Сергей Носов - Сторожение

• Название: Сторожение
• Автор: Сергей Носов
• Жанр: Поэзия
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-8370-0742-2

Известный прозаик и драматург Сергей Носов собрал свою первую поэтическую книгу. Таким образом подтверждается слух, давно бытующий среди литературной общественности Петербурга: Сергей Носов – действительно незаурядный поэт. Часть стихотворений, вошедших в этот сборник, ранее публиковалась в журналах и антологиях («Поздние петербуржцы», «Формация» и др.), однако не менее половины состава книги выходит в свет впервые.

---

Сергей Носов Сторожение

I

«Человечество ещё не всё доело…»

Человечество ещё не всё доело,
а уже самому себе надоело.
Впрочем, нам ли обсуждать человечество
и его возможности расчеловечествоваться.
Не царей, – попрошу, – и не шоуменов,
не шагающих строем к плечу плечом,
Господи, пожалей бушменов,
не виноватых ни в чём.

«Вдоль Введенки, вдоль Введенки…»

Вдоль Введенки, вдоль Введенки,
где топорщится земля,
где поставленные к стенке
костенеют тополя,
шел, тоскуя по нетленке,
не имея ни рубля.

Вдоль по Екатерингофке,
где такая же земля,
шел вдоль берега, по бровке,
башмаками не пыля:
жили божие коровки,
шевелились тополя.

Вдоль по речке Монастырке,
есть такая в СПб,
шел я с мыслями о дырке
неопознанной в судьбе.
И другие заковырки
вспоминались при ходьбе.

«Слушай дедушку, мой мальчик.…»

Слушай дедушку, мой мальчик.
Жизнь, она такая жесть.
Разогни-ка средний пальчик.
Это очень сильный жест.
Станешь, может, олигархом,
может, будешь раздолбай.
Все земное кончит прахом.
Тренируйся – разгибай.

Без песен

Возле тумбы стояла компания неопрятных молодых
                                                            людей
один самозабвенно тренькал на гитаре
                                       и омерзительно блеял
думая что поет
а его подруга
тоже думая что он поет
и что эта песнь достойна вознаграждения
приставала к прохожим с протянутой шапкой.

К нам тоже метнулась
но сразу отступила
прочтя
в пепельно-серых глазах:

молодость!
где твой Кастальский ключ?
где вдохновенье твое
твое мастерство
твое бескорыстье?

Не подаем!

Мы ведь тоже знаем четыре аккорда
и можем потренькать не хуже
но почему же мы
ни при каких обстоятельствах
никогда
себе не позволим
скромное свое умение кому-нибудь навязать —
тем паче за мзду!?
Если допустить невозможное и нас представить
за клянченьем денег
(по роковой допустим нужде
или
что допустимее
под угрозой четвертования)
это будут
нищие
нищие
нищие
в рубище и без сапог
смиренные мы
севшие по-честному на грязный асфальт
и положившие перед собой
мятую кепку —

но без гитары!

без песен!

Памятник Петру I в Петропавловской крепости

Сидячий сиднем, гладкий и бесполый,
он дум не полн великих – ибо полый.
И сны ему державные не снятся.
Туристы многие желают рядом сняться.
Французы, англичане, нидерландцы,
новозеландцы, шведы и посланцы
своей же Федерации субъектов,
а также неопознанных объектов.
Вот, говорят, что вроде не пристало,
но ничего: сидит без пьедестала.
Иные залезают на колено,
а он молчит и терпит, как полено.
Как хочется, как хочется потрогать
лицо его, похожее на ноготь!
Поскольку монументы не кусаются,
иные, в самом деле, прикасаются.

Персонаж

– Когда я вижу непорядок,
не до трудов мне, не до blyadok,
не до еды и пития
средь символов небытия.

Да мне начхать – ты Таня ль, Катя ль!
Я, может, Тайный Покупатель,
запечатляющий в отчёт
недополученный почёт!

Да ты должна пред мной лучиться
улыбкой, злая продавщица!
Сгибать услужливо хребет,
гребет тебя иль не гребет!

Я тут не ради капучино!
Перед тобой стоит мужчина!
Мысль заученную изложь —
сам отличу от правды ложь!

Теперь себе: – Хорош, хорош.

Зашел в кафе «Последний путь»,
приняв на кладбище на грудь.
Все обойдется как-нибудь.
Сто пятьдесят «Столичной».
Будь.

Город

Вставная челюсть
лежит на асфальте

Ее клюет воробей.

Сказ о Каплан (быль)

Сыро и холодно в мире.
Лег над Россией туман.
Ходит Каплан по Сибири.
Ленин простил Каплан.

«Жить тебе долго-долго,
думать всегда одно,
даже когда "Волга-Волга"
будет идти в кино».

Сыро и холодно в мире.
Ленин в гробу лежит.
Ходит Каплан по Сибири.
Ходит, как Вечный Жид.

Нет неприкаянной места,
дышится невмоготу.
Люди достойные честно
хлеб добывают в поту.

Женщину в черной косынке
видели эту не раз —
где-то явилась на рынке,
где-то зашла в лабаз.

