Питер Акройд - Тюдоры. От Генриха VIII до Елизаветы I

• Название: Тюдоры. От Генриха VIII до Елизаветы I
• Автор: Питер Акройд
• Жанр: foreign_edu
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-389-18479-4

История Англии – это непрерывное движение и череда постоянных изменений. Но всю историю Англии начиная с первобытности пронизывает преемственность, так что главное в ней – не изменения, а постоянство. До сих пор в Англии чувствуется неразрывная связь с прошлым, с традициями и обычаями. До сих пор эта страна, которая всегда была единым целым, сопротивляется изменениям в любом аспекте жизни. Питер Акройд показывает истоки вековой неизменности Англии, ее консерватизма и приверженности прошлому. В этой книге освещается период правления в Англии династии Тюдоров. Это история о разрыве с Римом, предпринятом Генрихом VIII, и неустанном стремлении короля к обретению идеальной жены и идеального наследника. История о том, как за кратким правлением короля-подростка Эдуарда VI последовало насильственное возрождение католицизма, трагическими проявлениями которого стали казни и расправы, учиненные Марией I, прозванной Марией Кровавой, а также о грандиозном правлении Елизаветы I, в конце концов принесшем стабильность, хоть и отмеченном междоусобицами, заговорами против королевы и масштабной Англо-испанской войной. Но прежде всего это история английской Реформации – которая существенным образом отличалась от Реформации в Европе – и становления Англиканской церкви, ведь в начале XVI века Англия все еще оставалась в значительной степени феодальной страной и часто обращалась к Риму. В конце XVI века это уже была страна, где справедливое управление было обязанностью государства, а не церкви, и где люди стали самостоятельно искать ответы на занимавшие их умы вопросы, перестав надеяться на тех, кто стоял во главе страны… Историко-литературный труд блистательного британского автора, снабженный 43 цветными иллюстрациями, представит интерес для широкого круга читателей.

---

Жители Лондона меньше радовались экзекуциям, и многие пришли в ужас от того, что монахов казнили в их священнических рясах. Отмечалось, что со дня их казни непрерывно шел дождь. Урожай зерновых не удался – собрали лишь одну треть от обычного объема. Все сочли это знаком божественной немилости. Однако какой храбрец осмелился бы выступить против короля? Некоторые вельможи, впрочем, отправляли тайные послания в Испанию с целью подстрекательства к вторжению; говорили, что король потерял сердца всех своих подданных.

В памятной книге, принадлежавшей Томасу Кромвелю, содержатся следующие заметки:

1. Известить короля о судебном распоряжении в отношении господина Фишера.

2. Узнать его волю касательно господина Мора.

Фишер был и в самом деле предан суду в середине июня, обвиненный в государственной измене за слова «король, наш суверенный повелитель, не есть верховный глава английской церкви на земле». Злому року не смогло помешать даже решение папы даровать Фишеру красную кардинальскую шапку. Генрих воспринял это как явное вмешательство в дела Англии и пообещал, что голова слетит с его плеч еще до тех пор, пока на нее успеют надеть шапку. Шапка успела доехать лишь до Кале.

Жюри из двенадцати свободных землевладельцев приговорило состарившегося клирика к смерти изменника, по образцу казненных монахов, однако верный своему слову Генрих заменил экзекуцию простым обезглавливанием. Пять дней спустя, 22 июня 1535 года, Фишера возвели на эшафот; изможденный и больной, он был слишком слаб, чтобы самостоятельно пройти путь до места казни на Тауэр-Хилл, поэтому его несли на стуле. Перед самой казнью он обратился к толпе с просьбой помолиться за него. «Я прошу Всемогущего Господа, – сказал он, – в его бесконечной благости, спасти короля и это королевство…» Его голова слетела с плахи от одного удара, и собравшиеся изумились, что столько крови хлынуло из столь исхудалого тела.

