Марк Хелприн - Париж в настоящем времени

• Название: Париж в настоящем времени
• Автор: Марк Хелприн
• Жанр: Современная зарубежная литература
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-389-17587-7

Впервые на русском – новейшее произведение автора «Зимней сказки»: романа, ставшего современной классикой и недавно экранизированного (в главных ролях Колин Фаррелл, Джессика Браун-Финдли, Расселл Кроу, Уильям Хёрт, Уилл Смит; в российском прокате фильм получил название «Любовь сквозь время»). «Париж в настоящем времени» – это глубокий взгляд на жизнь и ее сложности через очищающую призму искусства и памяти. Итак, познакомьтесь с Жюлем Лакуром – виолончелистом, композитором, преподавателем Сорбонны, ветераном войны в Алжире; родители его погибли перед самым освобождением Франции от фашистской оккупации, и эту травму он пронес через всю жизнь. Он всегда «влюблялся сильно и молниеносно, в женщин, по праву достойных любви и ею не обделенных», и даже после смерти жены, с которой прожил всю жизнь, не утратил этой привычки. Однажды его старый друг, всемирно известный философ Франсуа Эренштамм, предложил Жюлю написать рекламный джингл для крупнейшей в мире страховой компании «Эйкорн», сулившей баснословный гонорар, и Жюль принял этот вызов – других способов найти деньги на лечение внука, страдающего от лейкемии, все равно не было… «„Париж в настоящем времени“ – это в первую очередь лирическое высказывание о любви и утрате, воспаряющее до поистине джойсовских красот» (The New York Times).

---

Он заключил, что все эти люди прибыли в Париж не только в поисках композитора для джингла, но даже если и так, эта поездка обошлась им в полмиллиона евро. Эта информация, а еще разведданные Франсуа, добытые в посольстве, заставили Жюля поверить, что если его выберут и примут его сочинение, то он, несомненно, может получить миллион. Это было настолько далеко от сферы его опыта – деньги, которые зарабатываются не преподаванием тонкостей виолончельного искусства молодежи, – что он даже не нервничал. Джек протянул ему стакан скотча и сел напротив. Стакан Джека, в отличие от его стакана, был наполнен на три четверти. Джек хлопнул его разом и спросил:

– Налить еще?

– Я еще этот не выпил.

– А я уже. – Джек встал и потянулся за бутылкой. – Дождь идет. Мы, вообще-то, собирались пойти в тот ресторан – не знаю, как он называется. Я вообще не запоминаю названий. Но почему бы нам не поесть здесь? Давайте закажем еду в номер или сходим в ресторан внизу? Там даже не один, кажется.

– Как скажете.

– Тогда пойдемте вниз. С этим дождем мне не сидится.

* * *

Юный помощник Джека, именовавший себя «консьерж без границ», коего Джек за глаза называл «консьерж без яиц», буквально бегом ринулся – чтобы не просто зарезервировать столик в одном из ресторанов, но снять зал целиком, и это ему удалось, вероятно благодаря погоде, обеспечившей безлюдный вечер. Хотя ассистент расчистил путь, он оказался не в состоянии сопроводить Джека до места. Поэтому, а еще из-за Джека, который начал пить еще до встречи с Жюлем (он много пил и в дождь, и когда дождя не было), а еще из-за того, что Джек не привык самостоятельно искать дорогу и плохо ориентировался на местности, Джек и Жюль галопом обскакали все публичное пространство «этого проклятого отеля».

– Черт! – выругался Джек, открыв дверь, которая, как он был уверен, вела в нужном направлении, но вместо этого обнаружив полную комнату прачек из Ганы, занятых глажкой салфеток и скатертей.

– Думаю, это с другой стороны вестибюля, – предположил Жюль.

– Мы только что оттуда.

– Нет.

– А откуда?

– Мы были у бассейна. Помните воду?

– А, ну да. Извините, я думал, это здесь.

