Анна-Мария Зелинко - Дезире

• Название: Дезире
• Автор: Анна-Мария Зелинко
• Издательство: КУбК
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1993
• ISBN: 5-85554-001-4

Увлекательный роман австрийской писательницы Анны-Марии Зелинко «Дезире» рассказывает о дочери марсельского торговца шелком, которой судьбой было уготовано стать родоначальницей современной династии шведских королей.

Юной Эжени-Дезире Клари молодой генерал Наполеон Бонапарт клялся в вечной верности. Впоследствии она станет супругой генерала наполеоновской армии Жана-Батиста Бернадотта. «Дезидерией», то есть «желанной», назовут шведы свою умную и добрую королеву.

---

Худой, маленького роста доктор-итальянец был взволнован не менее Жозефа, хотя и по другой причине. Для него было большой удачей, что его пригласили во французское посольство. Он сразу заявил, что он поклонник Французской Республики и генерала Наполеона Бонапарта. Он говорил об этом, расстегивая рубашку Дюфо.

Я перебила его, спросив, не нужно ли принести что-нибудь. Он был изумлен, потом, поняв мой вопрос, потребовал теплую воду и чистые простыни.

Он обмывал рану. Жозеф быстро отошел к окну, а Жюли, вся побелев, прислонилась к стене. Потом она стремительно выбежала из комнаты, и я услала Жозефа следом. Он покинул комнату с видимым облегчением.

— Одеяло, — сказал мне врач. — Есть у вас одеяло? Как ужасно! Такая важная персона! — говорил он, глядя на золотые аксельбанты Дюфо. Потом он вышел в соседнюю комнату, где был Жозеф. Я пошла за ним. Жозеф, Жюли и секретари посольства разговаривали вполголоса, сидя у стола, и лакей подавал им вино. Жозеф встал ипредложил стакан доктору, и я увидела, как чары Бонапарта покорили маленького итальянца. Он пробормотал:

— О, Ваша светлость, брат нашего освободителя!..

Я вернулась к Дюфо. Сначала у меня было дело: я брала салфетки и вытирала тоненькую струйку крови, сочившуюся из угла рта. Но сколько я не вытирала ее, кровь все сочилась и я подложила несколько салфеток под подбородок.

Потом принесла дневник и стала писать. Вероятно, прошло много времени. Свечи почти догорели, но из соседней комнаты все еще доносились тихие голоса. Никто не идет спать, пока…

Он приходит в себя! Я увидела, что он пошевелился, и опустилась на колени у его изголовья. Он взглянул на меня. Взгляд его скользнул по моему лицу еще раз. Он явно не понимал, где находится.

— Вы в Риме, генерал Дюфо, — сказала я, — в Риме у посланника Бонапарта.

Он сжал губы и проглотил кровавую слюну. Я вытерла ему рот.

— Мари, — проговорил он с трудом. — Я хочу видеть Мари!

— Мари? Скорее скажите, где она?

Взгляд его стал осмысленней. Он смотрел мне прямо в глаза. Спросил, где он. Я повторила:

— Вы в Риме. На улице был беспорядок. Вы ранены. В живот.

Он слабо кивнул. Он понял. Я подумала: «Ему уже не помочь, но может быть можно сделать что-то для нее… для Мари?.. Для Мари!..»

— Как ее фамилия, где она живет? — тихо, но настойчиво спрашивала я.

Его взгляд стал умоляющим:

— Не говорите ничего… Бонапарту…

— Но если вы будете долго больны, нужно сообщить Мари. Конечно, Наполеон не узнает, — сказала я с ободряющей улыбкой…

— Жениться… на его родственнице… Эжени, — он прерывающимся голосом. — Бонапарт… предложил и… — Потом голос его окреп. — Будь благоразумна, Мари, крошка моя! Я всегда буду заботиться о тебе и о нашем Жорже! Дорогая… Дорогая, Мари…

Его голова скатилась с подушки, он протянул губы, пытаясь поцеловать мне руку. Он принимал меня за Мари… Он пытался объяснить Мари, почему он должен ее оставить. Ее и маленького сына. Чтобы жениться на мне! На родственнице Бонапарта, потому что тогда он получит повышение и у него появятся большие возможности. Его голова лежала на моей руке и была тяжела, как свинец. Я поправила подушки.

— Скажите адрес Мари. Я напишу ей, — сказала я, увидев, что взгляд его опять немного прояснился.

— Мари Менье, 12, улица Сен-Фиакр, Париж.

Его черты обострились, дыхание стало тяжелее, глаза ввалились. Капли пота покрыли лоб.

— О Мари и маленьком Жорже позаботятся, — сказала я, но он уже не слышал. — Я обещаю! — повторяла я.

Его глаза широко раскрылись, губы сжались в конвульсии. Я вскочила и бросилась к двери.

В это время он глубоко вздохнул… Долгим со стоном вздохом…

— Доктор, — закричала я, — идите скорее!

— Все кончено, — сказал маленький итальянец, наклонившись над диваном.

Я подошла к окну и отдернула двойные шторы. Серое утро вползло в комнату. Я погасила свечи.

В соседней комнате все еще сидели вокруг стола. Здесь лакеи переменили свечи, и комната, залитая их ярким светом, казалась каким-то другим миром.

— Нужно отменить бал, Жозеф, — обратилась я к зятю.

Жозеф вздрогнул. Он дремал, опустив голову на грудь.

