Наталья Соловьева - На берегу Тьмы

• Название: На берегу Тьмы
• Автор: Наталья Соловьева
• Жанр: Историческая литература
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-17-117862-8

Роман «На берегу Тьмы» – история, основанная на реальных событиях, – рассказ о судьбе безграмотной, забитой крестьянской девушки Катерины и ее духовном преображении, произошедшем на фоне важнейших трагических событий России ХХ века. Об этом не принято говорить, но именно войны и революции принесли освобождение таким женщинам, как Катерина. Старый мир был разрушен, и темная, бесправная крестьянская девушка получила доступ к свету – получила право на свободу, на образование, на выбор и на любовь.

---

Ему, опытному охотнику и наезднику, приходилось падать и раньше, но сейчас это случилось особенно неожиданно и нелепо.

Николай лежал, раскинувшись на припорошенном поле, и смотрел в синее, без единого облачка, зимнее, торжественное небо. Не мог пошевелиться. Голова, спина – все тело болело. Где-то вдалеке собаки преследовали русака. Николай лежал и думал, что всего секунду назад мог все отдать, лишь бы взять этого зайца. А теперь ему все равно. Он останется здесь, пока не замерзнет. Дома привыкли к поздним возвращениям, никто не хватится… Интересно, заплачет ли Катерина?

Ее образ стал таким ясным и живым, что Николай сам чуть не заплакал от досады. Судьба все это время находилась рядом с ним, но глупые предрассудки, придуманные препятствия мешали ему стать счастливым. А теперь он умрет и никогда не узнает, каково это – неистово, страстно любить и быть любимым.

К лежащему на земле неподвижному Николаю подошла успокоившаяся лошадь и начала ласково перебирать своими влажными теплыми губами его закоченелые пальцы. Николай уцепился за гриву и, собрав последние силы, сел на землю. Голова шумела, все вокруг плыло, покачивалось и расплывалось. К счастью, кобыла стояла смирно и, слегка подрагивая, ждала хозяина. Еще чуть-чуть, Николай с усилием поставил сапог в стремя, подтянулся и перекинул непослушную правую ногу через седло. Шепнув «домой», лег на лошадь, отпустив бесполезный повод. Кобыла шагом, переходя на рысь, понесла его к усадьбе.

Дома, не сказав никому ни слова, оставив нерасседланное животное прямо у крыльца, Николай одеревеневшими ногами поднялся в кабинет и упал без сознания на диван.

На следующий день, ожидая Катерину на урок, Николай нервно шагал по кабинету из угла в угол. Голова все еще порядком гудела. Он многое передумал за это время.

Хотел закурить, но не стал – и так хорошо. Предвкушение скорой встречи с Катериной будоражило его. Николай наконец почувствовал себя счастливым и радовался, что, оказывается, нужно так мало – отдаться своим чувствам к этой девушке, говорить с ней и думать, думать, бесконечно думать о ней. Николай понял: он имеет право любить и быть любимым, разрешил себе это. Не хотел соблазнять Катерину, пользоваться ею, но решил открыть свои чувства – и будь что будет! Пусть сама решит. Как знать, что для нее благо: быть любимой Николаем, не знать забот или влачить полуголодную жизнь с каким-нибудь неграмотным крестьянином?

На столе в кабинете маленьким зверьком тревожно бился огонек свечи. За плотно зашторенным окном по-волчьи завывал ветер, а в только что затопленном камине трещали березовые поленья.

Катерина с маленькой Наташей, закутанной в теплую беличью шубку, до начала сумерек катались на санках с горки. Девочка визжала от радости и умоляла: «Еще катай, еще!»

Вечером вконец измотанная Катерина укладывала Наташу спать – беспокойная девочка все никак не могла угомониться, требовала рассказать сказку, а потом еще и еще. Катерина протяжно и тихо, думая о своем, запела колыбельную, которую ей в детстве напевала бабка Марфа:

Спи се с Богом,
Со Христом,
Спи со Христом,
Со ангелом,
Спи, дитя, до утра,
До утра, до солнышка…

Катерина быстро выучила буквы и начала одолевать чтение по слогам. Заниматься очень нравилось. Она и не думала, что когда-нибудь освоит грамоту, – все обстоятельства препятствовали этому: ни бабка, ни отец не разрешали ходить в приходскую школу. А тут вдруг тайная мечта оказалась достижимой. «А вдруг, выучившись грамоте, я стану ровней Александру?» Мысль о нем и об их единственной встрече не покидала ее, не блекла среди новых впечатлений жизни в усадьбе. Катерина изо дня в день, просыпаясь и засыпая, думала о таинственном путнике, с которым всего на несколько минут свела судьба. В свою первую ночь в барском доме по научению Глаши она загадала: «на новом месте приснись жених невесте»; и действительно приснился Александр, который о чем-то спорил с Николаем. Может, он однажды вернется, как и обещал?

Николай оказался хорошим и терпеливым учителем. Увидев его сегодня вечером, Катерина заметно обрадовалась: в первый урок робела, но постепенно привыкла и перестала бояться. История с собакой, так поразившая и испугавшая, забылась. Николай хвалил ее – и страх перед ним заменился уважением, благодарностью и даже привязанностью. Катерина ждала этих встреч, досадовала, если приходилось отменять уроки.