– Это рядом. Вот, смотрите, ваш друг стоит у дверей.

В «Салон Режанс» и обшитые деревом стены, и сине-золотой ковер, и мраморный бюст, и сверкающий хрусталь, серебро и ладья с ворохом белых и фиолетовых цветов на золотой дамастовой скатерти – все подсвечивалось, чтобы мерцать и высверкивать водопадами роскоши. Струящиеся портьеры густого индиго – такой цвет Жюль видел лишь однажды, когда играл в струнном квартете во французском посольстве в Риме, и похожая ткань цвета потемневшего неба была у платья, волнами облегавшего атлетическую фигуру юной итальянской принчипессы. Хоть Жюль и пропустил тогда пару-тройку нот, заглядевшись на нее, никто, кроме музыкантов, этого не заметил.

Цель у этого помещения была одна – заставить любого думать, что он прибыл на место, и убедить остаться. Даже краткое пребывание здесь, словно по волшебству, внушало чувство благополучия. Персонал в таком заведении всегда точно знал, когда появиться и когда обслужить. Один из них, одетый во фрак, явился из ниоткуда бесшумно, как богомол, и плеснул им по полстакана пятидесятилетнего «Гленфиддиха». Две тысячи евро за бутылку… Жюль как-то даже засомневался, пить ли, зато Джек заглотил свою порцию, словно это был «Доктор Пеппер»[17].

– Ха! – сказал Джек.

Заметив, что Жюль уяснил, что изъятие всех этих денег из «Эйкорновой» сокровищницы – обычное дело, он захотел ослабить впечатление, что может стать легкой добычей.

– Слыхали об этом рыжем козлике – Мейсоне Ризе?[18] – спросил он.

Жюль покачал головой, что, мол, не слыхал. К тому же английский Жюля был весьма официален, и он решил, что речь на самом деле идет о козле.

– Он такой один был. Взрослый уже, а на вид совсем детеныш.

Это показалось Жюлю не лишенным смысла: коза порой похожа на козленка, но он по-прежнему не представлял, о чем это Джек толкует.

– Дело в том, что в годы расцвета славы Мейсона Риза наш глава правления как раз обзавелся сынком. И вот Рич говорит мне… Рич – это наш глава…

– Да, я знаю.

– Так вот, он говорит: «Конечный потребитель наших страховок – семья. А есть ли у нас реклама, обращенная к семье? Нет. Какое отношение к семье имеет орел? А у нас в рекламах одни орлы и желуди[19]. Великолепно, но мы не во флот США набираем!»

– Орлы иногда уносят детенышей, – вставил Жюль.

Джек растерялся:

– Ну… Да, наверное.

– Чтобы съесть.

Джек отшатнулся, а Жюль усугубил:

– Мясо у них очень нежное.

Совершенно озадаченный, Джек резюмировал:

– Ну так вот, Рич говорит: «Приведи мне этого Мейсона Риза. Его невозможно забыть. Он такой один на триллион». А я ему: «Но, Рич, ему уже, наверное, лет пятьдесят!»

Размягченный «Гленфиддихом», Жюль тоже чувствовал себя отчасти финансовым магнатом.

– Они столько не живут, – заявил он. – Это невозможно.

Джек ошарашенно уставился на Жюля:

– Какова средняя продолжительность жизни во Франции?

Жюль, по-прежнему считавший, что речь о козах, ответил:

– Я не знаток в этой области. Думаю, может, лет двенадцать-пятнадцать.

– Нет, – сказал Джек. – У нас есть эксперты-статистики, это наша работа. Вы ужасно ошибаетесь.

– И сколько?

– Я бы предположил лет восемьдесят, не меньше.

– Ну, может, в Америке, – сказал Жюль, – но не у нас. Даже если бы они прожили так долго, мясо у них стало бы слишком жестким.

– Так вы пишете музыку?

– Да.

– Вы уверены?

– Конечно уверен, это моя работа.

Джек выпил еще и продолжил рассказ:

– Мы нашли такого рыженького, действительно очень хорошенького – с голубыми глазами.

– Правда? Я о таких и не слыхал никогда.

– Ага. Мать у него тоже была роскошная. Весьма кстати пришлась. Мы сняли их в рекламе: они сидят за столиком и обедают в кабинке на американских горках.

– На американских горках, – эхом повторил Жюль.

– Угу, это был мощный хит. А лозунг такой: «Защити своих близких!» И мы нажились, как крезы, но потом малыш через своего агента попытался нас подоить.

– Он попытался подоить вас? Так он был «он»?

– Ага, – сказал Джек, подозрительно глядя на Жюля. – Я не вполне вас понимаю, но в любом случае он знал, сколько мы зарабатывали и каким успехом пользовалась эта реклама. Мы бы и сами не прочь, чтобы нас чуточку подоили, но он захотел луну с неба. Рич вызвал его на ковер. Вы не можете взять и выкинуть его, заявил агент. Он, мол, слишком юн, чтобы поступить в колледж. Что мы скажем, если он вдруг исчезнет с экранов? «Он оставил свою семью, чтобы открыть магазин для серфинга в Ла-Холье» или «Отдыхает на нарах в Синг-Синге»? «Мы найдем другого», – сказал Рич. «Желаю удачи. Другого такого нет. Он – вылитый Мейсон Риз».

– И что вы сделали? – спросил Жюль, совершенно сбитый с толку.

– А что еще мы могли? Рич вышвырнул агента из кабинета. Он нанял другого малыша, который совершенно не был похож на первого, и обмотал его бинтами, на манер Человека-невидимки. Ни объявлений, ни объяснений – ничего. Знаете, какую это произвело сенсацию? Да наше имя было у всей Америки на устах. Вот тем и велик наш Рич. Он по-настоящему крутой, он рисковый! Он неординарный! И в этом величие Америки. Посмотрите на Голливуд. Индустрия с бюджетом в дохренадцать миллиардов долларов – ладно, вру, они пигмеи по сравнению с нами, – построенная на высоченной пирамиде из качающихся сисек, трупов, взрывающихся автомобилей и прочей лабуды. Это же вообще бессмыслица, а поди ж ты – народ подсел на нее, как на героин. Можно ли с этим бороться?

– Нет. И я не знаю, чем мы так плохи во Франции. Мы по-прежнему ценим драму.

– Ага, – сказал Джек. – Европейцы – они такие. Не знаю, хорошо это или плохо.

Перед ними будто по волшебству материализовались папочки меню, они раскрыли их совершенно синхронно и принялись изучать. Жюль не представлял, что подобные люди могут нанять его на работу, посему решил просто насладиться ужином и посмотреть, что будет дальше. Джек же, напротив, супил брови, пока не стал похож на студента, сдающего экзамен по математическому анализу.

– Это вот – что такое? – спросил он, показав Жюлю строчку в меню.

– Pâté chaud de Bécasse à la Périgourdine. Паштет из бекаса с беконом, трюфелями, фуа-гра и гренками.

– Бекас – это вкусно?

– Понятия не имею, никогда не пробовал. Я собираюсь заказать стейк.

– О, – обрадовался Джек, – пожалуй, я тоже.

Еда не заставила себя долго ждать, и, заглотив свой стейк, Джек произнес, словно цитируя Хемингуэя:

– Было хорошо!

Вкусная пища, вслед за спиртным, упрочила их прекрасное расположение духа. И оба остались довольны.

– Стало быть, Джек, вы приехали только затем, чтобы найти музыкальную тему?

– Господи, конечно нет! Я приехал встретиться с Олландом. Забавно, что фамилия вашего президента звучит почти как название страны, чуть ли не по соседству с вами. Это как если бы нашего президента звали Канада, Мексика или Гондурас. Не так уже и странно, как мне кажется. Слыхали про такого Грувера Кливленда?