Жоэль Диккер - Исчезновение Стефани Мейлер

• Название: Исчезновение Стефани Мейлер
• Автор: Жоэль Диккер
• Жанр: Триллер
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-17-110032-2

“Исчезновение Стефани Мейлер” – новый роман автора бестселлеров “Правда о деле Гарри Квеберта” и “Книга Балтиморов”. Знаменитый молодой швейцарец Жоэль Диккер, лауреат Гран-при Французской академии, Гонкуровской премии лицеистов и Премии женевских писателей, и на этот раз оказался первым в списке лучших. По версии L’Express-RTL / Tite Live его роман с захватывающей детективной интригой занял первое место по читательскому спросу среди всех книг на французском языке, вышедших в 2018 году. В фешенебельном курортном городке Лонг-Айленда бесследно исчезает журналистка, обнаружившая неизвестные подробности жестокого убийства четырех человек, совершенного двадцать лет назад. Двое обаятельных полицейских из уголовного отдела и отчаянная молодая женщина, помощник шефа полиции, пускаются на поиски. Их расследование напоминает безумный квест. У Жоэля Диккера уже шесть миллионов читателей по всему миру. Выход романа “Исчезновение Стефани Мейлер” совпал с выходом телесериала по книге “Правда о деле Гарри Квеберта”, снятого Жан-Жаком Анно, создателем фильма “Имя розы”.

---

Я переехала в Орфеа через несколько месяцев после того, как подписала все бумаги о разводе.

Замуж я выскочила поспешно, за человека, исполненного всяческих достоинств, но не своего. Наверно, я так поспешила с браком из-за отца.

Мы с отцом всегда были в очень близких и тесных отношениях. С самого моего раннего детства мы с ним были одним целым. Я хотела делать то же, что и он. Повторяла все, что говорил он. Шла за ним, куда бы он ни направлялся.

Отец любит теннис. Я тоже играла в теннис, в одном с ним клубе. По воскресеньям мы с ним часто разыгрывали матчи, и чем старше я становилась, тем жестче делались наши поединки.

Отец обожает играть в скрэббл. По странной случайности я тоже обожаю эту игру. Много лет мы с ним на зимних каникулах отправлялись кататься на лыжах в Уистлер, в Британскую Колумбию. Каждый вечер после ужина мы садились в холле отеля и сражались в скрэббл, тщательно записывая все партии – кто выиграл и с каким количеством очков.

Мой отец – адвокат, окончил Гарвард, и я, само собой, без лишних вопросов поехала в Гарвард изучать право. Мне всегда казалось, что прямо с рождения я только этого и хотела.

Отец мной очень гордился, всегда и во всем. В теннисе, в скрэббле, в Гарварде. В любых обстоятельствах. Ему никогда не надоедало слушать потоки похвал, которые расточали в мой адрес. Больше всего на свете он любил, чтобы ему говорили, какая я умная и красивая. Я видела, с какой гордостью он перехватывал обращенные на меня взгляды, когда я где-нибудь появлялась – на вечеринке, куда мы приходили вместе, на теннисном корте, в холле нашей гостиницы в Уистлере. И в то же время он на дух не переносил всех моих парней. С шестнадцати-семнадцати лет у меня начались романы, но ни один мальчик в глазах отца не был для меня достаточно хорош, достаточно красив или достаточно умен.

– Ну, Анна, – говорил он, – могла бы найти себе кого-нибудь получше!

– Он мне очень нравится, папа, это все-таки главное, нет?

– Ты что, можешь представить себя замужем за этим типом?

– Папа, мне семнадцать лет! Я пока не собираюсь замуж!

Чем дольше длилась связь, тем мощнее становилась отцовская кампания обструкции. Вел он ее подспудно, не в лоб. Пользуясь любой возможностью, он каким-нибудь невинным замечанием, подмеченной деталью, брошенным вскользь соображением медленно, но верно разрушал образ очередного возлюбленного. И в конце концов я неизбежно с ним расставалась – в уверенности, что сама хотела разрыва; по крайней мере, мне хотелось так считать. Но хуже всего было то, что, когда появлялся новый, отец неизменно говорил: “Предыдущий у тебя был просто чудесный парень – жаль, между прочим, что вы расстались, – а что ты в этом нашла, я вообще не понимаю”. И я каждый раз попадалась. Неужели я в самом деле была такой простофилей, позволяла отцу без моего ведома управлять моими отношениями? Не знаю; скорее всего, я уходила от них не по каким-то конкретным причинам, а потому, что не решалась любить кого-то, кого не любит отец. Для меня было немыслимо оставаться с человеком, который не нравится отцу.

Окончив Гарвард, я сдала экзамен на адвоката в Нью-Йорке и стала работать в отцовском бюро. Продолжалось это год, за который я обнаружила, что правосудие с его возвышенными принципами – это лишь машина, неспешная и затратная, плодящая вороха бумаг и крючкотворство, из чрева которой даже победители, по сути, не могли вырваться без потерь. Вскоре я пришла к мысли, что куда успешнее смогу служить правосудию на его начальной стадии и принесу больше пользы на улице, чем в комнатах для свиданий с заключенными. Я подала документы в школу полиции – к величайшему огорчению родителей, особенно отца: он был очень недоволен моим уходом из конторы, но надеялся, что это не отречение, а мимолетная прихоть и я брошу учебу на полпути. Через год я сдала выпускные экзамены с отличными результатами, снискав единодушные похвалы наставников, и поступила инспектором в отдел уголовных расследований 55-го участка в Нью-Йорке.