Через день после казни король посетил театрализованное представление, направленное на обличение папы римского и основанное на Откровении Иоанна Богослова. Подобные зрелища и лицедейства набирали популярность. Императорский посол отметил, что король сидел уединенно, «однако был настолько доволен образом собственного персонажа на сцене, отрубающего головы священникам, что, дабы вдоволь посмеяться и дать возможность зрителям позабавиться, он обнаружил свое присутствие».

Вслед за Джоном Фишером на эшафот отправился и Томас Мор. Через четыре дня после смерти Фишера была учреждена специальная комиссия для рассмотрения его дела. С самого момента заключения Мора в Тауэре Кромвель обманывал и запугивал его в надежде, что он изменит свою позицию. Кромвель даже намекнул, что упрямство Мора, послужив плохим примером, стало одной из причин низвержения монахов из Чартерхауса. На этом терпение Мора лопнуло. «Я никому не делаю ничего дурного, – ответил он, – я не говорю дурного, не помышляю дурного, а желаю лишь только блага. И если этого недостаточно, чтобы сохранить человеку жизнь, то по доброй воле я не желаю больше жить».

Судебный процесс проходил в Вестминстер-Холле, где Мор держался с достоинством и остроумием. Однако в вердикте не сомневались ни на минуту. Мора обвинили в измене и через пять дней отправили на Тауэр-Хилл, где его уже ждал топор. Его последними словами была шутка в адрес палача. «В этот день ты мне окажешь, – сказал он ему, – величайшую услугу, которую только может оказать любой смертный человек. Соберись же с духом, друг мой, и не бойся исполнить свой долг. Моя шея коротка; будь же внимателен, не промахнись, нанося удар, дабы не замарать честь свою».

Екатерина Арагонская, наблюдая за уничтожением тех, кого считала святыми, отправила срочное письмо папе с сообщением, гласившим, что «если в кратчайшее время не предпринять меры, то конца-краю не будет погубленным душам и преданным мученической смерти святым. Сильные духом будут тверды и примут страдания. Слабые духом покорятся, если не найдут никого, кто протянет им руку помощи». Однако помощи было ждать неоткуда. Католические страны Европы восприняли казнь Мора и Фишера, а также монахов из Чартерхауса как акт варварства, видимо забыв, к каким жестоким мерам прибегали их христианские правители для расправы над еретиками. В Англии не существовало святой инквизиции.

В поиске союзников было целесообразным достичь определенных соглашений с протестантскими властителями Германии. В сообщении курфюрсту Саксонии, например, Генрих восхвалял его «в наивысшей степени благонравный ум» и заявлял, что две страны, «объединившись, станут многократно сильнее и смогут противостоять своим недругам». Надеялись, что король, возможно, согласится подписать лютеранский Символ веры, известный как Аугсбургское исповедание, составленный за пять лет до этого немецкими князьями. Все намерения оказались тщетными.

Масштаб проверок небольших монастырей расширили в 1535 году. Прежде внимание ревизоров ограничивалось лишь западными областями Англии; завершив работу там, они переместились на восток и на юго-восток, прежде чем отправиться на север в начале 1536 года. Спешность этих инспекций не предвещала их надежности. И все же ревизоры неустанно засыпали настоятелей, аббатов, монахов и их слуг вопросами и подвергали проверкам: «Должным ли образом проводится богослужение, денно и нощно, в урочные часы? А сколько человек посещает службу и кто часто отсутствует? Встречаются ли монахи с женщинами, в монастыре ли или же в его окрестностях? Есть ли какие потайные двери, через которые женщины могут проникнуть на монастырскую территорию? Есть ли послушники, которые возлежат с этими женщинами? А есть ли кто из духовной братии, кто отказывается встать на путь истинный? Всегда ли вы носите ваши церковные одеяния и не снимаете их, кроме как отходя ко сну?»

