Анджей Заневский - Безымянная трилогия: “Крыса”, “Тень крысолова”, “Цивилизация птиц”

• Название: Безымянная трилогия: “Крыса”, “Тень крысолова”, “Цивилизация птиц”
• Автор: Анджей Заневский
• Издательство: “Локид”
• Жанр: Классическая проза

Сегодня Анджей Заневский (род. в 1940 г.) один из самых модных прозаиков Западной Европы. Его ставят в один ряд с Ф. Кафкой, Дж. Джойсом, А. Камю.

Творческая судьба писателя складывалась необычно: первое польское издание повести “Крыса” появилось лишь после выхода в свет её перевода на чешский язык (1990) и переводов на девять других языков, выпущенных издательствами Дании, Финляндии, Франции, Испании, Голландии, Германии, США, Великобритании, Италии. А написал А. Заневский свою “Крысу” ещё в 1979 году!

Наконец, и у российского читателя появилась уникальная возможность познакомиться с прекрасной прозой польского писателя. В первое и пока единственное издание на русском языке вошли три повести (“Крыса”, “Тень крысолова”, “Цивилизация птиц”), которые сам Анджей Заневский объединил в “Безымянную трилогию”.

---

— Ненавижу тебя! Ненавижу! Пропади! Исчезни! Сгинь!

Ом сверху видит меня. Он нервничает, хотя и притворяется, что ему абсолютно наплевать на воркование, топанье, подпрыгивание и нахохливание Молодого Голубка.

Я раздражаю его, оскорбляю, злю. Он начинает кружиться еще быстрее, ворковать еще громче, и все это лишь затем, чтобы не обращать на меня внимания, чтобы не принимать меня всерьез — как будто меня просто нет здесь.

— Я существую! Я здесь! Здесь! — повторяю я, вертясь на неудобной голове огромной бородатой статуи из холодного мрамора.

Ом перестает кружиться. Повернувшись ко мне задом, он покачивается то в одну, то в другую сторону, подметая хвостом край своей ниши.

Бело-розовая Голубка пощипывает перышки у него на шее, нежно трется о его крыло.

— Иди! Садись! Охраняй наши яйца! Защищай наше гнездо]

Ом покорно наклоняется, еще раз взмахивает хвостом и исчезает в тени. Голубка становится на край и взмахивает крыльями. Поток воздуха подхватывает ее и несет, но она все еще удерживается коготками за край ниши, сохраняя равновесие.

— Голубка! Моя Голубка!

Я прыгаю вниз, раскрываю крылья, делаю круг по восходящей, наблюдая за сидящим в гнезде Омом. Она делает несколько сильных взмахов крыльями, взмывает вверх и вылетает на площадь, летит низко над землей, совсем рядом с колоннами, проверяя, нет ли в небе хищ­ников. И вот она уже за колоннадой. Мчится к воде.

Взмой в небо. Лети за ней. Летай за ней везде, как тень. Лети! Ведь ты же хочешь быть с ней! Может, она заметит тебя, обратит внимание, согласится, покорится. Твоя мечта…

Светло-розовая, узкоклювая Голубка с чуть фиолетоватым фосфоресцирующим пушком на шее и грудке, который под лучами солнца переливается всеми оттенками синевы, зелени, золота. С острыми крылышками и со светлыми, почти белыми кончиками маховых перьев.

Она исчезла из поля моего зрения. Я боюсь за нее. Нервным, скользящим вниз рывком я ввинчиваюсь в ветер, который только что овевал ее крылышки.

Ее нет. Пропала. Я в страхе осматриваюсь по сторонам. Смотрю вверх — не парит ли она над площадью среди множества других летающих здесь голубей?

Но ее нет.

Я уже подлетел совсем близко к водопою, окруженному каменными плитами, завалами, развалинами. Пестрый кот тащит пойманную птицу в тенистые заросли.

Сажусь на растрескавшуюся колонну и зову:

— Голубка! Где ты?

Ведь ты же только что пролетела туда, в сторону заросшего тростником и ряской пруда.

— Голубка, отзовись!

Серо-черная стайка разбрызгивает крылышками воду. Галки отряхиваются, чистят каждое перышко по отдельности, расчесывают пух.

Вот она. Стоит на мраморных ступенях. Розовые прожилки камня и отсвечивающая кое-где краснотой белизна ведущих к воде ступеней сделали ее невидимой. Она бежит к воде, ныряет на мелководье, приседает, ударами крыльев разбрызгивает вокруг себя капли воды. Раскладывает пошире хвостовые перья, наклоняет головку, брызжется.

Поджимает ноги и снова их выпрямляет, поднимаясь на цыпочки на неподвижной плите. Теплый, нагретый воздух проникает сквозь перья и пух. Голубка закрывает глаза от наслаждения.

Я с восхищением смотрю, как она поворачивает головку и клювом разделяет слипшиеся хвостовые перья.

Она не заметила тебя, занятая чисткой перышек.

