Дэвид Моррелл - Лига «Ночь и туман»

• Название: Лига «Ночь и туман»
• Автор: Дэвид Моррелл
• Жанр: Триллер

---

— Неудивительно, — сказал Сосулька. — Все, что им надо было для этого сделать, — вычислить одного из группы. Под воздействием медикаментов он рассказал им о местонахождении остальных. Моему отцу всегда была не по вкусу эта часть договора.

— Но в договоре были ограничения, — сказал Хэлловэй. — Как раз для устранения этой опасности каждый член группы знал местонахождение только одного из них. К примеру, твой отец и отец Сета игнорировали друг друга. Если бы враг нашел одного члена группы и заставил его говорить, он вынужден был бы идти от одного к другому, последовательно, пока не накрыли всех.

— Но все произошло иначе, — сказал Сет. Хэлловэй подвел черту:

— Некоторые члены группы исчезли одновременно. Кроме того, остается еще один вопрос — как враг вышел на первого члена группы? Нет, — голос Хэлловэя стал чуть хрипловатым, — наши отцы не предавали друг друга. Утечка информации произошла не изнутри группы.

— А как?

— Я же сказал — общий знаменатель; Один человек, который знал все об остальных. Не такой, как наши отцы. Священник. Кардинал Павелик.

Сосулька вдруг вспомнил последнее, что сказал ему в Сиднее Кесслер: “Кардинал Павелик! Он тоже исчез”.

— Узнайте, что случилось с кардиналом, и вы узнаете, что случилось с моим отцом, — сказал Хэлловэй, — с твоим и…

— С моим, — добавил Сет. — И со всеми остальными.

“Ужас. Ужас”

1

Вена.

Сол, держа за руку Кристофера, деликатно стоял в стороне, пока Эрика мрачно осматривала гостиную в квартире своего отца. Она располагалась на втором этаже трехэтажного дома на тихой зеленой улочке в трех кварталах от Дуная. На улице лил такой дождь, что, несмотря надень, в комнате было темно, и, когда они вошли, Миша Плетц вынужден был включить свет.

Комната была обставлена просто — кресло-качалка, диван, кофейный столик, обычный темный ковер, в складной рамке — фотографии Эрики, Сола и Кристофера. Сол обратил внимание, что в гостиной не было ни радио, ни телевизора, только несколько настольных ламп и множество полок с книгами, в большинстве биографических и исторических. Осмотрев комнату, посторонний мог бы и не догадаться, что отец Эрики — вышедший в отставку сотрудник Моссада, получавший соответствующую пенсию из Израиля. Также он имел дополнительные дивиденды от нескольких скромных капиталовложений и вполне мог обставить свою квартиру, и притом самым лучшим образом. Но, распорядившись имуществом жены, которая умерла пять лет назад, Йозеф Бернштейн предпочел вести аскетичный образ жизни. Единственная роскошь, которую он себе позволял, — чашка горячего шоколада в маленьком кафе на берегу Дуная утром и вечером. Аромат трубочного табака пропитал мебель и стены комнаты. Сол никогда не курил — еще одно ограничение Элиота, — но оставшийся сладкий запах табака Бернштейна был ему приятен.

Сол не видел фотографий отца Эрики, но хорошо помнил этого высокого, крепкого, слегка сутулого человека, которому было глубоко за шестьдесят, у него были густые, седые волосы, мохнатые брови и справа, на узком подбородке, — тонкий шрам около дюйма длиной. Йозеф никогда по собственному желанию не рассказывал историю шрама. “Когда-то в прошлом”, — максимум того, что он мог пробормотать на этот счет, и его серые глаза за стеклами очков грустнели.

Сол провел ладонью по спине Криса, успокаивая сына, и посмотрел на Эрику, медленно изучающую комнату.

— Расскажи еще раз, — сказала она Мише.

— Четыре дня назад, — вздохнул Миша, — Йозеф не пришел утром в кафе выпить свою обычную чашку горяч его шоколада. Хозяин кафе не придал этому особого значения, но твой отец не пришел и вечером. Йозеф, даже если чувствовал себя неважно — например, был простужен, — всегда дважды в день приходил в кафе.

— Мой отец и простужался-то крайне редко.

— Сильный организм.

— Человек привычки, — перебил их Сол. Миша изучающе посмотрел на него.

— Я полагаю, хозяин кафе — ваш человек, — сказал Сол. — Моссад.

Миша промолчал.

— Йозеф посещал кафе не только из-за горячего шоколада, не так ли? — спросил Сол. — Несмотря на отставку, он придерживался определенного распорядка дня, благодаря чему с ним всегда можно было связаться — легко и не привлекая внимания.

Миша не проронил ни слова.

