Ленора Чу - Китайские дети

• Название: Китайские дети
• Автор: Ленора Чу
• Жанр: Современная зарубежная литература
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-00131-208-6

Написанное в духе таких бестселлеров, как «Боевой гимн матери-тигрицы», «Французские дети не плюются едой» и «Лучшие в мире ученики», «Китайские дети – маленькие солдатики» – масштабное исследование прославленной – и вместе с тем закрытой – китайской системы образования, которую многие воспринимают как пример для подражания. В 2010-м году студенты из Шанхая прочно обосновались на вершинах международных рейтингов, заставив учащихся из других стран изрядно понервничать. Переехав с семьей в Шанхай, американская журналистка Ленора Чу сразу обратила внимание на то, как хорошо ведут себя китайские дети – особенно по сравнению с ее бойким трехлетним сыном. Как же китайцам удалось добиться таких успехов? И пойдет ли на пользу их ребенку обучение в китайской школе? Ленора Чу с мужем решили отправить трехлетнего Рэйни в государственный детский сад. Результаты не заставили себя ждать: мальчик быстро освоился в коллективе, свыкся со строгой дисциплиной, стал схватывать мандарин и обзавелся друзьями. Но вскоре прозвенели и первые тревожные звоночки. Ленора Чу задалась вопросом, что же происходит за закрытыми дверями классной комнаты – и занялась изучением китайской системы образования. Ленора опрашивала китайских родителей, учителей и профессоров, а также учащихся китайских детских садов, школ и университетов. В ходе исследования Ленора обнаружила, что китайская система образования во многом схожа с военной. Контрольные и тесты здесь имеют первостепенное значение, учителя не стесняются вывешивать результаты учеников на всеобщее обозрение, поощряют (читай: подкупают) тех, кто старается соответствовать, – и стыдят отстающих и тех, кто не вписывается в рамки. В то же время Ленора выяснила, что правительство уже много лет пытается хоть немного облегчить академический груз, возложенный на плечи учащихся, и сделать образовательную систему более дружелюбной для всех. Чем больше Ленора узнавала, тем чаще задавалась вопросом: не слишком ли высокую цену платят китайские дети – и ее сын вместе с ними – за дисциплину, послушание и возможные академические успехи? Есть ли способ сохранить преимущества китайского подхода и вместе с тем нивелировать его недостатки? И что западное образование могло бы позаимствовать у китайского? Исследование Леноры Чу ставит под сомнение привычные стереотипы и заставляет задуматься об истинных ценностях и целях образования.

---

Ленора Чу Китайские дети

Lenora Chu

LITTLE SOLDIERS

Copyright © 2017 by Lenora Chu This edition is published by arrangement with William Morris Endeavor Entertainment and Andrew Nurnberg Literary Agency

Russian Edition Copyright © Sindbad Publishers Ltd., 2020

© Издание на русском языке, перевод на русский язык, оформление. Издательство «Синдбад», 2020

* * *

Моим родителям

Я маленький солдатик, я каждый день в строю.
Бинокль поднимаю и вижу все вокруг.
Ружье фанерное беру, стреляю: бух-бух-бух!
Веду я канонерку, палю: трата-та-та!
Скачу кавалеристом, вперед, вперед, вперед!
Я маленький солдатик, я каждый день в строю.
Раз-два, раз-два, все шагом марш!
ВСЕ… ШАГОМ… МАРШ!

Песенка, которой учат в китайских детских садах

Красная звездочка

Поначалу затея казалась хорошей. Когда моему малышу было три года, я отдала его в государственный садик в Шанхае, крупнейшем китайском городе с населением двадцать шесть миллионов человек.

Мы – американцы, живем и работаем в Китае, а китайская система образования славится тем, что подарила миру множество блистательнейших ученых. В ту пору мы были загнанными работающими родителями, я писатель, мой муж – радиожурналист, и мотивировало нас соображение «с волками жить…» – а также потребность привить нашему отпрыску немножко китайской дисциплины. Наш сын к тому же выучил бы мандарин, самый распространенный в мире язык. Ну правда, что тут может не нравиться?