Лицо у ней отражало
такую большую вину
что только оно выражало
мысль на себе одну:

«Как я пошла на такое?
Встала на пагубный путь.
Нет на земле мне покоя.
Будь же я проклята, будь.

Выть же мне волком, волком.
Думать всегда одно.
Даже когда "Волга-Волга"
радует всех в кино».

Как-то приходит Ягода
к Сталину и говорит:
– Жив еще враг народа,
душа у меня болит.

Сталин ему не ответил.
Приходит тогда Ежов.
Взгляд его прям и светел.
Он говорит:

– Ужо

виться, гадюке, виться!
Хватит наймитке жить.
Ежовы
мои
рукавицы
готовы
ее
задушить!

Сталин и тут не ответил.
Сталин молчит и тут.
Берия тогда приходит,
готовый на скорый суд.

– Позвольте, товарищ Сталин,
я быстро ее скручу.
– Нет, – отвечает Сталин, —
я слово дал Ильичу.

«Всё раздражало…»

Всё раздражало
но более всего —
манекены.
Стали с некоторых пор манекены бесить.
Безголовые например —
когда мода на безголовых пошла.
Но и с головами бесили —
независимо от фактуры лица.
Гладколицые
без глаз и ушей
без носа и рта
у которых голова как яйцо страусиное
или с небывалыми харями инопланетных
                                         пришельцев
или например с нарочитыми искажениями
пропорций человеческого лица —
всех мастей микро- и макроцефалы
или напротив —
исполненные в крайне гиперреалистической
                                                манере
когда видны и морщины на лбу
и ямочка на подбородке
и когда перепутать легко эту нелюдь
с продавцом-консультантом.
Раньше были они не такими
раньше были они без претензий.
Вот за что их —
за то
за претензию!
Глядя на манекен нельзя не думать о человеке.
Можно ли глядя на манекен
не потерять веру в род человеческий
ибо не по подобию ли человека
сотворен манекен?
Вспомнилось как по ящику некто объяснял
основным свойством всех манекенов
а именно их способностью всегда
функциональными быть
их же
даже раздетых
асексуальность.
То есть манекен в принципе ни на что не готов
провоцировать человека
(кроме как на покупку).
Но во-первых
что такое функциональность —
может есть и такие
для кого основная функция манекена
вовсе и не быть обязательно вешалкой
а во-вторых
вот наш личный пример:
если по мысли того телевизионного умника
не способен манекен вызывать сильных эмоций
отчего же так хочется
дать манекену по морде?
Не любому допустим
не каждому
а хотя бы конкретно вот этому —
что стоит в бордовой футболке и клубном шелковом
                                      пиджаке
и у которого даже ресницы имеются
а взгляд
едва ль не осмысленный
или хуже:
едва ль не идейный?
Сжал кулаки
но сдержался
не дал манекену по морде.
Отошел.
Вышел на улицу, ничего не купив.

Дневниковое

Бен Ладан-то Усана вам
Опять, поди, привиделся.
А мы идем с Крусановым,
и день хороший выдался.

14.09.10 – пятница

«Иногда профессор Аверин…»

Иногда профессор Аверин берет меня на природу.
Хорошо, когда нет дождя и нежарко.
Мы обычно идем с ним в лес по Петергофскому
                                                    водоводу.
Старо-Петергофский канал – дальше река
                                            Шингарка.

В этот раз мы – во! – припозднились-то оба как!
Из меня предсказатель погоды – хуже валенка.
– Это что, Борис Валентинович, за страшное
                                                   облако?
– Cumulonimbus, – он говорит. – Там еще наверху
                                               наковаленка.

Будет буря с грозою. Польет как из бочки.
Все к тому, что нам вряд ли помогут накидки.
Предлагаю, говорит, переждать непогоду на этой
                                                     кочке.
Сели мы, значит, на кочку и достали напитки.

Стал Борис Валентинович говорить про Набокова,
стал рассказывать мне о трансцендентальном.
И хотя мои мысли блуждали около,
был и я сопричастен глубоким тайнам.

Между тем уже час как хляби отверзлись,
твердь от грома дрожала под черною тучею,
потому как природе наша трезвость-нетрезвость
глубоко безразлична, что известно по Тютчеву.

И казалось, что не будет никогда больше солнышка.
И земля на глазах становилась как тесто.
А Борис Валентинович, отпив из горлышка,
о понимании говорил и неполноте контекста.

Петергофский водовод шумел, как Арагва.
Разлеталось пространство от молний на части.
Что бы делал я дома? Писал параграф?
А Борис Валентинович говорил о счастье.

В смысле холода все-таки тут не полюс —
я зубами, тут сидя, еще поскрипел бы.
Только смыло ведь кочку, и пошли мы по пояс —
по колено в воде, когда без гипербол.

Шел вперед Борис Валентинович, глядя в небо
                                                 кипучее.
На ветру мне размахивалось почему-то руками.
Надо думать, мы думали о судьбе, о понимании,
о пределах величия случая
и о том, что мы все – под облаками.

2018

II