Кара Брукинс - Дом, который построил семью

• Название: Дом, который построил семью
• Автор: Кара Брукинс
• Жанр: Зарубежная психология
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-00117-826-2

Кара Брукинс попала в сложные разрушающие отношения, долгое время они с детьми жили в страхе. Им нужно было убежище, и тогда Кара решила построить дом с помощью видеоуроков с YouTube. Их дом – свидетельство, что все возможно, если верить в себя.

---

Кара Брукинс Дом, который построил семью

Cara Brookins

How a House Built a Family

Издано с разрешения Cara Brookins c/o Dystel, Goderich & Bourret LLC

Все права защищены.

Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

Copyright © 2017 by Cara Brookins

© Перевод на русский язык, издание на русском языке, оформление. ООО «Манн, Иванов и Фербер», 2019

* * *

Моим родителям, Вирджинии Барретт и Брюсу Путткаммеру, которые сказали мне, что я могу добиться чего угодно. Моя жизнь была бы куда проще – и гораздо скучнее, – если бы я вам не поверила.

Глава 1. Дом

Крепкий и надежный, наш дом твердо стоит на земле. Для нас – для меня и моих четверых детей – это чудо, столь же поразительное, как древний Колизей. Это наш дом в самом буквальном смысле слова. Мы построили его. Каждый гвоздь, каждый лист фанеры, каждая плашка паркета в нем прошли через наши руки. Мы передавали друг другу материалы, перекладывали их с места на место, устанавливали, отдирали и ставили заново. Нередко мы царапались о бетон и дерево или цеплялись волосами, и наши ДНК остались запечатанными в этих в стенах. Иногда занозы и металлические стружки впивались нам под кожу. Такие частицы дома навсегда застряли в моей ладони и глубоко ушли в левую голень. Дом связал нас всех вместе болезненным и тугим узлом, и мы стали единым, неделимым целым.

Идея построить дом родилась у меня не от скуки, это был единственный способ восстановить мою расколовшуюся семью, приходившую в себя после столкновения с психической болезнью и физическим насилием. Оставить позади тяготы прошлого оказалось сложнее, чем мы предполагали.

Я искала какую-нибудь общую цель, которая связала бы нас вместе, что-то осмысленное, большое и значимое. Нам негде было жить, и одним осенним вечером я представила себе, как мы работаем вместе, строя собственный дом, собирая маленькие детали и скрепляя их вместе, пока они не превратятся в нечто большее, чем мы сами. На следующий день я обсудила идею с тремя старшими детьми, и мы решили взяться за дело.

Я еще не знала, как монтировать двери и окна, как прокладывать в стенах трубы и провода, как рисовать чертежи и получать разрешения. Но я знала моих детей, и я знала, что нам это нужно.

Мы думали, что, если будем воспринимать строительство как возрождение нашей семьи, эта красивая метафора сделает легче и то, и другое. Мы верили, что мы на самом дне, а потому нам остается двигаться только вверх. Мы воображали, что будем чувствовать себя большими и сильными, справляясь с таким трудным делом.

Мы ошибались по всем пунктам.

Ничто не заставляет человека чувствовать себя слабее и беспомощнее, чем попытка справиться с задачей, сложность которой в тысячу раз превосходит его силы. Год, когда мы строили дом и восстанавливали семью после пережитого насилия, оказался самым тяжелым в нашей жизни. Мы понятия не имели, что такое дно, пока не достигли его в попытках добраться до вершины.

Но все же, доска за доской, мы закончили постройку. И когда мы это сделали, мы наконец обрели свой дом.

Глава 2. Плохие привычки

Мне было девятнадцать, и я уже полтора года как вышла замуж, когда родился мой первый ребенок, дочка Хоуп. Стоило мне взять ее на руки, и я поняла, что сделаю все, чтобы дать ей семью, в которой есть мама и папа. Мои собственные родители давно развелись, и я знала, как рушится при этом мир ребенка. Неудивительно, что годы спустя, уже с тремя детьми-погодками, когда мой первый школьный возлюбленный бросил меня, стал военным и уехал покорять мир, я снова вышла замуж. Но вот когда я с трудом сбежала от Адама, заболевшего шизофренией, и вскоре вышла за Мэтта, люди изумились.

Для кого-то тройка – это счастливое число. Но для других, особенно твердолобых, три раза – это ровно столько, сколько им нужно повторить, чтобы они выучили урок.

