Виктор Ремизов - Вечная мерзлота

• Название: Вечная мерзлота
• Автор: Виктор Ремизов
• Жанр: Историческая литература

Роман основан на реальных событиях. Действие разворачивается на гигантской сталинской стройке в 1949-1953 годах. Полторы тысячи километров железной дороги были проложены заключенными с Приполярного Урала в низовья Енисея. По вечной мерзлоте, тайге и болотам. Это роман не об ужасах сталинизма, но о любви людей друг к другу. Вольных, ссыльных, заключенных и военных людей. В те времена и в тех условиях их часто не отличить было. В книге рассказывается история нескольких семей. Она о мощи и красоте природы и человека. Автор надеется, что своим текстом он не давал ответов, но, может быть, у читателя возникнут вопросы. К обустройству земли, на которой мы родились, и к себе. Герои романа никого не обвиняют, они просто живут и работают… некоторые, конечно, иногда не выдерживают, и у них получается, что во всем виноват один человек. И он, конечно же, виноват в самых страшных преступлениях… во многом виноват. Но не во всем.

---

– Это точно… – Габуния как-то по-особенному смотрел на Сан Саныча. – Никогда люди не докричатся до него отсюда.

– До Сталина? – не понял Белов.

– До него… – Вано встал, открыл дверь каюты, выглянул, прислушиваясь. Из соседней каюты доносился храп старпома. Вано вернулся и снова сел напротив. – Например, Николь Вернье…

– Как ее фамилия?

– Вернье.

– А ее за что сослали? – напрягся Сан Саныч.

– Говорит, сбежала от немцев из Франции без документов, была в Латвии у подруги, ну и загребли вместе с семьей подруги. Кого только не брали? И домработниц, и любовниц…

– И что же, нельзя ей помочь? – Белов не понимал, как это все могло быть.

– Она по документам латышкой числится. Как ей доказать, что она француженка?! – Вано в смущении потрогал усы. – Наши никогда ведь не признаются, что французскую гражданку просто так за Полярный круг загнали. Пишут отказы на ее заявления, и все. Причину не обязаны объяснять.

– А ты не можешь ей помочь?

Вано посмотрел на Белова, изучая его, заговорил, словно нехотя:

– Я пробовал, но… – он виновато развел руки. – Иностранцев тут много и выпускать их отсюда не будут. Это я точно знаю.

Сан Саныч проводил Габунию. Попрощались тепло, долго не разжимали рукопожатие, глядя друг на друга, обещали видеться.

Белов сидел в своей каюте и, хотя страшно хотел спать, не ложился. Николь была рядом, он представлял ее крыльцо, как он заходит к ней, застает ее сонную и обнимает. И они стоят, обнявшись. Что-то большое произошло меж ними вчера ночью, кровь волной бросалось к сердцу Сан Саныча, он хватал себя за голову, стискивал челюсти – он чувствовал, что не увидит ее больше никогда. Он застывал, хмуро уставившись в стол с высохшими закусками. Какая-то непонятная, но правильная сила останавливала его, он ни за что не поплыл бы сейчас к ней.

Было уже четыре утра, остроконечные тени деревьев с высокого правого берега достигали середины неширокой протоки. Соскучившийся по работе «Полярный» весело резал носом вершины этих теней. На вахте за компанию с боцманом, сидел на своем стуле, плохо спящий по ночам, а тут еще и подпивший Грач. Он вернулся с берега вместе с Егором, не уснул, а плеснув сто грамм на старые дрожжи, поднялся в рубку. Степановна что-то готовила, выходила на палубу, выливала из ведра за борт. Временами в приоткрытую дверь рубки залетали вкусные запахи.

Залив кончился, вошли в систему Бреховских островов, протоки были узкие, но глубокие и опасаться было нечего. Егор, широко зевая, поглядывал на близкие берега.

После двух ночей с Анной он был зверски голодный и так хотел спать, что если бы не болтовня Грача, то и уснул бы за штурвалом. Что-то пылало в мозгу. Он думал, что теперь должен жениться на ней, и от этой мысли в голове только добавлялось копоти. Он и не против был, но ему совсем недавно исполнилось шестнадцать… мать, конечно, ругалась бы… а еще не хотелось менять вольную флотскую жизнь, которая только начиналась. Анна ничего и не говорила, спросила только, весело улыбаясь, «а если будет ребеночек?» Егор не нашелся, покраснел, как рак в кастрюле. Если не считать пары нечаянных, неуклюжих случаев, это была первая в его жизни женщина.

– Нинка печет что-то? А? – кивнул старый механик в сторону камбуза.

– Пирожки с рыбой, – ответил Егор и крепко зевнул, – сходили бы, Иван Семеныч, она вам даст пару пирожков.

– Так тебе и по ночной вахте положено доппитание!

– Я уже съел… чай с сахаром, да горбушку! Пирожка бы! Оленя-то моего сожрали уже!

– И то! Я Гюнтера с тридцать первого года знаю… посидели с ним, молодость вспомнили, он не с Волги, настоящий немец, в Коминтерне состоял. Он тогда и по-русски едва разговаривал, а его поставили заведующим мастерскими! Хоть и зэк, а уважали! Заслуженный человек, он везде заслуженный! Самый богатый совхоз на весь Таймыр! У кого еще мотоботы есть?!

Егор устало посмотрел на старика, и начал подкручивать штурвал на перевальный знак. Солнце слепило глаза. Егор прикрывался рукой, просматривая курс и зевал неудержимо. Грач за пирожками не пошел, Егор открыл дверцу шкафчика, пошарил там, ни хлебца, ни кусочка сахара не было. Он уже шарил. Снова прищурился на реку.

