Комбат Найтов - Жернова Победы: Антиблокада. Дробь! Не наблюдать!. Гнилое дерево

• Название: Жернова Победы: Антиблокада. Дробь! Не наблюдать!. Гнилое дерево
• Автор: Комбат Найтов
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-17-119410-9

На фронте частенько бывает так, что не хватает долей секунды, чтобы нажать на спусковой крючок и уйти с линии огня. Часто мешают «вновь открывшиеся обстоятельства». Командирам не хватает опыта и умения быстро оценить ситуацию, отсутствует решимость выполнить поставленную задачу. Очень мешает неизвестно откуда взявшееся начальство. Командармам не хватает недели или двух, чтобы осуществить задуманное, а главкомам – желания преодолеть «политическую целесообразность». Все меняется, когда на участке фронта появляется целеустремленный и опытный человек. Так могло произойти в Крыму и под Барвенковым, в Европе и на Карельском фронте. Не хватило решимости и умения, везения и риска. Не хватило совсем чуть-чуть.

---

Свадьбу отмечали в квартире у Овечкиных. Она меньше нашей, четырехкомнатная, и сами комнаты поменьше, но обставлена очень хорошо, в едином стиле – под барокко. Хуун сидела очень серьезная, немного напряженная. По-русски она понимала еще плохо, поэтому вылавливала знакомые слова и просила переводить то Сашу, то сидящую рядом Женю. Но охотно танцевала со всеми. Во время танца она и сказала мне заветную фразу: «Как бы я хотела, чтобы здесь и сейчас были мои родители. Такой счастливый день для меня, а их рядом нет!» Клиент созрел для контакта!

– Напиши матери обо всем, что с тобой произошло. Я постараюсь, чтобы письмо попало по адресу через Швецию.

– Правда? Можно?

– Я когда-нибудь тебе врал? Пусть это будет моим свадебным подарком тебе.

– Нет, вы всегда говорите только правду, какой бы горькой она ни была. У вас такая особенность, Максим. Саша вас очень любит и уважает. И вам всегда будут рады в нашем доме.

А вот тост мой, в котором я пожелал Саше и Хуун долгой и счастливой жизни, не сбылся, но тогда я этого не знал.

Подъезд, который занял второй отдел, наполнялся мебелью, радиостанциями, телефонами, людьми первого отдельного ударно-штурмового корпуса. Курсанты школы ГРУ, в количестве пятидесяти шести человек, несли охрану помещений, пугая по утрам дворников на пробежке. Самыми шумными оказались «летуны»: у них вечно что-то шипело, громко работала радиосвязь, они больше всех бегали по подъезду. К сожалению, толку от них было мало. Пришлось собирать специальное совещание, посвященное именно им. Мужики обиделись и надулись. Но командир корпуса генерал-майор Трубачев, Василий Алексеевич, у которого появилась возможность свести счеты с «летунами», быстренько их построил и заставил задуматься о потерях, которые несет или может понести корпус при плохой работе летчиков. В итоге была ликвидирована главная проблема: бомбардировщики входили в корпус, а полки сопровождения находились в воздушной армии. Нам их передали. Порядка стало больше. С Василием Алексеевичем отношения сразу же сложились: мы знакомы еще по 41-му году, он был замом у полковника Донскова во время боев под Тосно и Шапками, и мы с ним виделись чаще, чем с Семеном Ивановичем. Он возил донесения от 1-й дивизии ко мне в Тосно. То, что я был лейтенантом, а он подполковником, его не смущало. У него свой участок, у меня свой, связь у меня, боеприпасы у меня, начальство тоже чаще у меня. Когда требовалась помощь, никто друг другу не отказывал, одеяло на себя не рвал. Самой дивизией командовал теперь генерал-майор Козик. Ничего плохого или хорошего о нем сказать не могу. Хороший хозяйственник из него бы вышел… Главное, что его интересовало, чтобы было снабжение. Дивизия при нем всегда была накормлена, имела полуторный запас патронов и снарядов, лучшее на фронте обмундирование и экипировку. А разве этого мало? И людей своих никогда не обижал и не обделял. А то, что инициатива отсутствовала… Зато приказы выполнялись от «А» до «Я». Со страшным скрипом, но отдал снайперов в отдельную группу. Хоть и без оружия. И начал готовить новых. Молодец!

У нас тоже новость: через пару недель после приезда, захожу ночью в спальню. Стоит моя Женечка возле кровати и движением снизу-вверх приподнимает свою грудь. Она у нее где-то четвертого-пятого размера. Не маленькая.

– Жень! Что случилось?

– Снайпер ты окаянный! Пятый день задержка, и обе груди болят. Скорее всего, я беременна.

– Если будет такая же красивая, как и ты, девица, то я не возражаю.

– Мне казалось, что ты захочешь мальчишку.

– Нет. Дочку! Пожалуйста. Впрочем, не принципиально.

– Все хорошо, я вообще-то ждала этого и рада. Но все лифчики стали малы. Надо на Невский ехать. И еще я бы хотела съездить домой к родителям.

– Попугать маму?

– Мама уже задавала глупые вопросы: почему я не беременна до сих пор. Мне кажется, что она готовится стать бабушкой. Обижается на тебя, почему не приезжаешь.

– Они же были у нас недавно?

– Ждут ответного визита.

– Не сейчас! Мне пока некогда заниматься этой ерундой.

– Ну, Максим! Нет надобности так резко реагировать. У них свое представление о том, чем ты занимаешься. Они следят только за внешними атрибутами. Очень удивляются, что в газетах о тебе почти ничего нет.