Решение казалось таким простым. И в двух кварталах от нашего дома в центре Шанхая находился детский сад «Сун Цин Лин», то самое заведение – по понятиям состоятельных горожан-китайцев. В детсад «Сун Цин Лин» сдавали своих трех-шестилетних детей большие шишки Коммунистической партии, богатые дельцы, знаменитости и крупные торговцы недвижимостью. Проходя мимо этого садика по выходным, я время от времени замечала, как молодые родители-китайцы всматриваются сквозь решетку садовских ворот, будто грезят о безграничном будущем своих чад. Оказавшись в культуре, где первые годы жизни считаются решающими и бытует присловье: 不要输在起跑线上 – «Не проиграй на старте», – мы поняли, что «Сун Цин Лин» – едва ли не лучший вариант дошкольного образования в Китае.

Преображение случилось почти тут же. Начался учебный год, и я заметила, что мой обычно буйный малолетка превращается в настоящего маленького школьника. Рэйни прилежно здоровался с воспитателями: «Лаоши цзао!» – «Доброе утро, учитель!» Он теперь подчинялся любому приказу учителя, терпеливо ждал своей очереди и выполнял мелкие поручения по дому, когда его об этом просили.

Начал он схватывать и мандарин – попутно с тем, что в китайской культуре ценится: с трудолюбием и научным знанием. Однажды Рэйни попытался разобрать значение одной китайской фразы, которую услыхал на занятиях.

– Что такое «цунмин»? – спросил он, глядя на меня распахнутыми карими глазищами.

– «Цунмин» означает «смышленый», Рэйни, – ответила я.

– О, это хорошо. Я хочу быть смышленым, – отозвался он, качая головой. Наморщил нос. – А что такое «кэ ай»?

– «Миленький», – сказала я, и глаза у него сделались еще шире.

– Ой! Миленьким я быть не хочу. Хочу быть смышленым, – объявил Рэйни.

Как-то раз вечером он появился из садика с блестящей красной звездочкой, налепленной на лоб.

– Кто это тебе звездочку прилепил? – спросила я у сына.

– Мой учитель! Я хорошо учился, – чирикнул Рэйни в ответ, подняв на меня взгляд, пока я всматривалась в его лицо.

– А за что дают красную звездочку? – поинтересовалась я из вечного любопытства к его садовским делам. – За то, что быстро бегаешь?

Рэйни рассмеялся – утробно, из самого живота, словно я только что произнесла самое нелепое в его жизни.

– Мам, за беготню по классу мне никогда звездочку не дадут, – выговорил он, ухмыляясь, в глазах – искорки. – Ее дают, если сидеть смирно.

Сидеть смирно? Я мгновенно осознала ошибочность собственных допущений. В Америке ученика могут наградить за исключительные усилия или достижения, за то, что высунулся дальше прочих. В Китае звездочку дают за неприметность и выполнение приказов. В этом американская культура знаменитостей противопоставлена китайской культуре образцового гражданина, культура, где принято выделяться, – культуре, где принято подстраиваться: личная блистательность против добродетели коллективного поведения.

Китайский подход мне, разумеется, был знаком: я дочь китайских иммигрантов в Америку. Однако я в то же время – и продукт американской государственной школьной системы и культуры личного выбора, а потому как родитель желала, чтобы хорошее прививалось по правильным причинам – твердой, но легкой, как перышко, рукой. Я задумалась: правильные ли ценности прививают Рэйни его наставники?

– Зачем ты сидишь? Они вас в садике заставляют сидеть? Ты обязан сидеть? – спросила я у Рэйни, голос у меня с каждым следующим вопросом взвивался все выше, а говорила я все быстрее.

Но мой обстрел вопросами оказался для трехлетнего ребенка перебором. Мой муж Роб сказал мне, что со стороны это выглядело, будто я спрашиваю: «Не нарушили ли твои права человека?»

Через несколько недель во время ужина – жареный тофу – Рэйни вдруг объявил:

– Давайте не будем разговаривать за едой.

– Ты где этого набрался? – спросила я, немедля бросаясь в атаку. – Тебе учителя так велели?

Тут уж и Роб опешил.

– Вам, значит, нельзя разговаривать за обедом, Рэйни?

– Нельзя. Бэй-Бэй и Мэй-Мэй болтали, и учитель сказал: «Молчать». Иногда учителя на нас сердятся, – сказал Рэйни, а Роб покачал головой.

