Алекс Хейли - Корни

• Название: Корни
• Автор: Алекс Хейли
• Жанр: Историческая литература
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-04-098907-2

«Корни» – одна из самых необычных и влиятельных книг американской литературы. Перед читателями разворачивается драматичная история шести поколений одной семьи, среди которых рабы и освобожденные, фермеры и кузнецы, музыканты и бизнесмены, адвокаты и архитекторы… и один автор. Сразу после выхода «Корни» стали национальным и международным феноменом. Но и спустя 40 лет роман продолжает увлекать читателей своим повествовательным драйвом и исключительной эмоциональной силой.

---

Через какое-то время Кунта понял, что слышит отдаленный гром барабанов и крики танцоров. Прошло еще какое-то время. Какой сейчас час, гадал мальчик. Он подумал, что близится час сутоба, середина времени от заката до рассвета, но через несколько минут услышал крики алимамо, сзывавшего всех на молитву сафо – за два часа до полуночи. Музыка стихла, и Кунта понял, что жители деревни оставили празднование, а мужчины поспешили в мечеть.

Кунта знал, что молитвы уже закончились, но музыка не возобновилась. Он прислушался, но кругом царила тишина. В конце концов он задремал и проснулся через несколько минут. Было по-прежнему тихо – а под мешком еще и темно, темнее, чем в безлунную ночь. Раздались какие-то тихие звуки – Кунта был уверен, что слышит лай гиен. Он знал, что гиены всегда лают, прежде чем начать выть, а потом уже воют до самого рассвета.

На праздничной неделе с первыми лучами солнца били в тобало. Он ждал, когда прозвучит гул барабана – ему хотелось услышать хоть какой-нибудь звук. Он чувствовал, что в нем нарастает гнев. Тобало должен был прозвучать с минуты на минуту, но ничего не происходило. Он сжал зубы и подождал еще немного. И тут его сморил сон. Несколько раз он вздрагивал и просыпался, но потом заснул крепко. Когда наконец прозвучал тобало, Кунта подпрыгнул на месте и чуть не упал. Щеки его горели от стыда, что он заснул.

Кунта начал уже привыкать к темноте под мешком. Теперь же уши его уловили обычные утренние звуки – пение петухов, лай собак-вуоло, завывания алимамо, стук пестиков в ступках. Утренняя молитва Аллаху, как ему было известно, будет связана с успехом церемонии, которая вот-вот должна начаться. Он слышал движение в хижине и чувствовал, что это Бинта. Было странно не видеть ее, но он точно знал, что это его мать. Кунта подумал о Ситафе и других своих приятелях. Он с удивлением понял, что за всю ночь ни разу не вспомнил о них. Он твердил себе, что у них ночь была такой же долгой и трудной, как и у него.

Когда возле хижины раздались звуки кор и балафонов, Кунта услышал, что кто-то идет и разговаривает. Голоса становились все громче. Затем зазвучали барабаны, резко и уверенно. А через мгновение сердце его остановилось – он почувствовал чужое присутствие в хижине. Он не успел собраться с духом, как его схватили за руки, рывком подняли со стула и поволокли из хижины на улицу, где уже оглушительно стучали барабаны и кричали люди.

Его толкали и пинали. Кунте хотелось за что-нибудь уцепиться, но каждый раз твердая и уверенная рука останавливала его руку. Тяжело дыша под мешком, Кунта понял, что его больше не бьют и не пинают и криков толпы уже не слышно. Наверное, люди пошли к другой хижине, подумал он, а его направляет раб, которого Оморо, как все остальные отцы, нанял, чтобы тот отвел сына с мешком на голове в ююо.

Каждый раз, когда очередного мальчика вытаскивали из хижины, толпа восторженно кричала. Кунта был рад, что не видит танцоров-канкуранг, которые выделывали головокружительные кульбиты и подпрыгивали высоко в воздухе, потрясая своими копьями. Большие и малые барабаны – все барабаны деревни – оглушительно били, и раб все ускорял шаг, ведя Кунту между рядами людей. «Четыре луны! – кричали люди. – Они будут мужчинами!» Кунте хотелось рыдать. Ему безумно хотелось коснуться Оморо, Бинты, Ламина – даже надоедливого плаксы Суваду! Он не мог вынести мысли о том, что пройдет четыре долгие луны, прежде чем он снова увидит тех, кого любил больше всех на свете – только раньше не понимал этого. Слух подсказал ему, что они с проводником присоединились к длинной процессии, двигавшейся под ритмичный бой барабанов. Они прошли через ворота деревни – он понял это, потому что гул толпы начал стихать. Кунта почувствовал, что по щекам его текут слезы. Он крепко зажмурился, чтобы скрыть слезы даже от себя самого.

В хижине он ощущал присутствие Бинты. Теперь же почти физически чувствовал страх своих товарищей по кафо, которые шли впереди и позади него. Он знал, что страх их так же велик, как и его. И от этого стыд его ослабел. Он шагал, ослепленный белым мешком, и знал, что оставляет позади не просто отца, мать, братьев и родную деревню. И осознание это наполняло его печалью и ужасом. Но Кунта знал, что это нужно сделать. Это сделал его отец и когда-нибудь сделает его сын. Он вернется – но уже мужчиной.