— Возможно, его опыт и талант уже никогда бы и не пригодились, — сказал Сол, — но кто знает? Иногда опытный, старый сотрудник, официально более не работающий на свою разведку, — как раз то, что требуется для выполнения задания. Таким образом, Йозефа можно было держать в резерве, и в то же время он чувствовал себя при деле. Даже не используя его, вы были достаточно добры, давая ему понять, что он еще нужен.

Миша слегка приподнял брови.

— Кроме того — и, возможно, это ваш главный мотив, — его расписание — посещение кафе два раза в день — являлось для вас удобным способом всегда быть в курсе того, все ли у него в порядке, не хватил ли его удар или, например, инфаркт, не стал ли он жертвой старых недругов. Таким образом, не задевая его гордости, вы защищали его.

Эрика шагнула ближе к Мише:

— Это правда?

— Ты замужем за хорошим человеком.

— Я это и так знаю, — сказала она. — Сол прав?

— От этого не было никакого вреда. Мы заботились о своих интересах, а он не чувствовал себя бесполезным.

— Совсем никакого вреда, — сказала Эрика. — Если только…

— Он не работал на нас, если ты это имеешь в виду, — сказал Миша. — Хотя я с удовольствием дал бы ему задание. Ничего связанного с насилием или риском, конечно, но для рутинного сбора развединформации он был все еще очень высококлассным специалистом. Ты должна понять, Эрика, — отставка — его выбор, не наш.

— Что?

— Ты хочешь сказать, что не знала об этом? Эрика тряхнула головой.

— Несмотря на его возраст, я мог бы обойти некоторые правила и оставить его в разведке, — сказал Миша. — У нас не так много талантов, и мы не можем позволить себе разбрасываться специалистами. Но он попросил об отставке. Он требовал ее.

— Не понимаю, — сказала Эрика. — Работа была его жизнью. Он любил свое дело.

— Не спорю. Он любил свою работу и свою страну.

— Но, если он так любил свою страну, — спросил Сол, — почему он решил жить здесь? В Вене? Не в Тель-Авиве или Иерусалиме?

— Нас это беспокоило, — согласилась Эрика. — Сол договорился со своим агентством, что, если он будет оставаться в стороне, они оставят его в покое, и другие службы тоже. Но мой отец не был вынужден жить здесь. Мы не один раз просили его жить с нами вместе, чтобы он мог видеть, как растет его внук. И он каждый раз отказывался. Я этого никогда не понимала. Комфорт современной жизни никогда для него ничего не значил. Пока у него был табак и горячий шоколад, он мог быть доволен жизнью в любом месте.

— Возможно, — сказал Миша.

— Ты что-то нам не договариваешь? — спросила Эрика, глядя ему в глаза.

— Ты просила меня описать все еще раз, что ж, пожалуйста. После того, как твой отец не пришел, согласно расписанию, в кафе утром, а потом и вечером, хозяин кафе — Сол был прав, это наш человек — послал оперативника, который работает вместе с ним, домой к твоему отцу, отнести сэндвичи и горячий шоколад — так, будто он заказал их по телефону. Оперативник постучал в дверь. Никто не ответил. Он постучал еще раз. Подергал за ручку. Дверь была не заперта. Оперативник приготовил на всякий случай пистолет и вошел в квартиру — она была пуста. Простыни, — Миша указал на дверь в спальню, — были натянуты и подоткнуты на военный манер.

— Отец всегда так заправлял постель, — сказала Эрика. — Он любил порядок во всем и, как только вставал, сразу убирал постель.

— Верно, — сказал Миша. — Это означает, что отец не ложился спать после того, как в последний раз вечером посетил кафе, либо убрал постель утром в день исчезновения и потом по каким-то причинам не пришел, как обычно, выпить чашечку горячего шоколада.

— Итак, интервал — двадцать четыре часа, — сказал Сол.

— Оперативник поначалу решил, что с Йозефом что-то произошло по пути домой или из дома. Допустим, дорожно-транспортное происшествие. Но нив полиции, ни в больницах о нем нет никакой информации.

— Только что ты сказал “поначалу”, — сказал Сол. Миша отвел глаза.

— Ты сказал — оперативник поначалу решил, что с Йозефом что-то произошло вне квартиры. Почему оперативник изменил свое решение?

Лицо Миши передернулось, как будто от боли. Он потянулся к карману пиджака и достал оттуда два предмета.

— Это оперативник нашел на кофейном столике.

Эрика застонала.

Сол повернулся, встревоженный ее неожиданной бледностью.

— Две любимые трубки моего отца, — сказала Эрика. — Он никогда никуда не ходил, не взяв с собой хотя бы одну из них.

— Значит, если что-то случилось, это случилось здесь, — произнес Миша.