К вечеру Катерина устала и разомлела – после целого дня беготни, катания на санках по мягкому скрипучему снегу так приятно было сидеть в тепле в уютном кресле.

Николай поставил бокалы и налил ей и себе вина. Сегодня он выглядел необычно взбудораженным:

– Снегу-то сколько намело, я целый день вчера за зайцами гонялся – продрог весь.

Он пододвинул бокал.

– Что вы, барин, я не пью – меня мать убьет! – испуганно замахала руками Катерина.

– Так уж никогда не пробовала? Невозможно, – удивился Николай. – Да я думал, в деревнях младенцы вместе с молоком матери самогон сосут.

– Вот вам крест – никогда. Мать сказала: кто будет пить – тот, как папка, бедный будет.

– Твой отец – Бог с ним, а ты, можно сказать, уже читать научилась. Решайся же. Выпьем. За тебя!

Катерина засобиралась уходить:

– Пойду я, барин, завтра почитаем.

– Чего же ты испугалась, милая? Никто тебя не заставляет. Останься…

Николай присел рядом на корточки и умоляюще посмотрел ей в глаза.

Вино казалось таким манящим, красиво искрилось в хрустальном бокале, отбрасывавшем пугливые тени на стене. «Всего глоток – что от него будет? Вон папка бутылку самогона выпивает – и ничего, работать идет».

Катерина пригубила немного, потом еще немного. Ее разморило еще больше.

Николай сел рядом, придвинув кресло, и, укрыв своей горячей ладонью кисть Катерины, стал медленно водить ее пальцем по прыгающим строкам в книге, которая, вывернув страницы на обозрение, призывно раскинулась на лакированном столе:

– Бу-ря мгло-ю не-бо к-ро-ет…

К концу стихотворения Николай замешкал. Почувствовал: сейчас! Не в силах больше сдерживаться, он задумчиво полистал книгу и, найдя нужные строки, стал читать, меняя тембр, переходя на едва слышимый шепот:

– И мо-чи не-т, с-ка-за-ть же-ла-ю,
Мо-й ан-ге-л, ка-к я ва-с лю-б-лю!

У Катерины закружилась голова, стало нестерпимо жарко, буквы понеслись бурной полноводной рекой у нее перед глазами. Николай, опьяненный ее близостью и вином, придвинулся еще ближе. Катерина почувствовала его горячее, прерывистое дыхание у себя на шее:

– У тебя, наверное, спина болит – сегодня весь день санки таскала, – чуть слышно прошептал Николай. – Так нельзя. Ах, какая нежная шея, совсем ты на крестьянку не похожа. – Он, едва касаясь, кончиком пальца осторожно провел по выступающему шейному позвонку, под нежным, еще детским робким пушком.

Катерина вздрогнула, обернулась – и в этот миг ее настиг поцелуй Николая.

Сначала удивленная, потом обрадованная, очумелая от нахлынувших на нее чувств, она стала страстно отвечать на его поцелуй. Мысли опрометью проносились в голове: Николай – моя судьба! Он любит меня! Я ведь тоже давно люблю его – как сама не замечала?

Откуда что взялось? Будто не в первый раз эта девочка целовала мужчину, ей уже казалось, что он давно принадлежит ей, а она – ему.

Их пальцы переплелись, и Катерина почувствовала вдруг, как больно ужалило его обручальное кольцо.

– Ой Господи, что же я делаю-то? – Катерина начала вырываться.

Николай не выпускал ее из объятий, продолжая горячо, одержимо целовать ее шею:

– Останься, останься со мной – ничего плохого мы не делаем.

Катерина испугалась, оттолкнула его неожиданно сильно и опрометью выбежала из кабинета. Гулким эхом в голове пульсировал его голос:

– Катерина! Постой!

Слетев на первый этаж по лестнице, задыхаясь, Катерина на цыпочках прокралась на кухню:

– Агафья.

В ответ последовал звериный, неестественный для женщины, храп кухарки.

Катерина снова позвала:

– Агафья.

Наконец под тулупом за печью кто-то завозился. Показалась растрепанная бабья голова:

– Оюшки?

– Домой я иду, Агафья. За Наташей присмотри – вдруг ночью проснется?

– Дак чего случившись-то?

– Ничего – домой мне надо.

– Дак что, помер кто? – не унималась любопытная кухарка, даже спросонья не терявшая бдительности.

– Присмотришь за ребенком или нет? Пора мне. Скажи, отец за мной послал – ехать надо.

– Да ехай, Господь с тобой, – отозвалась Агафья, протяжно зевая и укрывая кожухом крепко спящего рядом с ней Ермолая.

Катерина быстро набросила овечий тулуп, наспех завязала мохнатый платок и сунула ноги в валенки.

Перекрестившись, выбежала на заснеженную дорогу, что вела от имения в село. Над церковью, над самым крестом колокольни, будто свысока осуждая Катерину, злобно щерился месяц.