Анастасия Завозова - Вальпургиева ночь

• Название: Вальпургиева ночь
• Автор: Анастасия Завозова
• Издательство: АРМАДА: «Издательство Альфа-книга»
• Жанр: Юмористическая фантастика
• Год: 2003
• ISBN: 5-93556-319-3

Мишка, примерная студентка филфака МГУ, едет домой на майские праздники и вместо тихого отдыха в кругу семьи попадает на семейный шабаш. Родные стены сотрясают нешуточные страсти — домочадцы в ожидании чего-то плохого. И немудрено — ведь тетка Роза видела недоброе в хрустальном шаре, у тетки Иды пожухла свежесорванная крапива, кузины Нюша и Хрюша узрели пятна на луне, карты бабушки Виолетты скачут как бешеные, а прожорливый бульдог отказывается от еды… Но, может быть, это еще не повод для волнений, справедливо решает Мишка… даже когда ей вместе с лучшей подругой Полиной Кузнецовой приходится улепетывать от странного всадника, именующего себя Черным Инквизитором…

---

— Ну так откуда ты? — теребила меня родственница.

— Неизвестная ветвь рода, — попыталась выкрутиться я.

— Че? — опять «чекнула» дева. — Какая, етишкин хвост, неизвестная ветвь? Мы всех своих наперечет знаем…

— А меня вспомнить не можете! — поддела я деву. — Чья я, по-вашему?

Ведьма задумалась, почесывая коленку под платьем. Потом поерзала на волосах и смущенно призналась:

— Не ведаю… Чую, ты наша, а откуда взялась?.. Тебя звать как?

— Михайлин а.

— Че?!

— Ниче! Ми-хай-ли-на!

— Это че за имя? Кто удумал?

Этого я не знала. В изобретении имени участвовала вся наша веселая семейка. Поскольку коктейли в тот день готовила тетя Роза, весьма взволнованная тем, что она стала теткой, перепились все быстро. Руки у тетки дрожали весьма некстати… Не пила тогда, только мамуля, она тихо посапывала, отходя после домашних родов и последующего пребывания в роддоме с целью профилактики. Папуля говорит, что мамуля заснула, едва успев пробормотать: «А Идке слова не давать, я еще помню, какие она имена Розкиным огрызкам предлагала…» В общем, утром тетка Ида, как наименее опухшая, первой вспомнила, что до того, как всем перестал быть нужен повод, кто-то придумал Михайлину…

— Не знаю, — честно созналась я. — Тетка Роза водку в оливье пролила, закусывать было нечем… Ой, в общем, я из вашего рода, только… вы мне все равно не поверите, очень долго рассказывать, как я сюда попала. А вас, кстати, как зовут?

— Веркой! — невозмутимо отозвалась дева.

Я застонала и уронила голову на колени. Кошмар продолжался и набирал обороты…

Полинка спасает положение

Клотильда тем временем серьезно готовилась к боевым действиям. Тяпнув для храбрости еще пару кубков, она так треснула мощной дланью по столу, что с люстры на стол посыпались свечки. На грохот прибежала бабка с колом в правой руке и обкусанным соленым огурцом в левой. Я сообразила, что таким образом в семье было принято подзывать, слуг. Правда, Готфрид делал это железным штырем, а Клотильда обходилась собственными силами.

— Че барыня изволят? — неожиданно ласковое подползла бабка к Клотильде.

— Марфушка, сколько у нас верных людей? — серьезно спросила барыня.

— А нисколько, барыня, — порадовала Клотильду бабка. — Всех, кого можно, сестрица ваша с батюшкой подкупили, а кого нельзя — родня барина озолотила. Я и сама, че грех таить, взяла деньжат и от сестрицы вашей, и от баринова братца… Когда еще такой случай подвернется?

— Продолжай брать! — проинструктировала бабку Клотильда. — С Иульки дери побольше, мне половина, как и договаривались.

Бабка согласно закивала, смачно хрустя огурцом и деликатно пододвигая себе кувшинчик с тминной. Я только репкой туда-сюда вертела, слушая странный диалог. Да, похоже, тут и без меня ситуация напоминает плохо срежиссированный детский утренник с буйными нянечками, пьяными гномами и тихо фигеющими под елочкой детками (в роли деток — мы с Мишкой, она ревет, а я — вся такая в стандартном коричневом костюмчике — праздник порчу…).

Меж тем Клотильда давала бабке ценные указания. Та тянула самогошку, как Хемингуэй кальвадос, и старательно кивала рогатыми концами завязанного на лбу цветастого платочка.

— Всех—сюда! Перво-наперво Иульку с батюшкой, потом Готфридову родню, няньку его полоумную не зови, нам только ее разговоров о прадеде-крестоносце не хватало. Слугам накажи, пусть деньги берут, я все равно не дам, а вздумают меня предать, узнают, какова я в гневе. Да особо отметь, что Иулька меня во сто раз хуже будет.

— Все исполним, матушка, не сумлевайся! — Бабуля уже махнула руками на всякий этикет и тянула тминную из горла, вытащив из подола соломинку. Во дает, старая! Последний раз я такое шоу видела только на выпускном вечере — наша физкультурная Баба-с-Веслом зажигательно откалывала твист на раздаточном столе школьной столовой, не выпуская из рук бутылку «Столичной» с засунутой в горлышко трубкой от тонометра — гуманитарной помощью из медпункта…

Бабка сноровисто догрызла огурчик, посипела, водя пустой соломинкой по донышку, и вздохнула, как бы невзначай покосившись на соседний кувшин.