– Ой-я-а-а! – Егор сунул руку вперед и машинально сбросил ход.

– Чего? – выставился в окно хмельной Грач.

– Лоси! Через протоку перебивают! – Егор сдвинул телеграф на самый малый. – Чего делаем, ружье у Сан Саныча!

– Лосиха! Похоже, с прошлогодком! Здоровый уже! – спокойно рассуждал Грач.

– Иван Семеныч! Шлюпку будем спускать? Мы в прошлом году веревку прямо с борта накинули и стреляли! Вы постойте, я за Сан Санычем сбегаю! – Егор кинулся в кубрик.

Грач встал за штурвал. Животные плыли наперерез, забирали чуть вверх по течению, оказавшись перед буксиром, разделились, лосиха пересекла уже курс и была слева от «Полярного», лосенок испугался и повернул было обратно, потом снова развернулся и теперь плыл у самого правого борта, рукой можно было достать. Он вытягивал морду вдоль воды и то пугливо прикладывал, то выставлял вперед лопухи ушей. Время от времени мыкал негромко. «Полярный» шел совсем медленно.

Из кубрика выбрался непроснувшийся Сан Саныч в тельняшке, фуражке и трусах. В руках ружье. Увидел лосиху, она плыла уже у самого носа судна, крутила головой и время от времени выбрасывала вперед большое острое копыто.

– Унести может! – крикнул Егору, – надо веревку!

Егор полетел в свою каптерку, капитан стоял с ружьем наготове. Переломил двустволку, проверил патроны. Лосенок опять замычал, вытянув губастую морду, его хорошо было слышно. Лосиха ответила. Прибежал Егор.

– Лосиху стрелять хотите? – суетился взволнованно боцман, распутывая веревку.

Сан Саныч шагнул к самому борту, встал твердо и поднял ружье, целясь в шею лосихи, она была в пяти метрах. Сзади из рубки раздался сиплый крик Грача:

– Лосенка стреляй, Сан Саныч, ты что?! – он совсем остановил машину.

Крик сбил капитана с толку, он обернулся на Грача, и тут лосиха оплыла, наконец, нос и, радостно замычав, понеслась по течению навстречу лопоухому лосенку, они врезались, спутались на мгновение, но потом бок о бок развернулись от «Полярного».

Белов нахмурился и переломив ружье, вытащил пули.

– Не будете стрелять?! – услышал сзади голос Егора. Вцепившись в фальшборт, он глядел в сторону быстро удаляющихся зверей. Потом поднялся в рубку и встал за штурвал.

– Чего не стреляли-то? – спросил Грач.

Белов не ответил, направился к себе в каюту.

– Я бы тоже не стал, – Егор все глядел вслед сохатым, – видели, как она к нему кинулась?!

– Кто? – не понял Грач.

– Да, лосиха.

– Ну, понятно… – философски равнодушно согласился не сильно трезвый Грач.

Старпом Фролыч открыл дверь. Умывшийся, свежий:

– Иди поспи, я постою… – кивнул боцману.

– Мне еще два часа.

– Иди-иди, жених, на тебе лица нет, весь в свисток ушел! Я полсуток шконку давил, больше не могу, – добродушно выпроваживал боцмана Фролыч.

Белов пришел, обсудили лосиху с лосенком. Согласились, что живые они лучше мертвых. В рубке затихло. Подстукивал цепью штурвал в сильных и спокойных руках старпома. Прошли остров, Енисей стал шире, Белов смотрел на играющие под чистым небом синие летние волны. Думал рассеянно о хорошем теплом человеке Габунии, о загадочной и прекрасной девушке, от которой он, капитан «Полярного» Сан Саныч Белов, уходил сейчас вверх по Енисею. Все становилось на свои места, как будто ничего и не было. От этих мыслей становилось немного грустно, но чувствовалась и радость. Как будто сама жизнь решила слишком сложную для людей задачу.

– Все – сухой закон! – сказал Белов негромко и твердо. – Устал от пьянки…

Старпом покосился на него снисходительно.

– Кочегары на каждой стоянке крутятся на берегу… – Грач со значением глянул на капитана.

– Ну? – не понял Белов.

– Может, чего затевают лесные братья[53]?! Тебе бы доложить в Управление… если что… мы, мол, предупреждали!

Белов только поморщился на похмельного старика, глядел вдаль и думал о своем.

– А ты что знаешь о лесных братьях, Иван Семеныч? – спросил Фролыч.

– А мне и знать не надо! – Грач с тупой гордостью уставился на старпома.

Фролыч только головой крутнул:

– У тебя, Иван Семеныч, семь пятниц на неделе! То ты горюешь, что людей невинных сажают, то в стукачишки записываешься?!

Грач нахмурился, хотел что-то сказать, но нашелся не сразу:

– Я старый человек, сказал то, что сказал, и не тебе меня учить! Обезопаситься надо… я… – Он слез со стула, глянул гневно на Фролыча: – Не ждал от тебя такого, Сергей Фролыч! От кого хошь ждал, но не от тебя! – и, аккуратно переступив порог, и придерживаясь двумя руками, вышел вон.

– Иван Семеныч! – крикнул вслед старпом, – я не хотел, чего ты…

– Что уж ты, правда, Фролыч, дед с похмелья всегда туповатый, они вчера с Гюнтером… – Белов с усмешкой качнул головой, – я не знал, что Гюнтер пьет.