Всего было восемьдесят шесть вопросов. Одного из настоятелей обвинили в апологетике измены и заставили пасть на колени и раскаяться. Аббат из Фаунтейнс содержал шесть блудниц. Аббат из Бэттл был охарактеризован Кромвелем как «самый истый сквернавец, остолоп и межеумок, и отъявленнейший каналья, каких я видал на свете». Сквернавец значило негодяй; остолопом называли глупца; межеумок обозначало дурака. А отъявленного каналью можно описать как сущего мерзавца. Каноников Лестерского аббатства обвинили в мужеложстве. Приор ордена крестовых братьев был найден в постели с женщиной, в пятницу, в одиннадцать утра. Аббата Уэст-Лэнгдон описывали как «самого закоснелого пьяницу и прощелыгу, который только жил на свете». Один из ревизоров, Ричард Лейтон, отчитывался Кромвелю о том, как пришел в дом аббата. «Я долго стучался в его дверь; однако никто не отзывался, окромя маленькой собачки аббата, что по ту сторону двери была привязана и громко лаяла. Возле двери стоял небольшой топор, которым я вышиб дверь аббата, отчего та разлетелась вдребезги… и вот я отправился осматривать дом с топором в руках, поскольку аббат этот – опасный и отчаянный мерзавец, да еще и дюжий малый».

Ревизоры зафиксировали количество святилищ и реликвий, которые попадались им в ходе проверок; они перечислили их под заголовком «предрассудки» (superstitio) – знак того направления, в котором двигались Кромвель и его помощники. В аббатстве Бери-Сент-Эдмундс, к примеру, они нашли один из камней, которым был убит святой Стефан, и один из углей, на которых был поджарен святой Лаврентий. Там же они обнаружили череп святой Петрониллы, который люди прикладывали к голове, чтобы исцелиться от лихорадки. Монастыри, таким образом, стали восприниматься как рассадники папизма. Говорили, что в каком-то смысле монахи составляют запасную армию Рима. Томас Кромвель называл их «папскими шпионами». Если никаких свидетельств прегрешений не обнаруживалось, ревизоры просто делали заключение, что монахи состоят в тайном заговоре молчания. При должном усердии грехи всегда найдутся.

Парламент, сформированный семью годами ранее, был созван в феврале 1536 года на свою последнюю сессию. С тех пор он стал известен как Реформаторский парламент, оказавшийся, возможно, самым важным во всей истории Англии. Король пришел в палату лордов с «декларацией» о состоянии монастырей, основанной, без сомнения, на различных отчетах ревизоров. Хью Латимер, назначенный епископом Вустерским годом ранее, присутствовал на заседании и отмечал, что «когда гнусные бесчинства священнослужителей впервые озвучили в зале парламента, то их размах и чудовищность вынуждали покончить с этим раз и навсегда». Некоторые, возможно, заявили о своем несогласии. Согласно одному из отчетов, король призвал членов палаты общин к королевскому балкону: «Я слышал, что мой законопроект не хотят принимать, но я заставлю палату его принять, или же некоторым из вас не видать своей головы».

Акт о роспуске монастырей в самом деле был принят. Согласно документу, все монастыри с ежегодным доходом менее 200 фунтов стерлингов подлежали ликвидации. Это была крупная сумма денег, и теоретически закрыться были должны 419 монастырей; аббаты составили петиции для исключения из этого правила, и 176 монастырям даровали право на отсрочку исполнения решения. Очевидно, что Кромвель и его помощники получали взятки в виде денежных вознаграждений или других подарков. И все же этот процесс нельзя было назвать общим роспуском монастырей. Крупные монастыри не тронули, и монахам из небольших обителей разрешили в них перейти. Прежнее благоденствие царило в «великих и законопослушных монастырях, где (слава Господу!) религия должным образом охранялась и блюлась». Сложно поверить, впрочем, что религиозность начиналась лишь с 200 фунтов стерлингов в год.