Джон Бойн - Лестница в небо

• Название: Лестница в небо
• Автор: Джон Бойн
• Жанр: Современная зарубежная литература
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-86471-833-9

Новая книга Джона Бойна – не только “роман с ключом”, где за многими главными действующими лицами стоят реальные люди, но и психологическая драма немалой силы, в которой наглядно показано, до чего легко покорить мир, если ты готов пожертвовать собственной душой. Ведь если присмотреться, истории можно отыскать повсюду, а где истории – там и сюжеты. Что еще нужно молодому человеку, который сам словно бы сошел со страниц романа Бальзака или Форстера? Морис больше всего на свете желает стать писателем, и случайная встреча с маститым литератором, у которого в чулане хранится один довольно жуткий скелет, становится необходимым толчком для карьеры героя в современной коммерческой литературе. А дальше лестница в небо строится уже сама, и ступени ее – головы тех, по ком ступает нога нового Растиньяка. Самый личный и пронзительный роман классика современной ирландской литературы – еще и острая сатира на весь нынешний литературно-издательский мир. После него ни одна книга уже не покажется вам просто книгой. В книге присутствует нецензурная брань!

---

– Не могу, – сказал он мне с неколебимой уверенностью. – Ради всего святого, Эрих, ты живешь в этом городе. Ты видел, что происходит. Я не стану дожидаться, пока они заберут Алиссу.

– Ох, да ты только послушай себя, – сказал я, раздраженно возвысив голос. – Они же евреи, Оскар. Я знаю, ты считаешь, будто любишь ее, но…

– Эрих, ты и сам еврей, – ответил он.

– Вовсе нет, – упорствовал я. – Не по-настоящему.

– Как раз тебе, а не мне и нужно беспокоиться из-за того, как все здесь меняется. Как бы там ни было, все уже решено, поэтому нет смысла меня переубеждать. Мы едем в Америку, вся ее семья и я. Именно поэтому мне и хотелось встретиться с тобой сегодня. Попрощаться.

Я воззрился на него, ощущая, как внизу живота у меня копится тошнота.

– Вам понадобятся билеты, – произнес я, когда ко мне вернулся голос.

– У ее отца они уже есть. Мы едем на поезде в Париж, а оттуда – в Кале. Затем на пароме переезжаем через Канал в Саутгемптон и со временем поплывем в Нью-Йорк.

– И что ты там будешь делать, когда вы доедете?

– Пока не уверен, но отец Алиссы человек изобретательный. Он со многими в городе знаком. Возможно, начнем какое-то свое дело, я еще не знаю. Главное будет в том, что мы окажемся в безопасности.

– А контрольно-пропускные пункты? – спросил я. – Ты же сам знаешь, что нипочем их не минуешь, правда? У тебя документы будут не в порядке.

– Ты удивишься тому, как в наши дни подделывают бумаги. В этом климате фальсификаторы сколачивают себе состояния.

– И я полагаю, за это тоже заплатил ее отец?

– У него есть немного денег.

– Ну разумеется, – с горечью произнес я. – У них у всех они есть. У сраных евреев денег больше, чем у всех нас вместе взятых. Быть может, Гитлер прав в том, что говорит. Наверное, всем нам будет лучше, когда они исчезнут из Германии.

Теперь его улыбка чуть поблекла.

– Ничего у них нет, – сказал он. – Тебе известно так же отлично, как и мне, что последний год их отправляли бог знает куда. Сколько евреев ты видел на улицах в недавние месяцы? Никого нет больше. Так по всей Европе. Первая степень, вторая степень – никакие различия не сыграют никакой роли, если Гитлер настоит на своем. От Нюрнбергских законов мокрого места не останется. Уезжать пора прямо сейчас.

– Когда ты едешь? – наконец спросил я.

– Сегодня. Вечером.

– Но это же слишком скоро!

– Мы готовы. Дольше задерживаться незачем. Как доедем до Англии, я тебе напишу. А меж тем мы должны молиться, чтобы, если будет война, Германия проиграла.

Без единой мысли я схватил его за руку и дернул в переулок, где не было людей, толкнул его к стене.

– Не говори такого, – сказал я. – Если кто-то услышит, тебя расстреляют.

– Ладно, Эрих. Отпусти меня.

– Не отпущу, пока не дашь мне слово, что не уедешь. Настанет такой день, когда ты пожалеешь об этом решении. Осознаешь, что дезертировал из отечества в тот миг, когда был ему нужен, и станешь себя за это ненавидеть. А все почему? Из-за какой-то девчонки?

– Но она не какая-то девчонка, – ответил Оскар. – Разве ты не понимаешь, что я ее люблю?

– Тебе семнадцать лет, – сказал я. – Ты скажешь, что влюблен в дикого кабана, если он тебе отдастся.

Улыбка его погасла совсем, и я увидел, как лицо у него потемнело.

– Полегче давай, Эрих, – предупредил он. – Ты мне дорог, но есть черта, заступить за которую я тебе не дам.

– Ты путаешь верность с любовью, вот что тут не так.

– Нет, не путаю, – ответил он. – И однажды, когда ты в кого-нибудь влюбишься, сам это поймешь.

– Ты считаешь, я не знаю, каково быть влюбленным? – спросил я.

– Я не жесток, но у тебя в жизни нет девушки, разве не так? И никогда не было. По крайней мере, ты мне никогда не рассказывал.