И немедленно влюбилась в эту работу – главным образом, из-за множества мелких ежедневных побед, позволивших мне осознать, что хороший коп способен многое поправить в бурном хаосе жизни.

Мое место в отцовском бюро предложили адвокату по имени Марк; он был на несколько лет старше меня и уже довольно опытный.

Первый раз я услышала имя Марка за семейным ужином. Отец восхищался им. “Блестящий молодой человек, одаренный, красавец мужчина, – говорил он. – Все при нем. Даже в теннис играет”. А потом вдруг произнес слова, которые я услышала от него впервые в жизни: “Он тебе понравится, ни капли не сомневаюсь. Мне бы хотелось вас познакомить”.

Мне в тот период жизни очень хотелось с кем-нибудь познакомиться. Но из всех моих знакомств ничего серьезного не выходило. С тех пор как я пошла работать в полицию, все мои связи обрывались после первого же ужина или первого выхода “в свет”: узнав, что я коп, да еще из уголовки, все страшно возбуждались и начинали засыпать меня вопросами. Сама того не желая, я привлекала всеобщее внимание, все лучи света сходились на мне. И зачастую мой роман завершался на фразе вроде: “С тобой очень тяжко, Анна, всем интересна только ты, а я как будто не существую. Кажется, мне нужен кто-то другой, кто оставит мне больше места”.

Наконец однажды, зайдя как-то под вечер в контору проведать отца, я встретила пресловутого Марка и с радостью обнаружила, что он подобными комплексами не страдает: врожденное обаяние притягивало к нему все взгляды, он легко вписывался в любой разговор. Знал все обо всем, почти все умел, а если не умел, то умел восхищаться чужим умением. Я смотрела на него так, как никогда ни на кого не смотрела прежде – быть может, потому, что в глазах отца читалось упоение. Он обожал Марка. Тот был его любимчиком, они даже стали вместе играть в теннис. Отец говорил о нем не иначе как с придыханием.

Марк пригласил меня выпить кофе. Ток между нами пробежал немедленно. Идеальная алхимия, бешеный подъем. Третий кофе он принес мне в постель. Ни он, ни я ничего не говорили отцу, и однажды вечером, за ужином, он сказал:

– Как бы я хотел, чтобы у нас все было серьезно, по-настоящему…

– Но что?.. – с опаской спросила я.

– Я знаю, как тебя обожает отец, Анна. Он слишком высоко задрал планку. Не знаю, насколько он меня ценит.

Когда я передала слова Марка отцу, тот стал обожать его еще сильнее, даром что это было невозможно. Пригласил к себе в кабинет, откупорил бутылку шампанского.

Марк описал мне эту сцену, и я хохотала до слез. Схватила стакан, подняла его и, подражая отцовскому голосу и жестам, провозгласила: “За мужчину, который трахает мою дочь!”

Так начался наш с Марком страстный роман, переросший в самую настоящую привязанность в лучшем смысле слова. Первое серьезное испытание мы прошли, когда отправились на ужин к моим родителям. И я впервые за последние пятнадцать лет увидела, что отец сияет, что он приветлив и предупредителен по отношению к моему спутнику. Всех предыдущих он отметал с порога, а этот приводил его в экстаз.

– Какой парень! Какой парень! – твердил мне отец по телефону на следующий день.

– Просто потрясающий! – слышался на заднем плане голос матери.

– Ты уж постарайся, чтобы он не сбежал, как все прочие, – не постеснялся добавить отец.

– Да, ценный кадр, – сказала мать.

Момент, когда мы с Марком собирались пройти второе испытание – отпраздновать годовщину наших отношений, – совпал с традиционными лыжными каникулами в Британской Колумбии. Отец предложил отправиться в Уистлер всем вместе, и Марк охотно согласился.

– Если ты выживешь после пяти вечеров с отцом и особенно после матчей по скрэбблу, тебе впору давать медаль.

Он не только выжил, но еще и трижды выиграл. В довершение всего на лыжах он катался как бог, а в последний вечер, когда мы ужинали в ресторане и посетителю за соседним столиком стало плохо с сердцем, именно Марк вызвал скорую, а пока та ехала, оказывал больному первую помощь.

Мужчину спасли и доставили в больницу. Когда спасатели выносили его на носилках, врач, приехавший с ними, с восхищением пожал Марку руку: “Вы спасли человеку жизнь, вы настоящий герой”. Ему аплодировал весь ресторан, а владелец отеля не позволил нам заплатить за ужин.

Эту историю отец рассказывал полтора года спустя, на нашей свадьбе, объясняя приглашенным, какой Марк исключительный человек. А я сидела в белом платье и сияла, не сводя с мужа глаз.

Нашему браку суждено было продержаться меньше года.

Джесси Розенберг

Четверг, 3 июля 2014 года

23 дня до открытия фестиваля

Первая полоса “Орфеа кроникл”:

УБИЙСТВО СТЕФАНИ МЕЙЛЕР СВЯЗАНО

С ТЕАТРАЛЬНЫМ ФЕСТИВАЛЕМ?

Весь город взволнован убийством Стефани Мейлер, молодой журналистки “Орфеа кроникл”, чье тело было обнаружено в Оленьем озере. Горожане в тревоге, городским властям в начале летнего сезона приходится нелегко. Неужели среди нас бродит убийца?