— Иди, иди, Марфушка! — поторопила ее Клотильда.

Марфушка встала из-за стола и споткнулась об валявшегося рядом Готфрида.

— А с барином-то че?

В ответ послышалось уже знакомое:

— Унесите…

Вернувшиеся стражники, уже ничего не спрашивая, ловко вынесли Готфрида и пару-тройку кувшинчиков, чтоб тому не скучно было при пробуждении.

Наконец мы с Клотильдой остались одни. Повернувшись ко мне, она еще раз поддернула грудь, посопела и церемонно представилась:

— Я, как вы уже, видимо, поняли, хозяйка этого замка, госпожа Клотильда Фусшнель. Могу я узнать ваше имя?

Ну что-что, а врать, изобретать и выдумывать моя тыковка умеет быстро. Я чопорно кивнула деве бубенцами:

— Аполлинария фон Кузнецофф к вашим услугам.

— Вот и прекрасно, — обрадовалась Клотька (ну слишком долго тянуть Клотильду!). — Видите ли, милая Аполлинария, в нашем семействе сейчас назревает бо-ольшая ссора, так что присутствие независимого свидетеля, который при случае расскажет все, как было, и не опорочит мое честное имя, нам очень кстати.

— Э-э… мэ-э, — замычала я, не зная, что и сказать. Быть понятой, звать милицию, замывать кровь, давать показания, подписывать протоколы — это как-то не в моем стиле…

Клотильда угрожающе сложила ручки на мощной груди:

— Или вы хотите отказаться?

— Ню-ню! — замотала я головенкой, сообразив, что Клотильда меня в тесемку изомнет и на платье бантиком повесит, если откажусь…

— Вот и славно! — Хозяюшка вытащила себя из-за стола и зашлепала к двери, напоследок кинув: — Вам бы лучше спрятаться куда-нибудь! В гневе моя сестра брызгает ядом на несколько метров, аки змеюка африканская…

Я послушно скорчилась на Широком подоконнике, задрапировавшись тонковатой для тронного зала занавесочкой. Ладно, в крайнем случае сойду за комнатное растение…

— За кактус! — съязвил высунувшийся из противоположной стороны ниши Ула. — А если будешь так громко общаться сама с собой, то за говорящий кактус!

— Ой! — вздрогнула я от неожиданного явления духа из стены. — Ула!!! Тебе что, слава мумии, которая «Байки из склепа» ведет, покоя не дает?! Что ты выскакиваешь без предупреждения, как пьяная Снегурка из шубки?!

— Ну спасибо! — надул губки кучерявенький мой. — Я тут тружусь, сведения собираю, потею ради тебя, и что? Меня сравнивают с этой клонихой, с этой… непонятной мороженой штучкой-дрючкой!

— Ого-го! Горячие шведские мальчиши ломят в бой?! — завопила я. — Ты чего на Снегурку-то наехал, кошель балтийский? У вашего Санта-Клауса вообще свиты нет!

— А вот и есть! — торжествующе ответил Ула. — У него — гномики и волшебные олени!

— Вот извраще-энец! — подивилась я.

Ула привычно надулся, я захихикала. Все шло по плану. Не знаю, с чего уж мой Помощник такой обидчивый — прям слова не скажи, сразу губешки корежит, сопит, надувается… Я хотела выяснить, что за проблемы у малыша были со Снегуркой, но — вспомнила, что есть дела и поважнее. Ладно, вопрос о Снегурке, равно как и наболевший — о происхождении эпатажных штанишек, — пока что оставим.

— Что ж, Ула Храпотыкович, давайте перейдем непосредственно к делу, — начала я, но Ула педантично меня поправил:

— Моего папу звали Храфн, а вовсе не Храпотык, если уж тебе угодно меня звать на славянский манер!

Ну да, я же помнила, что там было что-то такое… сопяще-храпящее, похожее на запущенный гайморит или отрыжку. Вслух я, конечно, ничего такого не сказала, чтобы духа до истерики не доводить, а всего лишь исправилась:

— Ладно, ладно, Ула Храфнович, замнем базар, перетрем по существу. Так вот, морковчатый ты мой, пусть мой вопрос ни в коей мере тебя не удивит и, упаси бог, не вызовет резкий скачок давления, но… ДОЛГО НАМ ЕЩЕ ТУТ ТОРЧАТЬ?!!

От моего рева на потолке жалобно звякнула люстра, и до этого уже расставшаяся со всеми свечками, а крынки на столе резво отстучали нечто похожее на танец с саблями. Ула на всякий случай загородился своей амбарной книжищей и побелел до цвета паутины. Я ждала, уперев, насколько это было возможно в имеющихся условиях, руки в боки, грозная, как макака перед кормежкой.

Ула немножко пришел в себя, выдрал из амбарной книжки страницу и принялся деловито ее комкать. Нет, непременно нужно держать себя в руках, а то от моих нервов духи уже в штаны делают… Но Ула всего лишь измял бумажку до некоторого подобия веера и принялся ею обмахиваться, приговаривая:

— Господи, Господи, смотри, как я страдаю… И за что, Боженька? За что ты дал мне охранять эту маленькую чугунную неваляшку? Да она одними воплями всех врагов распугает, а уж если до рукоприкладства дойдет…

Я бесцеремонно прервала Скальдов сеанс медитации и, спустив ему неваляшку, настырно продолжала долдонить: