Диана Маркум - Десятый остров. Как я нашла себя, радость жизни и неожиданную любовь

• Название: Десятый остров. Как я нашла себя, радость жизни и неожиданную любовь
• Автор: Диана Маркум
• Жанр: Биографии
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-04-109316-7

Когда с работы уходишь с позором, а бойфренд намекает, что не готов к серьезным отношениям, хочется спрятаться от всего мира под одеялом и ничего не делать. А можно, как героиня этой книги Диана Маркум, уехать на Азорские острова, где океан разбивается о вулканические скалы, киты пускают в воздух струйки воды, пышные шапки гортензий украшают обочины горных дорог, по главным улицам бегут быки, а новости распространяются со скоростью ветра. Но любое путешествие, даже самое замечательное, рано или поздно заканчивается. Или нет? Спустя годы, вернувшись на остров своей мечты, Диана вновь находит вкус к жизни, обретает настоящих друзей и неожиданную любовь.

---

А я валялась на диване с немытой головой, страшась следующего дня. Моей фантазии о себе необыкновенной досталась серьезная трепка.

Я старалась собрать себя по кускам, прибегая ко всем известным детским гамбитам по очереди. Я это преодолею. Нет, ну а что, ведь эти люди мне не начальство. Ладно-ладно, пусть технически это так. Но я стану разговаривать с ними, только если они со мной заговорят, точно угрюмый подросток. Сосредоточусь вот на сочинении рассказов, которые вряд ли привлекут еще чье-нибудь внимание, зато привлекают меня. (Это я не к тому, что рекомендую уход в себя и надутые губы как общую карьерную стратегию.)

Я ходила в начальную школу в те времена, когда в Калифорнии было модно экспериментальное образование. Мы слушали аудиозаписи книг и вырезали по мылу, а наша учительница Пэм приносила в класс гитару и разучивала с нами песни, на которые можно было опереться в моменты, как она выражалась, эмоционального дистресса. В память о Пэм я врубила на полную громкость ее коронный номер, старую песню Саймона и Гарфанкела: «Я – скала. Я – остров… а острова не плачут».

Потом я поднялась с дивана, вымыла голову, поехала в молочный округ Калифорнии, где познакомилась с Морайшем, и начала мечтать о том, чтобы побывать на острове, а не быть им.

Капелиньюш

Если растешь в Калифорнии, то рано узнаешь, что жизнь среди великой красоты сопряжена с великим риском. Наши залитые солнцем горы, плодородные долины и сверкающие прибрежные города уязвимы для пожаров, наводнений и землетрясений. Попробуйте найти хоть одного калифорнийца, которому не приходилось бы спасаться бегством. Вулканические Азоры тоже не понаслышке знакомы с природными катастрофами. Узы, связывающие острова и Соединенные Штаты, сотворены лавой.

16 сентября 1957 года у побережья Фаяла произошла серия незначительных подземных толчков. Никто не обратил на это внимания. 27 сентября дежурный на вахте одной из вижиаш – точек наблюдения за китами – увидел водовороты в воде и подал сигнал о том, что замечена стая китов.

Это были не киты.

Вода словно вскипела. Смотрители маяка и моряки в порту у мыса Капелиньюш пустились бежать. Примерно в полумиле от берега в океане забил гигантский белый фонтан. Три дня спустя он выглядел как облако-гриб от атомного взрыва. Пар и черный пепел взлетали на 1000 метров в воздух. Целый месяц слышались гулкие взрывы, к небу поднимались устрашающие тучи пара и грязи.

Из моря вырос новый остров в триста футов высотой. Трое репортеров подошли к содрогавшейся земле на весельной лодке, и один из них – в нежурналистском порыве национализма – установил на ней португальский флаг.

Месяцами сыпался пепел, формируя наносы столь тяжелые, что они проламывали черепичные крыши, накрывали поля и уничтожали урожаи Фаяла. Люди ходили по улицам с зонтами, защищаясь от черного дождя. Вулканический пепел сформировал перешеек, соединивший вулкан и Фаял. Тучи пыли застили солнце, вычернив небеса над всем архипелагом.

Ночью 12 мая более 450 подземных толчков сотрясли Фаял. В церквях яблоку негде было упасть. На одном из утесов женщины, одетые в традиционные капаш – черные плащи с капюшоном, наследие прежних веков, – смотрели на море и стенали. Некоторые бросали в океан приношения – четки из бусин. Многие люди не рассчитывали пережить эту ночь. Но никто не погиб.

Через два дня после землетрясений в небо взметнулась лава. Взрывы были слышны на острове Флориш, в 200 километрах от Фаяла. К августу конус достиг высоты 150 метров, и Фаял стал почти на 2,5 квадратного километра больше, чем прежде. В том же октябре вулкан «уснул», и с тех пор его сон оставался непотревоженным – хотя вулканологи по-прежнему считают его активным.

Это извержение обернулось для многих покупкой билетов в Америку.