– Мне не нужна девушка, чтобы понимать любовь, – сказал я, беря его лицо в ладони и прижимаясь своими губами к его. На миг, быть может, – удивившись тому, что я делаю, – я ощутил, как его губы чуть приоткрылись, он не очень сопротивлялся. Но затем так же быстро, как и начался, единственный поцелуй в моей жизни закончился. Оскар отпрянул от меня, вытирая рот рукой и тряся головой. Я не отвернулся. Во мне не было стыда, и я смотрел прямо на него, надеясь взглядом бросить ему вызов, как это делала Алисса, когда оборачивалась на картине и глядела на зрителя. Я не знал, чего ожидать дальше – сбежит ли он от меня или накинется на меня в ярости, – но он в итоге не сделал ни того ни другого, просто посмотрел на меня с сожалением на лице и испустил разочарованный вздох.

– Я так и подозревал, – тихо сказал он. – Но на что б ты ни надеялся, это невозможно.

– Отчего же?

– Потому что я не таков, – произнес он.

– Если б ты постарался…

– Я не хочу стараться. Извини. Меня это не интересует.

– А вместо этого будешь трахать эту блядь? – заорал я, уже униженный, и по лицу у меня струились слезы.

– Эрих, прекрати.

– Ну а как еще ее называть? Раздевается, чтоб ты мог ее рисовать в таком виде. И ради этой девушки ты желаешь отказаться от собственной жизни?

– Я ухожу, Эрих, – сказал он, отворачиваясь.

– Не надо! – закричал я, бросаясь к нему. – Пожалуйста, прости меня.

Но было слишком поздно. Он ушел.

Я предпочел не идти за ним. Вместо этого повернулся и двинулся к дому, а во мне нарастала такая ярость, какой я в жизни раньше не знал, – она грозила взорваться у меня в груди, когда я миновал таверну Бёттхера, где мы больше никогда не будем с ним пить. Опершись о стену, я поймал в стекле свое искаженное изображение – и здание у себя за спиной.

Штаб “охранных отрядов”.

Я повернулся глянуть на него – и там, как обычно, у входа стоял рыжий часовой, озирая улицу со скучающим видом, пока взгляд его не упал на меня. Не остановившись даже подумать, я перешел через дорогу, достал из внутреннего кармана документы и потребовал, чтобы меня пропустили к дежурному унтерштурмфюреру.

– Тебе чего? – спросил он.

– У меня информация.

– Так рассказывай. Я тут главный.

– Нет, не вы, – сказал я. – Мне нужен кое-кто поважнее. Я кое-что знаю. Такое, что захочет знать ваше начальство.

Он поднял бровь и рассмеялся, будто я просто ребенок.

– Иди домой, – произнес он. – Пока у тебя неприятности не начались.

– Я знаю, где евреи, – прошипел я, подаваясь вперед так, чтоб он уж точно разглядел ярость в моих глазах. – Они прячутся в канализации, как крысы.

– Иди домой, – повторил он.

– Если вы не пропустите меня поговорить с унтерштурмфюрером, – сказал я, – то я напишу письмо вашему начальству, а действовать к тому времени будет уже поздно. И обвинят в этом вас. Я расскажу, что вы меня прогнали.

Он долго еще не решался, но затем, должно быть испытывая, как и все остальные, страх перед офицерами СС, без намека на любезность провел меня внутрь здания, и, пока я ждал, гнев во мне только нарастал. Наконец меня вызвали в маленький холодный кабинет, где передо мной сидел усталый человечек в сером мундире.

– Желаете о чем-то сообщить? – спросил он безо всякого интереса в голосе.

– Евреи, – сказал ему я. – Целая еврейская семья. Их четверо. Живут недалеко отсюда. В самом центре Берлина.

Он улыбнулся и покачал головой.

– Тут не осталось никаких евреев, – сказал мне он. – Всех отсюда убрали, вам должно быть это известно. И уж конечно, семью из четырех человек наверняка бы уже задержали.

– Всем известно, что люди прячутся, – сказал я. – Те, про кого вы даже не подозреваете, что они евреи, со своими подложными бумагами и поддельными документами.

Он сощурился, пристально глядя на меня.

– А если СС не известно, кто они такие, откуда это знаете вы?

– Потому что она сама мне сказала.

– Кто?

– Девушка. Дочь.

Он хохотнул.

– Так-так, – произнес он. – Ваша любовница? Бросила вас ради другого мальчишки, а теперь вы пытаетесь ей отомстить, сочинив какую-то байку? Или она просто отвергла ваши авансы – в этом все дело?

– Ничего подобного, – сказал я, подаваясь вперед и позволив ярости вырваться наружу. – Считаете, я стану ебаться с жидовкой? Может, это вам такое понравится, а? Именно поэтому вам не очень хочется разбираться в этом деле? Возможно, мне вообще с вами не следует разговаривать, унтерштурмфюрер. Наверное, мне стоит вместо этого поговорить с вашим оберштурмфюрером?

– Выкладывайте, что там у вас об этой семье, – наконец сказал он, раскрывая блокнот и слюнявя кончик карандаша, прежде чем начать записывать.

– Я же вам сказал, их четверо. Муж, его жена, их дочь и маленький мальчик. Ему всего лет пять-шесть, думаю. Утверждают, что они мишлинги второй степени, поэтому их пока не трогали. Но это неправда! Они полностью евреи, все четверо предков у них были евреи, и они тут проживают в нарушение расовых законов. Но опасаются, что их разоблачат. У них есть деньги – и у них есть бумаги. Они собираются поехать во Францию и пересечь Английский канал. А потом – дальше в Америку.