— Что? Что? А, это вы, Дезире!

— Нужно отменить бал, Жозеф, — повторила я.

— Это невозможно. Я уже отдал все распоряжения.

— Но в доме покойник, — объяснила я ему. Он смотрел на меня, растерянно моргая.

— Я подумаю. — Он направился к двери. Жюли и остальные последовали за ним. Возле их общей спальни Жюли вдруг остановилась.

— Дезире, разреши мне лечь с тобой. Я боюсь!

Я хотела сказать, что с ней будет Жозеф, но удержалась и сказала только:

— Конечно. Ложись в мою кровать. Я еще буду писать дневник.

— Господи, ты думаешь о дневнике! Это экстравагантно! — устало произнесла она. С глубоким вздохом она упала, не раздеваясь, на мою постель.

Она спала до полудня, и я ее не будила.

Утром я услышала стук молотков. Я спустилась вниз и увидела, что в большом зале делают эстраду. Жозеф был там и по-итальянски давал указания рабочим. Он, наконец, опять говорил на родном языке! Увидев меня, он быстро подошел.

— С этой эстрады мы с Жюли будем смотреть бал.

— Бал? Но сегодня нельзя давать бал!

— Конечно! Нельзя давать бал, если в доме покойник, но мы унесли… гм… труп. Я распорядился положить Дюфо в часовне с соблюдением всех почестей, так как нельзя забывать, что он генерал французской армии. А бал должен состояться. Мы должны доказать, что в Риме царят спокойствие и порядок. Иначе будут говорить, что мы не хозяева положения. Это прискорбный случай, конечно, но это не так важно. Понимаете?

Я кивнула. Генерал Дюфо оставил любовницу и сына, чтобы жениться на мне. Он пытался утихомирить разбушевавшуюся толпу, чтобы выглядеть героем в моих глазах… Генерал застрелен! Это — прискорбный случай, конечно, но это не так важно!..

— Мне совершенно необходимо поговорить с вашим братом, Жозеф.

— С каким? Люсьеном?

— Нет. С Наполеоном.

Жозеф не мог скрыть удивления. Вся семья знает, что до сих пор я отказывалась от встреч с Наполеоном.

— Мне нужно поговорить о семье генерала Дюфо, — коротко пояснила я, выходя из зала. Плотники вновь застучали молотками.

Вернувшись в спальню, я нашла в моей постели рыдающую Жюли. Я подсела к ней, она обвила мою шею руками и всхлипывала, как ребенок.

— Я хочу домой! — говорила она сквозь слезы. — Я не хочу жить в чужих дворцах! Я хочу иметь свой очаг, как все люди! Что мы делаем здесь, на чужой земле, где нас хотят застрелить? И в этих ужасных дворцах, где вечные сквозняки? И в этих комнатах, таких высоких, как в церкви… Что мы здесь делаем? Я хочу домой!

Я прижала ее к себе. Смерть Дюфо была последней каплей. Жюли остро почувствовала, что она несчастна здесь.

Принесли письмо от мамы из Марселя. Мы прижались друг к другу, забравшись с ногами на мою постель, и читали мамины новости, написанные ее аккуратным косым почерком.

Этьен решил переехать с Сюзан в Геную и открыть там филиал дома Клари. Мама не хочет оставаться в Марселе и уезжает в Геную с Этьеном и Сюзан. Она думает, что мне достаточно гостить у Жюли, и надеется, что господь в скором времени пошлет мне хорошего мужа. Но она меня не торопит. Да, Этьен хочет продать наш дом в Марселе… Жюли перестала плакать. Мы испуганно посмотрели друг на друга.

— Значит, у нас не будет дома? — прошептала Жюли. Я проглотила слюну.

— Во всяком случае, ты никогда бы не вернулась в наш дом.

Жюли задумчиво глядела в окно.

— Да, конечно. Но было так приятно вспоминать наш дом и сад, и беседку… Ты знаешь, все это время, что мы переезжали из одного дворца в другой, я вспоминала наш дом в Марселе… Я никогда не вспоминаю дом, который Жозеф купил в Париже, а только папин дом…

В дверь постучали. Вошел Жозеф, и Жюли опять заплакала.

— Хочу домой! — твердила она. Жозеф подсел к нам и обнял ее.

— Да, мы уедем. Сегодня вечером дадим бал, а завтра уедем в Париж. Я сыт Римом. — Он сжал губы. — Я попрошу правительство дать мне другую должность. Ты довольна нашим домом в Париже, Жюли?

— Пусть Дезире едет с нами, — сказала Жюли, все еще всхлипывая.

— Я поеду с вами, — ответила я. — Куда же мне ехать теперь?

Жюли подняла ко мне мокрое от слез лицо.

— Мы будем прекрасно жить в Париже втроем: ты, Жозеф и я. Ты не представляешь, Дезире, как прекрасен Париж! Огромный город! А витрины магазинов! А огни фонарей, которые вечером отражаются в Сене! Нет. Ты там не была и не можешь себе представить!..

Жюли и Жозеф ушли распорядиться отъездом, а я упала на свою постель. Мои веки горели от бессонной ночи, я пыталась вспомнить лицо Наполеона… Но перед моими закрытыми глазами плыло лицо, нарисованное на чашках и табакерках… Потом это лицо сменили огоньки фонарей, плясавшие в темной воде Сены, огоньки, которые я не забуду никогда.