Азорцы были связаны с Соединенными Штатами с самого начала. Петер Франсишку, названный португальским Полом Баньяном [5] за богатырскую стать и силу, участвовал в войне за независимость и, если верить легендам, однажды унес пушку, взвалив ее на плечо, чтобы она не досталась врагу. Джон Филип Суза написал «Звезды и полосы навсегда» на борту парохода, шедшего с Терсейры в Соединенные Штаты, навеки соединив азорскую любовь к духовым оркестрам и американскую историю. К 1920-м годам в США процветали азорские общины, и их пополнял непрерывный приток новоприбывших.

Америка издавна делилась на тех, кто видел ее силу в разнообразии, и тех, кто боялся пришельцев извне и перекладывал вину во всех социальных грехах на самую недавнюю волну мигрантов.

В середине 1800-х антииммигрантская партия «незнаек» [6] ополчилась на ирландских и немецких иммигрантов, изображая католицизм как мировоззрение, подрывающее американские ценности. В 1920-х возмущение сосредоточилось на иммигрантах из Южной и Восточной Европы. Был проведен ряд законодательных мер, нацеленных на недопуск в страну бедных и необразованных людей. Иммиграция с Азорских островов существенно сократилась.

К 1950-м, через сотню лет после создания США, стихи, высеченные на пьедестале статуи Свободы, все еще находили малый отклик у законодателей. Эти слова – «Пришлите мне и нищих, и усталых, / И жаждущих свободою дышать» – были написаны Эммой Лазарус, американской поэтессой из семьи беженцев, португальских евреев. Даже в самые жестокие дни фашистского режима в Португалии, когда интеллектуалов и художников похищали и пытали, когда люди умирали от голода, ежегодная квота для португальских иммигрантов составляла 503 человека.

А потом взорвался Капелиньюш.

Законодатели, в чьих округах оказались избиратели с португальскими корнями, включая тогдашнего сенатора Джона Ф. Кеннеди, добились разрешения на въезд в Соединенные Штаты для тысяч азорцев по Законам о беженцах с Азорских островов от 1958 и 1960 годов. Иммиграционная реформа 1965 года открыла двери большему числу иммигрантов и облегчила получение визы людям, имевшим родственников в Соединенных Штатах.

На Азорах все еще царила бедность. Семьи отчаянно пытались уехать, прежде чем их сыновей заберут в армию и отправят воевать в Анголу и другие колонии.

Такова была история происхождения общин, с которыми я познакомилась в Центральной Калифорнии. Большинство их жителей прибыли в страну в семидесятых.

Более «свежая» связь образовалась благодаря португальскому самолету, который вылетал из международного аэропорта Окленд каждый понедельник с мая по сентябрь и направлялся на Терсейру – остров с наибольшим числом родственных связей с Центральной долиной. Самолет каждый раз летел заполненный до отказа. Обратный рейс прибывал по средам.

Я предложила написать статью о том, что происходит в аэропорту во время этого исхода на родину, и газета согласилась (необходимость получать зарплату удержала меня). Так что теперь я сидела в большом черном внедорожнике с Фрэнком Серпой, его женой Фернандой и их помощником-на-все-руки Джо, который был за рулем. В телерекламе, которую показывали поздним вечером, Фрэнк был «Серпаменом», супергероем, летящим по воздуху в развевающемся плаще, чтобы помочь вам заключить отличную сделку в одном из своих автосалонов. Фрэнк показывал мне видеозаписи, на которых за ним гнались быки – ради этого он возвращался на Азоры каждое лето.

– Смотри! Смотри! Этот бык гнал меня пинками в зад до самой кухни! – рассказывал он.

И действительно, Фрэнк-на-экране перемахнул через невысокую стену и вбежал в здание, по пятам преследуемый быком, который тоже перескочил через стену.

– Только так можно почувствовать себя молодым! – заключил он.

Сидевшая впереди Фернанда обернулась и подмигнула мне.

Фрэнк показывал мне тоурада а корда – дословно «быка на веревке». Это коррида, но не испанского типа, где быка убивают, а опасность ограничена пределами арены. На Терсейре быка старинной породы, крайне агрессивной, выпускают на волю на центральной улице городка. Ну, почти выпускают. Семь пастухов – паштореш – в белых рубашках с пышными рукавами и в плоских черных шляпах держат веревку, к которой привязан бык.

Если бык бросается вперед во весь опор, вызывающе разодетые мужчины на другом конце веревки попросту волочатся за ним – это я впоследствии видела своими глазами. Их так и мотает по всему городку на буксире в одну бычью силу. Чаще бык бросается в сторону или, развернувшись, несется к своим поводырям. В этом случае веревка провисает и становится бесполезной, а главная опасность для зрителей – оказаться сбитыми с ног прытким пастухом, перемахивающим через стену в единственном мощном рывке к спасению.

Пословица гласит: A primeira pancada é sempre do touro – «Первый удар принадлежит быку». Иногда, если все семеро мужчин работают в идеальном ансамбле и веревка не слишком запутывается, им удается оттащить быка от жертвы к третьему или четвертому удару. Пастухи здесь не для того, чтобы защищать людей. Они здесь для того, чтобы позаботиться о быке, под конец битвы загнав ценную «звезду» шоу обратно в клеть для перевозки.