Глава 23

Похоже, они приближались к недавно срубленной бамбуковой роще – до нее не больше броска камня, Кунта чувствовал это. Сквозь мешок он ощущал сильный аромат нарубленного бамбука. Чем ближе они подходили, тем сильнее становился запах. Они подошли к барьеру, преодолели его, но все еще были на улице. Конечно же! Это бамбуковая изгородь! Неожиданно барабаны смолкли, и процессия остановилась. Несколько минут Кунта и остальные мальчишки стояли неподвижно и молча. Кунта ловил самые слабые звуки, чтобы понять, куда они пришли, но слышал лишь крики попугаев и визг мартышек над головой.

И тут мешок с его головы сорвали. Он стоял, моргая от яркого полуденного солнца, пытаясь привыкнуть к свету. Ему было страшно даже повернуть голову, чтобы взглянуть на приятелей по кафо. Прямо перед ними стоял суровый, морщинистый старейшина Силла Ба Дибба. Как и все мальчишки, Кунта отлично знал и его, и всю его семью. Но Силла Ба Дибба вел себя так, словно никогда прежде не видел никого из них – да и сейчас предпочел бы не видеть. Он смотрел на них так, словно они были отвратительными личинками. Кунта понял, что это их кинтанго. Рядом со старейшиной стояли двое мужчин помоложе, Али Сисе и Сору Тура. Их Кунта тоже хорошо знал: Сору был близким другом Оморо. Кунта был рад, что Оморо здесь нет и он не видит, как напуган его сын.

Все мальчишки, как их и учили, скрестили ладони над сердцем и по обычаю приветствовали старейшин:

– Мира вам!

– Только мира! – ответили старый кинтанго и его помощники.

Кунта расширил глаза, стараясь не двигать головой, и увидел, что они стоят посреди небольшой деревни, состоящей из маленьких, обмазанных глиной хижин под соломенными крышами и огороженной бамбуковой изгородью. Он понял, что хижины, наверное, строили их отцы, которые на несколько дней исчезали из Джуффуре. Все это он мог видеть, сохраняя абсолютную неподвижность. Но в следующую минуту он чуть из кожи своей не выпрыгнул.

– Дети покинули деревню Джуффуре, – неожиданно громко произнес кинтанго. – Если вы хотите вернуться мужчинами, то должны избавиться от страхов, ибо трусливый человек – слабый человек, а слабый человек – это опасность для семьи, деревни и всего племени.

Кинтанго посмотрел на них так, словно никогда в жизни не видел столь жалкого зрелища, и отвернулся. Двое его помощников бросились вперед и принялись лупить их по плечам и спинам гибкими кнутами, словно коз, по несколько человек загоняя в маленькие хижины.

Оказавшись в тесной хижине, Кунта и четверо его товарищей были слишком напуганы, чтобы чувствовать жгучую боль от полученных ударов. Им было слишком стыдно, чтобы поднять голову и хотя бы друг на друга посмотреть. Через несколько минут, когда стало ясно, что в их мучениях наступил короткий перерыв, Кунта начал искоса посматривать на своих товарищей. Хорошо бы оказаться в одной хижине с Ситафой. Конечно, он знал и всех остальных, но не так хорошо, как своего друга. Разумеется, Ситафы рядом не было. Наверное, это не случайность, подумал Кунта. Наверное, они не хотят давать нам ни малейшего утешения. Может быть, нас даже кормить не будут – желудок Кунты громко заурчал от голода.

Сразу после заката в хижину ворвались помощники кинтанго.

– На выход!

По плечам снова прогулялась палка. Съежившиеся мальчишки шипели от боли, выбираясь в темноту. Они наталкивались друг на друга. Орудуя хлыстами и отдавая резкие приказания, помощники кинтанго выстроили их в неровный ряд. Когда все оказались на улице, кинтанго хмуро посмотрел на них и объявил, что им предстоит совершить ночной поход прямо в глубь леса.

Подчинившись приказу, мальчишки цепочкой потянулись по тропе, спотыкаясь в темноте. Кнуты помощников работали без устали.

– Ты топаешь, как буйвол! – услышал Кунта рядом с собой.

Мальчишка получил очередной удар и взвыл от боли. Помощники кинтанго закричали:

– Кто это был?!

Их хлысты заработали с удвоенной силой. После этого никто из ребят не проронил ни звука.

Ноги Кунты начали болеть – но не так быстро и сильно, как могли бы, если бы во время путешествия в деревню Джаннеха и Салума отец не научил его ходить плавно и правильно. Ему было приятно думать, что у других ребят ноги болят сильнее, потому что они пока еще не умеют ходить правильно. Но никакие уроки отца не могли избавить Кунту от чувства голода и жажды. Желудок его скрутило, голова закружилась. И тут помощники остановили процессию возле небольшого ручья. Отражение яркой луны на водной глади мгновенно исчезло под рябью – мальчишки рухнули на колени и принялись жадно черпать воду горстями. Через мгновение помощники кинтанго отогнали их от воды, чтобы те не пили слишком много. Потом они открыли свои свертки и раздали ребятам куски сушеного мяса. Мальчишки разрывали мясо, словно гиены. Кунта жевал и глотал так быстро, что почти не почувствовал вкуса первых четырех кусков.