Едва ли не самые нежные воспоминания из моего техасского детства связаны со школьными обедами: за столом мы учились обменивать бутерброды с арахисовым маслом на бутерброды с ветчиной, договариваться об играх и пятничных сходках, собирать голоса для выборов в ученический совет; там же крепли дружбы – на пределе доступной нам громкости. Роб тоже учился в американской школе и, сдается мне, с трудом представлял, как его собственного сына можно заставить помалкивать над колбасой (ну или, в нашем случае, – над соей).

В Китае, как мне стало ясно, воспитание ученика-«звезды» начиналось в самые ранние годы с укрощения порывов. Втиснутый среди остальных двадцати семи одноклассников-китайцев, усаженный на крошечный стульчик, мой сын научился держать руки на коленках, спину – прямо, а ступни ставить параллельно друг другу. Выучился не ерзать ни при каких обстоятельствах и не шаркать по полу, ибо иначе запросто можно было навлечь учительский гнев. Рэйни понял, что ему ни в коем случае нельзя трогать ребенка, сидящего рядом, разговаривать, когда говорит учитель, или вставать попить без разрешения. А сверх того, он понял: привлекать к себе внимание учителя стоит в последнюю очередь.

Красная звездочка стала ему наградой за то, что молча сидел на стуле, – мой сын показал себя образцовым курсантом. Хотя детский говорок у Рэйни получался спотыкливыми фразами, дома он отчетливо донес до нас одно: наклейку-звездочку он не снимет. Рэйни уселся с ней за обеденный стол, гордо вскинув голову к потолку. Ходил с ней и на футбольную тренировку, и к однокласснику на день рождения. Отказался отклеить, даже когда я собралась умыть его.

– Нет, мам, не трогай, не трогай! – заскулил он, когда я готовила его ко сну. Так он и отправился в постель – со звездою во лбу.

Не ввязались ли мы ненароком в битву за сознание собственного сына?

– Нам уже можно беспокоиться? – задавалась я вопросом вслух.

– Не волнуйся, – отзывался мой муж, хотя иногда я замечала, что и он морщит лоб.

Никуда не денешься – я волновалась. Прогуливаясь по своему шанхайскому району, я наблюдала за китайскими детьми: они прилично вели себя на людях, были вежливы к старшим и ровесникам и не шалили на игровой площадке. По будням я ходила мимо соседской начальной школы в три пополудни и видела, как родители и бабушки с дедушками терпеливо ждут в очереди, змеившейся вдоль квартала: образование в Китае – дело семейное. Чтобы представить себе, как из местных детей вырастают вышколенные гении, почитаемые во всем мире, не приходилось напрягать фантазию. Но чего эти дети лишаются – и лишаются ли?

Журналистское любопытство загорелось во мне, когда я взялась искать ответы – наблюдать пристальнее, задавать осмысленные вопросы и искать экспертов с бо́льшим, чем у меня, знанием. Работая в ежедневных изданиях Нью-Йорка, Миннесоты и Калифорнии, я всегда применяла этот подход, и, хотя китайское общество, похоже, не одобряет независимые исследования, мною двигала мощная сила: родительское беспокойство.

По иронии судьбы через четыре месяца после того, как в 2010 году мы с Робом и Рэйни прибыли в Китай, страна обнародовала впечатляющую новость в сфере образования: по результатам всемирных экзаменов PISA (Международная программа по оценке образовательных достижений учащихся)[1] шанхайские подростки лучше всех в мире показали себя в математике, чтении и естественных науках. На своих первых экзаменах ученики приютившего меня города обскакали сверстников из почти семидесяти стран (Соединенные Штаты и Великобритания финишировали где-то посередине списка). Результат поразил мировую образовательную общественность. «Шанхайский секрет!» – заголосила New York Times. Президент Обама назвал это «ситуацией „Спутника“», а президент Йельского университета в своей речи восхищался тем, что Китай строит свою национальную версию американской Лиги плюща – и создаст «всего-то лет за десять крупнейший в мире сектор высшего образования». Тем временем заголовки в прессе продолжили подтверждать неуклонно растущую мощь китайской экономики: эта страна не только выдавила весь остальной мир к обочине, но и взяла верх над Западом в образовании.