительные материалы, и, покинув аккуратно сложенный из прекрасного камня родительский дом, пешком, с пустыми руками, отправился к дядюшке. Дорога заняла полдня, а по прибытии Сардит поселил меня в комнате подмастерьев, прямо над мастерской. Второй дядюшкин подмастерье, малый по имени Колдар, уже заканчивающий свое обучение, строил собственный дом. В чем ему помогала Корсо, ученица каменщика. Ростом и статью эта девица превосходила многих мужчин, но нрав имела веселый и обещала стать Колдару прекрасной парой. Он жил в недостроенном доме — один, но следовало ожидать, что его одиночество надолго не затянется. Для меня же это означало, что пока дядюшка не возьмет нового ученика, комната останется в моем исключительном распоряжении.

Должен признаться, я был озадачен: вместо дядюшкиного дома — комната для подмастерьев, словно я не родной... Особенно принимая во внимание, что всю обстановку этой каморки составляли кровать, старый плетеный коврик и одна-единственная висячая лампа.

— Не удивляйся, Леррис, — сказал дядюшка. — Ты здесь, чтобы учиться на столяра, а столяру пристало пользоваться лишь мебелью, сделанной собственноручно. Получишь первые навыки и сможешь по вечерам мастерить себе обстановку. Правда материал по первости придется брать на лесопилке у Хелприна. Договоришься с ним и будешь валить для него лес, а он за это — давать тебе выдержанные струганные доски. Конечно, ты можешь заняться распилкой и сам, но не советую. Каждому лучше делать свое дело.

Оказалось, что Сардит-наставник чуток отличается от Сардита-дядюшки. А еще оказалось, что мои представления о столярном ремесле далеки от действительности. Я думал, обучение начнется с того, что мне покажут, каким инструментом как пользоваться, но ведь нет! Выяснилось, что столярная мастерская — то же самое, что гончарная, только еще хуже. Годами выслушивая всякую нудятину насчет глин и консистенций, глазурей и температур обжига, я и представить себе не мог, что и работа с деревом требует чего-то подобного. Однако представил — когда дядюшка завел ту же песню, что и матушка:

— Мальчик мой, разве ты сможешь правильно использовать инструменты, не зная свойств материала, с которым работаешь? Перво-наперво следует разобраться в породах дерева...

С этими словами он всучил мне тетрадку своего прежнего ученика с записями о свойствах древесины. Но на том дело не кончилось — каждый день либо перед открытием мастерской, либо после ее закрытия мне приходилось показывать собственные выписки относительно по меньшей мере двух пород дерева с указанием того, для каких изделий они лучше всего пригодны. А также с перечислением рекомендуемых способов обработки. Выписки делались на особых карточках и каждая такая карточка после проверки занимала место в особом ящике. Дядюшка говорил, что картотеку следует пополнять ежедневно, потому как я ежедневно узнаю что-то новое. Ежели дело касается нового вида древесины — заводи новую карточку, а ежели нового способа обработки — вноси дополнения в имеющуюся.

— Дай-ка гляну, что ты нам понаписал насчет черного дуба? — говорил он, бывало, а потом чесал за ухом или качал головой. — Надо же! Ты целый день помогал мне полировать этот кусок, а дерева, выходит, так и не почувствовал...

Я примечал, что Колдар, глядя на мою работу, порой сочувственно улыбается, но разговаривать нам с ним не приходилось. Дядюшка постоянно держал меня при деле, и старший подмастерье работал в основном самостоятельно и лишь изредка обращался к наставнику с какими-то вопросами.

Бывали случаи, когда, просматривая мои карточки, дядюшка одобрительно кивал, однако хмурился и цеплялся с вопросами гораздо чаще. А когда я, вроде бы все выучив, отвечал на его вопросы правильно, это оборачивалось новым заданием. Не насчет волокон, так насчет коры, не насчет коры, так насчет плотности или крепости, или сучков, или еще невесть чего. По мне так вся эта долбежка-зубрежка лишь усложняет ремесло.

— Усложняет? — переспросил Сардит, когда я позволил себе высказать эту мысль вслух. — Пожалуй, что и так. Достигать совершенства — это всегда сложно. Ты ведь желаешь создавать надежные, прочные вещи, не так ли? Вряд ли тебе хочется, чтобы твое изделие развалилось на части при первом же соприкосновении с хаосом.

— Да с чего бы ему соприкасаться? У нас на Отшельничьем нет никаких Белых магов.

— Вот как? Ты уверен?

Конечно, полной уверенности у меня быть не могло, но этот вопрос казался ясным. Обучение магии, а уж тем паче Белой — магии хаоса — никоим образом не поощрялось Мастерами. А тому, что не одобрялось Мастерами, не было места в жизни, хотя Мастеров, похоже, было очень немного.