Лети к ней! Немедленно! Чего ты ждешь?! Ом сидит на яйцах, а Голубка здесь одна. Пройдись перед ней! Танцуй, крутись, вертись, подметая камни хвостом и крыльями! Кланяйся пониже и тут же снова поднимай головку! Проворкуй ей все свои страдания, желания, мечты! Расскажи о любви, о страсти, о ревности! Дай вырваться наружу всем своим скрытым, спрятанным, сдерживаемым чувствам! Ты хочешь ее? Так прыгай же с колонны! Лети вперед! Сделай круг над купающейся Голубкой! Утоли жажду, ведь твой раскрытый клюв сгорает от внутреннего жара! Лети к ней! Покажи себя! Ты же сильный, ловкий, прекрасно летающий голубь! Ты же хочешь стать ее самцом! Принадлежать ей и только ей! Ведь ты же хочешь прогнать Ома? Хочешь вместе с ней высиживать яйца и птенцов?! Ваши яйца и ваших птен­цов! Ну, решайся же! Лети! Немедленно! Завоюй ее! Пусть она покорится тебе! А если не захочет, заставь ее силой! Ведь ты же видел, как старые голуби поступают с голубками — хватают клювом за загривок, прижимают к земле и вскакивают им на спины, хлопая крыльями. Лети к ней! Ведь это же твоя Голубка! Твоя, потому что ты так сильно ее жаждешь!

Я приближаюсь, делаю круг над часовней. Лечу совсем низко, так что крыльями задеваю воду. Слышу плеск — это лягушки повыскакивали из-под листьев кувшинки совсем рядом с Голубкой. Капли падают на ее бело-розовые перья.

Она открывает глаза, резко взмахивает крыльями, прямо из воды взмывает в небо и улетает.

Я погружаю клюв в воду, пью, всасываю в себя нагретую солнцем влагу, которая пахнет болотом и гниющими корнями камышей.

Голубка тем временем уже подлетела к верхушке колонны, с которой я наблюдал за ней. Я лечу за ней следом, зная, что в этом нет никакого смысла, потому что еще мгновение — и она снова приземлится в своей нише и придирчиво проверит, сидит ли Ом на яйцах. Он сразу же сойдет с гнезда, уступит ей место, а как только заметит меня, начнет раздраженно вертеться, подпрыгивать, надуваться и ворковать. И, если я не улечу прочь, он будет отпихивать меня, прогонять, щипать, бить.

Но Голубка не летит в гнездо. Она исчезает между тутовыми деревьями, сладкие плоды которых разбросаны на земле среди засохшей травы. Бело-розовые ягоды полны ароматной мякоти. Если их съесть слишком много, во рту надолго останется приторный вкус.

Голубка сидит на голом, перекрученном, суковатом корне и жадно клюет беловатые шарики. Я сажусь рядом — верчусь, пританцовываю, подбегаю поближе, нахохливаюсь, воркую.

Я прекрасный и сильный, Голубка! Будь моей! Я хочу тебя…

Но она не слушает меня. Жадно склевывает плоды вместе с прилипшими к ним мелкими тлями и мошками.

Хвостом и крыльями я заметаю перед ней опавшие тутовые ягоды. Прыгаю с корня на корень. Любовно воркую, наклоняя и снова поднимая голову.

Она не обращает на меня никакого внимания. Не замечает меня.

— Будь только со мной! — воркую я.

Она фыркает, отворачивается и улетает. Я не гонюсь за ней. Поедаю мягкие, расплывающиеся в клюве ягоды. Приторная, кисловатая сладость наполняет зоб.

Я ищу среди ветвей удобное, затененное место, куда не проникает полуденный зной и где можно спокойно заснуть.

Мне снится Голубка. Во сне она моя, она рядом со мной.

Ее красноватые перышки и искрящийся всеми цветами радуги слегка коричневатый цвет, местами переходящий в светло-розовый, становится почти белым на кон­цах крыльев и хвоста и отливает чистейшей белизной на кончиках маховых перьев.

— Голубка! Моя Голубка! — повторяю я сквозь сон.

Луч солнца просочился сквозь неподвижную листву, скользнул по лбу, по спинке. Черные ветки и зелень. В просвет между ветвями я вижу светло-голубое небо и кружащих в вышине коршунов, которые высматривают зазевавшихся неосторожных голубей.

Ом хочет, чтобы все голуби его боялись. Он не позволяет приближаться к вашей нише не только чужим, но и хорошо знакомым птицам. Он бросается на всех, нападает, опрокидывает, хватает клювом за шею и сбрасывает вниз. Особенно Ом ненавидит других самцов, к которым он ужасно ревнует. Ты делаешь вид, что ничего не замечаешь. Отворачиваешься, закрываешь глаза, не отвечаешь на кокетливое воркование и волнообразные движения головы.

Думаешь, Ом поверит, что ты не обращаешь внимания на других? Думаешь, он успокоится, станет помягче? Но можно ли вообще усыпить ревность умного старого голубя, который рядом с тобой переживает свою вторую молодость? Ом всегда чувствовал твой интерес к другим самцам. Он знает, что полузакрытые глаза, ленивое раскрывание клюва, показная усталость, позевывание, повороты головы, покорность и послушное следование за ним, крыло в крыло,—это всего лишь часть правды.

Разве ты не восхищаешься молодыми стройными голубями с широкими, сильными крыльями? Неужели тебе не хочется задеть крылом вот этого серого Молодого Голубка, что каждое утро смотрит на тебя с противоположной стены? Разве ты смогла бы остаться равнодушной к его манящему воркованию и волнующему танцу на рогатой голове статуи, если бы Ома не было рядом? Неужели не прилетела бы к нему? Не о нем ли ты думаешь, Голубка? Не о нем ли мечтаешь? Не улетаешь ли ты в своих снах далеко-далеко вместе с этим быстрокрылым голубем с матовыми перышками, у которого еще не было ни своей голубки, ни собственного гнезда?

Ты чувствуешь под своим брюшком нагретые твоим телом округлости. Приподнимаешься и клювом пододвигаешь теплые яйца. Ом самодовольно поглядывает на тебя. У него очень сильно развито чувство собственности.