Виктория Хислоп - Возвращение

• Название: Возвращение
• Автор: Виктория Хислоп
• Жанр: Современная русская литература
• ISBN: 978-5-389-18005-5

В танце фламенко слились страсть и нежность, ликование и протест, радость свободы и горечь изгнания; в эту музыку невозможно не влюбиться, особенно если она у тебя в крови. Наполовину испанка, Соня увлекается испанскими народными танцами и приезжает из родной Англии в Гранаду, чтобы учиться танцевать. Она всей душой стремится постичь искусство фламенко, и ее искренность подкупает немолодого испанца, хозяина одного из гранадских кафе. Новый знакомый рассказывает историю танцовщицы Мерседес, чья звезда ярко вспыхнула во времена гражданской войны 1930-х, и этот рассказ переворачивает всю жизнь Сони. Виктория Хислоп – автор международных бестселлеров «Остров» и «Возвращение» – ведет разделы о путешествиях в «Sunday Telegraph», «The Mail on Sunday», «House & Garden» и «Woman & Home». Ее первая книга «Остров» держалась в первой строке списка продаж «Санди таймс» восемь недель подряд и была продана тиражом более двух миллионов экземпляров. Книги Виктории Хислоп переведены на многие языки мира.

---

Соне хотелось задержаться у отца до вечера и еще его порасспрашивать, но она почувствовала, что вопросов, похоже, и так было слишком много. Джек уже сложил фотографии обратно в конверт.

Осталось убрать последний снимок. Он все еще лежал на кофейном столике лицом вниз, и Соня перевернула его, прежде чем протянуть отцу. Группка детишек в шерстяных кофтах ручной вязки. Двое сидят на перевернутой бочке, двое других стоят, привалившись к ней. На лицах натянутые улыбки. Столики на заднем плане наводят на мысль о том, что снимали рядом с кафе, булыжники под ногами – что кафе это расположено где-то в континентальной Европе.

– Что это за дети? – спросила Соня.

– Родственники со стороны твоей матери, – ответил отец скупо.

Соне было уже пора. Они с отцом обнялись.

– Пока, милая, рад был с тобой повидаться, – улыбнулся он. – Желаю повеселиться на танцах!

Пока Соня добиралась домой в тот день, в воображении молодой женщины теснились картинки из прошлого: как ее родители скользили по танцполу. Пожалуй, сегодняшнее открытие проливает свет на то, почему она не может представить свою жизнь без уроков танцев.

Несколько минут Соня хранила молчание: она неспешно пережевывала свой обед в кафе Гранады, капая на стол вокруг себя помидорной мякотью и роняя крошки. Она подняла глаза, и взгляд ее зацепился за серию дешевых, написанных маслом картин, изображавших женщин в длинных платьях с огромными воланами и оборками, – растиражированный образ Испании, клише, но каждый ресторан и кафе города прилежно его поддерживал.

– Ты серьезно хочешь учиться у них фламенко?

– Ну да.

– А тебе не показалось, что танец этот уж больно непростой?

– Меня интересуют только самые основы, – с уверенностью заявила Мэгги.

– Что бы это ни значило, – отозвалась Соня.

Ей казалось, что во фламенко не может быть ничего основного или второстепенного, это отдельный мир, и Соню немного задевало, что Мэгги не поняла этого.

– Да чего ты так взъелась-то? – раздраженно спросила Мэгги.

– Ничего я не взъелась, – ответила Соня. – Просто мне кажется, ты все равно что наши соотечественники, которые приезжают сюда по дешевой турпутевке и интересуются, где здесь можно поучиться на тореадора. Непохоже, чтобы все было вот так просто.

– Ну и ладно. Ты, может, и не хочешь заниматься фламенко, но меня ведь это не остановит?

Подруги редко настолько расходились во мнениях, и стоило такому случиться, это становилось неожиданностью для обеих. Соня не могла объяснить себе, почему ее так раздражало отношение Мэгги и ее самонадеянная уверенность в своей способности проникнуть в верхний слой этой чужой для нее культуры, однако чувствовала скрытое за таким отношением неуважение.

Они доедали свой обед в тишине, и Мэгги наконец не выдержала.

– Может, по кофе? – предложила она, желая разрядить обстановку.

– Кон лече[17], – улыбнулась Соня.

Подруги не могли дуться друг на друга подолгу.

Когда яркий послеполуденный свет начал сменяться мягким охристым сиянием, Соня и Мэгги вернулись к себе в гостиницу. Улицы словно вымерли; пробки исчезли без следа, магазины оставались наглухо закрытыми. Женщины тоже решили последовать заведенному в Испании распорядку дня: устроить себе сиесту и поспать пару часов. Прошлой ночью Соня едва сомкнула глаза и сейчас чувствовала себя разбитой.

Хотя занавески едва ли защищали комнату от солнца, ничто не могло помешать Соне провалиться в глубокий сон. Обычно гудки автомобилей, вой полицейских сирен или хлопанье дверей в коридоре легко могли ее разбудить, но на сей раз ее блаженное забытье продлилось несколько часов.

Когда подруги проснулись, наступили сумерки и солнечные лучи больше не заливали комнату. В этом и заключается главный недостаток сиесты: приходится вылезать из постели как раз тогда, когда меркнущий свет говорит твоему сознанию и телу, что пора укладываться спать.

