Бен Элтон - Кризис самоопределения

• Название: Кризис самоопределения
• Автор: Бен Элтон
• Жанр: Социальная фантастика
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-86471-844-5

Бен Элтон возвращается, и опять в своем несравненном амплуа сатирика с кинематографическим зрением. Его новая книга – бескомпромиссный роман об “эпохе оскорбленных”, в которую мы живем. Мы и не заметили, как миллионы людей начали круглосуточно выяснять отношения, обижаться на то и на это, оскорбляться по поводу, без повода и просто для удовольствия. В социальных сетях нынче сплошное кровопролитие. Сдвинув время всего на несколько лет вперед, Элтон моделирует возможное развитие событий в Британии в ближайшем будущем, и по его версии, кровопролитие запросто может выплеснуться из проводов на тротуары. Скотленд-Ярд, референдум по выходу Англии из состава Королевства, международные махинации и вмешательства в дела суверенных демократий, все цвета спектра гендерной радуги, MeToo, убийства, самоубийства, интернет, телевидение – вот лишь немногие хештеги, по которым запомнится этот роман. Элтон не дает пощады лицемерам всех мастей, которые, похоже, захватили политику, социальные сети, СМИ и шоу-бизнес.

---

Мэтлок коротко поклонился. Никогда не стоит дергаться при своих ребятах. Он читал “Гардиан”. Понимал, что и язык меняется, и нравы. И совершенно не сомневался в том, что все к лучшему. Но до чего ж легко здесь промахнуться.

– Кажись, все чуток негативненько, – продолжил Тейлор. – У народа в голове не помещается, как это вы могли сказать, что зря та девушка вообще оказалась в парке.

– Я не говорил…

– Вы сказали, что ее угораздило не вовремя, шеф, – напомнил ему Тейлор, широко улыбаясь. – В какую часть этой фразы я не врубаюсь?

– Это фигура речи, Бэрри. А контекст как же? Контекст теперь хоть кого-то вообще парит?

– Нет, шеф, – встряла констебль угрозыска Сэлли Клегг. – Никого не парит. Вам бы надо к этому привыкнуть.

Тейлор и Клегг были Мэтлоку ближайшими коллегами. Его основной группой. Здоровый контраст – эта парочка. Тейлор – нахальный и уверенный в себе, слегка “котяра”, но ему хватало обаяния и ума, чтобы (как правило) выходить сухим из воды. У Клегг самоуверенность так явно не перла, но стержень имелся – и был ей необходим: в команде она была младшей, да еще и женщиной. Отдел уголовного розыска – мир уже теперь не исключительно мужской, но женщины по-прежнему оставались в очевидном меньшинстве.

– Ух ты. – Тейлор нахмурился. – А вот это плохо.

– Что? Что “плохо”? – спросил Мэтлок.

– Мэр Лондона призывает вас либо извиниться, либо подать в отставку. Всамделишный мэр. У него это под тегом #НасилиеБедаМужчин.

– Насилие? Кто сказал хоть что-то про насилие? Мы ничего про насилие не говорили.

Тейлор пожал плечами.

– Похоже, он это просто допустил.

У Мэтлока пискнул телефон. Прилетело сообщение от Нэнси: “Какого хера ты натворил? Ты в новостях”.

Мэтлок включил общий служебный телевизор. “Новости-24” Би-би-си. Только о нем и разговоров. Всевозможные представительницы женских объединений и кризисных центров, а вдобавок к ним члены парламента обеих палат единодушно осуждали его отвратительную “тугоухость в обвинении жертвы”.

“Подавляющее большинство изнасилований и сексуальных домогательств совершают мужчины, – уверенно заявлял парламентарий-мужчина, представитель избирательного округа, к которому относился Конуэй-парк. – Если мы хотим оградить женщин, ставить под сомнение нужно то, что определяет нравы и выбор мужчин”.

Мэтлок внезапно рассердился. Он понимал, что если посмотреть на все шире, парламентарий говорит по делу, но дело это общественно-политическое, а у Мэтлока тут расследование убийства. Он что, парламентарий этот, действительно думает, что безопасности его избирательниц будет полезнее, если полиция призовет убийц и насильников пересмотреть свои умонастроения?

– Это, блин, безумие какое-то, – сказал он. – И опасное к тому же.

– Да ладно, шеф, – злорадно отозвался Тейлор. – Патриархальная вседозволенность – коренная причина женской уязвимости.

Он цитировал недавний свод рекомендаций полицейским и с удовольствием наблюдал, как шеф в узлы вяжется на тему того, что сам он считал “дурдомом политкорректности”.

– Да так и есть, Бэрри, – насупленно сказала Клегг. – А что, блядь, еще? Мы ж не сами себя лупим, между прочим.

– Ну начинается, – проговорил Тейлор с деланой усталостью.

– Ты права, Сэлли, – сказал Мэтлок. – Патриархальная вседозволенность совершенно точно есть коренная причина женской уязвимости. Так было с тех пор, как пещерный человек втащил женщину за космы в пещеру. Но если просто желать вслух, чтоб оно было не так, ничего не изменится.

– Умоляю, только не говорите этого в своем заявлении, шеф, – отозвалась Клегг. Начальника она обожала и от души надеялась, что он не вляпается еще сильнее.

– Не говорить чего?

– Что мужчины – пещерные люди, а женщинам лучше бы смириться с этим.