– Есть одно слово, которое очень точно их характеризует…

– Прекрати, Максим! У каждого свой крест и свой уровень.

– Ну, хорошо, я молчу! Иди сюда! Где больная грудка? Дай я ее поцелую!

– Такое странное ощущение, Максим, но мне нравится.

– Кстати, не забудь, что у Хуун тоже может быть такое…

– Максим! Можно дома о делах не говорить! И так приходится отвечать на ее глупые вопросы. Весьма многочисленные. Мне иногда кажется, что она считала, что все дети в мире были найдены в капусте. А то, что от этого можно получить удовольствие, для нее было просто настоящим открытием. И она долго обсуждала, что ее очень тянет к мужу, а не грешно ли это? Ведь по заповедям брак предназначен только для воспроизводства.

– Не развращай малолетнюю!

– Она старше меня на три месяца! И вообще, у них все в порядке. Она спрашивает, не пришел ли ответ на ее письмо.

– Нет еще. И даже само письмо пока не доставлено. Ей не говори. Есть сложности.

– Конечно, не скажу. А вот про беременность похвастаюсь!

– Зачем?

– Хочу посмотреть ее реакцию.

– Не доверяешь ей?

– Вовсе нет. Просто, кроме тебя, мамы и Хуун, мне не с кем поделиться радостью. А я очень рада этому обстоятельству. – Она поцеловала меня в ухо.

В конце мая не выдержала сама Хуун, которая остановила меня возле машины. Я возвращался с учений штурмовиков. Был грязный, потный и уставший.

– Максим, нам надо поговорить.

– Хорошо, я зайду к вам вечером, если будет время.

Забежав домой переодеться и помыться, позвал Женечку.

– Женя, зажги титан, мне надо помыться. И где моя форма?

– Полевая?

– Нет, повседневная.

– В стирке, еще не высохла, надень второго срока, она в шкафчике у ванной на третьей полке. Я грею тебе ужин!

– Угу, нашел! Что за вопросы у Хуун? Она просила с ней поговорить.

– Ее интересует, почему с ней возятся. Задала вопрос мне, почему я не на службе, ведь раньше я много времени ей уделить не могла, было много другой работы.

– Да, здесь мы немного прокололись. Но спишем на беременность. Сашка где?

– В основном в школе, готовится, сдает зачеты и экзамены.

– Что у них нового?

– Те же самые радости, что и у нас. Хуун, похоже, тоже беременна. Вчера расспрашивала меня о симптомах.

– Сашка знает?

– Пока, наверное, нет. Срок у нее меньше, чем у меня.

– А у тебя как самочувствие?

– Отличное! Грудь болеть перестала, правда, плотная и тяжелая. Не тошнит. Все хорошо. Ожидала худшего. Иди, мойся! У меня все готово. Я тебя жду!

Я вышел из-под душа, прошел в столовую. Женя сидела у стола и читала какие-то бумаги.

– Мне кажется, что Хуун интересует связь между нашим отделом и будущим Финляндии.

– С чего ты взяла?

– Вот несколько вопросов, которые задавала она в течение этой недели. Смотри! – На пяти страницах были подчеркнуты эти вопросы.

– Молодец, что анализируешь записи!

– Это как история болезни. Много общего. Кстати, можешь меня поздравить: у меня остался один экзамен, и я стану врачом.

– Поздравляю! Как только получишь диплом, я подпишу аттестацию на звание лейтенанта. А у нас начинается самое главное, ради чего все это и делалось. Вкусная запеканка! Спасибо! Балуешь ты меня! Я к Трубачеву, оттуда зайду к Овечкиным, – сказал я, надевая портупею.

Поднялся выше этажом, но Василия Алексеевича на месте не оказалось, он уехал в Шлиссельбург. Я вышел на улицу и пошел в сторону подъезда Овечкиных. Хуун открыла дверь, Саши еще не было. Она пригласила меня в зал, налила кофе.

– Максим, я хотела вас спросить: что будет с Финляндией после войны? Я не случайно задаю этот вопрос. Я уже научилась понимать по-русски. Церковно-славянский немного похож на русский, поэтому мне довольно хорошо дается русский язык. Я несколько раз слышала фразы: «финский отдел», «начальник финского отдела». Это про вас. Мне не безразлична судьба моей страны, также я понимаю, что связана навеки с русским офицером, который служит в разведке. Это слово я тоже уже выучила. Еще в Родионово. И у нас будет ребенок. Теперь у меня две родины – Финляндия и Россия. Я спрашивала об этом Сашу, он сказал, что это будет зависеть от самой Финляндии.

– Условия Финляндии поставлены и давно. Мы, и наши союзники, требуем вернуться в границы 1940 года и отвести войска с незаконно занимаемых территорий. И вывести войска Германии с финской территории. Все. Никаких дополнительных условий нет. Но правительство Финляндии нам не отвечает, а с нашими союзниками ведет ни к чему не обязывающую переписку. Пишут то о границах 1938 года, то о принадлежности всей Карелии Финляндии. В общем, ведут себя неразумно. Выжидают, чем закончится наша война с Германией. Активных боевых действий на финско-советском фронте нет: весной мы освободили полностью левый берег Свири и захватили плацдарм на правом берегу, где тебя Саша и нашел. Сейчас затишье, которое вот-вот кончится. Финские войска перекрыли важнейшие транспортные магистрали – и речную, и железнодорожную. Нам поставлена задача: добиться выхода Финляндии из войны. Поэтому мы и называемся иногда финским отделом.