Теперь глаз не разлепить было уже Соне, Мэгги же бодро спрыгнула со своей кровати.

– Соня, поднимайся, пора выходить!

– Выходить? Куда?

Полусонная, с осоловелым взглядом и спутанными мыслями, она растерянно балансировала на грани сна, не в состоянии сообразить, где сейчас находится.

– Разве мы сюда не за этим приехали? Не за танцами?

– Танцевать? Хм-м-м…

С недосыпа собственное тело казалось ей неподъемным. В висках стучало. Она слышала, как плещется в душе Мэгги, напевает что-то, насвистывает, мурлычет; довольство жизнью, которое она щедро излучала, казалось, ощущается сквозь стену. А вот самой Соне при мысли о вечерних танцах становилось дурно.

Из ванной появилась Мэгги: одно полотенце она закрутила на голове на манер высокого тюрбана, другое туго обернула вокруг себя; их белизна только подчеркнула смуглость ее обнаженных плеч и неприкрытого участка груди. Соня наблюдала за подругой. Было в ней все-таки что-то вальяжное, даже величественное. Мэгги продолжала мурлыкать себе под нос, пока надевала джинсы и белую блузку с оборками, затягивала на талии широкий кожаный ремень. Горячий душ и несколько часов, проведенных тем днем на солнце, придали ее лицу мягкое сияние. Женщина казалась погруженной в свои мысли и будто бы забыла о Сонином присутствии.

– Мэгги?

Та обернулась и присела на край кровати, вертя в руках пару серег-колец.

– Что? – отозвалась она, склонив голову набок.

– Ты не обидишься, если я не составлю тебе компанию сегодня вечером?

– Нет, конечно. Хотя немного жаль, если честно. Мы ведь сюда приехали за танцами…

– Да я знаю. Просто чувствую себя выжатой как лимон. Завтра обязательно пойду. Обещаю.

Мэгги продолжила собираться: побрызгалась духами, подвела черным глаза, подчеркнула свои длинные ресницы, нанеся на них несколько слоев туши.

– Уверена, что с тобой одной ничего не случится? – обеспокоенно уточнила Соня.

– Ну а что со мной может случиться такого уж страшного? – рассмеялась Мэгги. – Я здесь выше всех на голову. Если что, всегда смогу убежать.

Соня знала, что Мэгги не шутит: она мало кому по зубам, и за ее безопасность можно не переживать. Мэгги была самой независимой из всех Сониных знакомых.

Соня снова погрузилась в дрему. В половине десятого Мэгги была готова на выход.

– Я собираюсь перехватить что-нибудь по дороге. Точно присоединиться не хочешь?

– Нет, честно. У меня одно желание – выспаться. Увидимся утром.

Вторую ночь подряд Соня наслаждалась покоем на своей односпальной кровати. Хотя с улицы продолжали долетать кое-какие звуки, в самой комнате царило сказочное безмолвие. Ей нравилось предвкушение своего одиночества, сознание того, что никто не нарушит ее душевное умиротворение.

Все это было так не похоже на те ночи, когда она, уставшая после бесконечно долгого рабочего дня, отправлялась спать пораньше, а потом лежала в напряженном ожидании, гадая, когда Джеймс заявится домой. Раз-другой в неделю он, пошатываясь, вваливался через парадный вход часа в три или четыре ночи, и, когда захлопывал за собой дверь, ее витражные стекла сотрясались от удара. Потом он на заплетающихся ногах взбирался на второй этаж и падал, как был, полностью одетый, на кровать, выдыхая смрад вечерней неумеренности. Для нее отвратительнее всего был даже не секс – быстрый, грубый, такой, который легко можно было стереть из памяти, – случавшийся между ними изредка, когда он пребывал в таком состоянии. Ее мутило от гадкого кислого запаха его перегара. Ничто в этом мире не вызывало у нее такого омерзения, как эта вонь; Соню воротило от лежащей рядом с ней неразличимой в темноте громадной туши, сотрясающей тишину спальни своим храпом. Наутро обычно не обнаруживалось и намека на последствия его ночных возлияний. Казалось, у Джеймса имелась способность вставать в шесть часов без малейших признаков похмелья, принимать душ, облачаться в свой обычный для Сити деловой костюм и отправляться на работу с той же пунктуальностью, с какой он проделывал все эти действия в любой другой день. Как будто он не отдавал себе отчета в том, что произошедшее накануне выбивалось из общепринятого порядка вещей. Окружающие тоже ни о чем не подозревали. Со стороны они с Соней выглядели идеальной, словно сошедшей с картинки супружеской парой. Такова была их сказка для посторонних.

Сейчас, лежа в полумраке, она почувствовала, как у нее свело живот от всех этих муторных воспоминаний. Соня перекатилась на бок и вскоре щекой ощутила на подушке холодную влагу. Эта ночь должна была принести покой, дать возможность выспаться. Она не должна была стать временем самоистязаний мыслями обо всем том, что в ее жизни пошло не так. Соня то и дело проваливалась в беспокойный сон, а когда приоткрывала глаза, видела, что кровать Мэгги все пустует.

К трем часам ночи ее окончательно сморило, но тут раздался звук поворачиваемого в замочной скважине ключа.