– Да я не это сказал… Заявление? Какое, блин, заявление?

– Ну, они явно заставят вас выступить с заявлением. Придется вам выйти с полным меа кульпа[2].

– Не собираюсь я ни за что извиняться – и уж точно никаких заявлений делать не буду. Мне убийство надо расследовать.

Клегг с Тейлором поглядели на него с усталой жалостью.

– Да ну само собой, вы сделаете заявление, – произнесла Клегг. – Вы в каком веке живете?

– Ну раз уж ты спросила, Сэлли, подумываю перебраться в двадцатый. Для начала, там музыка лучше.

2. Числогрыз

– Пишу алгоритмы. – Малика Раджпут объясняла своей маме Насрин в неведомо какой по счету раз, чем именно она занимается.

– Я знаю, ты мне это уже говорила, милая, но давай еще раз: что такое алгоритмы?

Малика вздохнула.

– Математические уравнения, которые берут задачу, задают ей некоторый набор вопросов наиболее эффективным способом и находят решение.

– Математическое уравнение способно задавать во-просы?

Никогда толком не понять этого маме Малики.

Впрочем, кое-что Насрин Раджпут понимала отчетливо: ее дочь, всего лишь прошлым летом окончившая учебу, нашла в Лондоне высокооплачиваемую работу. В городе, который, как и вся остальная страна, пребывал в глубоком финансовом кризисе, но жить в нем тем не менее выходило накладно почти для кого угодно.

– Чудесно, что мы можем встречаться вот так за обедом, дорогая, – что ты вернулась в Лондон. Столько девочек, с которыми ты училась, разлетелись по всей стране. Да и за рубеж. Ищут, где б “насшибать”, насколько я понимаю. Кое с кем из мамочек общаюсь до сих пор, они дочек не видят почти совсем. Сплошной Скайп. Как у нас с тобой было, пока ты куковала в Оксфорде. Как же нам повезло. Единственная из вашей старой компании, кто сумел найти себе работу в городе, – Сэлли. Помнишь Сэлли Клегг?

– Конечно, помню, мам. Мы ж подружками были. И по-прежнему дружим. Ну вроде того. В смысле, в Фейсбуке – такое вот.

– Еще и следователь в полиции. Ишь как. Ты же наверняка в курсе, что она лесбиянка?

– Да, мама. Я знаю, что она лесбиянка. Я это знала, еще когда нам по четырнадцать было.

– Не представляю, как даже ей самой это могло быть известно в том возрасте, дорогая. Это же такое важное решение, разве нет?

– Вряд ли она считала это решением, мам. Это просто так вот.

– Ну, я ни разу не слышала, чтобы ты об этом говорила.

– Это потому что Бананы.

– Какие бананы?

– У нас шифр такой был. Она не хотела, чтобы об этом знал кто-то еще. Вот мы и завели себе шифр. Когда ей надо было поговорить по секрету, она произносила слово “бананы” – предупреждала меня так.

– А почему бананы?

– Понятия не имею. А почему вообще что угодно? Просто значило “секрет”.

– Ну короче. Удачи ей. Вив ля дифферанс![3] И тебе удачи – в твоей новой увлекательной жизни!

Мама Малики подняла стакан диетической колы. Своей девочкой она по-настоящему гордилась. Такая уравновешенная, такая красивая. Когда Малика впервые проявила необычайные математические способности, Насрин с мужем встревожились, что дочка вырастет невзрачной занудой, а получилась красивая молодая женщина. Волосы, макияж всегда безупречны. Стильная, модная одежда. Настоящая сердцеедка. Пока, надо признать, без бойфренда, но, если честно, Насрин это радовало. Парочка довольно бешеных мальчишек в Оксфорде была, и Насрин их не одобрила. Для романов времени впереди навалом. А сейчас ее блистательной дочери надо бы сосредоточиться на своей блистательной карьере. Единственный минус, какой усматривала Насрин, состоял в том, что у компании, где работала Малика, название было нелепейшее.

– Ну вот правда – “Сэндвич-коммуникации”? Да что это вообще значит?

Слово “сэндвич” не давало маме Малики покоя. Да и Малику оно сбивало с толку. Да что уж там – она считала, что название ужасное, хоть и сама показательно ликовала и выбрасывала кулак вверх всякий раз, когда директор по внешней политике выкрикивал это слово на мотивационных собраниях компании.

“Сэндвич-коммуникации! Йе-е-е, блин! Даешь, чуваки!”

Стыдобища, но все равно пустяковая цена за самую настоящую работу мечты. Работу, где математику сделали сердцем коммерции, средством распределения идей и их управления. Работу, которую, что еще важнее, необычайно хорошо оплачивали. Малике нравилось быть необычайно хорошо оплачиваемой.

– Сэндвичи, – пояснила она с усталым вздохом, – состоят из нескольких ингредиентов, сложенных один на другой. Вот как сегодня ты заказала холодную говядину, сыр и соленые огурчики.

– Я всегда это заказываю.

– Помолчи, мам, я объясняю. А я заказала с бри, клюквой, кресс-салатом, солью и перцем. Из разных ингредиентов получаются разные сэндвичи. Пока понятно?

– Очевидно, дорогая. Я не идиотка, что бы там ни рассказывал тебе твой отец.

– Но сэндвич не сводится к внутренним составляющим, это еще и два кусочка хлеба, верхний и нижний. Назовем их задачей и решением.