Мэтт был моложе меня, но сказал, что готов стать отцом моим детям – троим на тот момент – и завести со мной еще детей. Он имел склонность к контролю и манипулированию и начал проявлять жестокость уже через несколько месяцев после свадьбы. У него всегда находилась убедительная причина так себя вести, и она всегда была связана с тем, что я что-то делала неправильно. Но даже после того, как он начал крепко выпивать и экспериментировать с наркотиками, я считала, что ситуация наладится, что мы сможем быть счастливы и что золотая курочка не снесла для меня очередное тухлое яичко.

Каждый вечер я ложилась спать, ожидая, что проснусь и услышу его извинения, увижу счастливую семью и параллельный мир.

Но вместо этого меня будил звук его дыхания, неровный, хриплый, всего в пятнадцати сантиметрах от моего лица. Он втягивал каждый глоток воздуха сквозь зубы, а затем так же выталкивал его наружу. «Фи» шипел он на вдохе и «Фа» на выдохе. Сколько раз я слышала эти звуки? Слишком часто. Но мне было мало. И вот в очередной раз я лежала в постели, рука Мэтта все еще сжимала меня за горло, его перегар щипал глаза, и этот ритмичный звук разбудил меня незадолго до того, как я почувствовала, что его правая рука обхватила мою шею снизу, а левая сомкнулась сверху.

У этого будильника нет кнопки выключения. «Фи-фа. Фи-фа. Фи-фа».

Мое сердце отбивало дюжину ударов с каждым яростным вдохом. Мое собственное дыхание стало таким поверхностным, что я задумалась, не прекратила ли я дышать. Возможно, так было бы даже лучше. Он не пережимал мои дыхательные пути. Нет, нет. Он не пытался убить меня, бога ради. Я поняла это только на третий, а может, на четвертый раз. Да и зачем ему меня убивать. Он просто хотел дать мне понять, на что он способен. В любой момент, когда бы он ни захотел, он способен меня убить.

Капелька слюны вылетела у него изо рта и нежно, словно снежинка, приземлилась под моим левым глазом. Он сжал пальцы сильнее. Завтра снова придется надеть водолазку. Постирала ли я коричневую? Его большие пальцы оставят два идеально симметричных синих овала на левой стороне моей шеи, развернутые, словно крошечные крылья бабочки. Толстые подушечки пальцев оставят следы на другой стороне шеи, и синяк образует длинную неровную линию, больше похожую на очень голодную гусеницу.

Ты узнаёшь, что такое настоящий ужас, не когда в тебя летит кулак во время спора и не когда тебя награждают подзатыльником за проступок. Такие вещи, по крайней мере, можно предвидеть. Настоящий ужас – это ложиться спать, думая, что все хорошо, вечером обычного дня, дня, когда вы смеялись за ужином, а потом смотрели вместе кино, – а потом проснуться от напоминания, что ты могла и не проснуться. Никогда, если он этого захочет.

Его нос и очертания челюсти казались незнакомыми в сумраке, словно его немецкое происхождение было записано чернилами, видимыми только при лунном свете.

Его рыжеватые светлые волосы, остриженные так коротко, словно он готовился к спецоперации, блестели от тонкого слоя пота. Если бы его руки в этот момент были свободны, то он бы провел тыльной стороной руки по голове и напряг бы сильные мускулы челюсти с тем выражением лица, которое когда-то заставило меня сказать: «Ого!» Его брови отбрасывали глубокую тень на глаза, словно он надел черную маску. Я пыталась представить, что его тонкие, рыжевато-желтые ресницы трепещут, что он подмигивает мне, намекая, что все это шутка. Просто розыгрыш. Левая сторона его рта приподнимется в притягательной кривой ухмылке, которая заставляла женщин хотеть его, а мужчин – хотеть быть им.

И словно он читал мои мысли, его рот и правда растянулся в полуулыбке, но в сочетании с напряженным взглядом темных глаз она казалась жестокой, а вовсе не шутливой.

Я замерла. И я надеялась. Я надеялась, что это будет одна из простых ночей, когда все, что ему нужно, – напомнить мне, как хрупка моя жизнь. Даже когда его пальцы сжались, и я поняла, что быстро он не успокоится, что ночь будет длинной, из тех, о которых он потом скажет, что ничего не помнит, даже тогда я на что-то надеялась. В основном на то, что не проснутся дети, мои прекрасные дети – ради них я и продолжала дышать в кольце его рук.

Мои руки покалывало, мои нервы словно поджаривались на огне от того, как он давил на мою шею. Надежды умирали, и, признавая слабую разницу между надеждой и мечтой – примерно как между выигрышем в казино и в государственной лотерее, – я перешла к мечтам. Я мечтала о том, чтобы он стал таким, каким был всего несколько часов назад. Я мечтала, что смогу ему помочь избавиться от того, что его гнетет. Я мечтала перестать раз за разом проявлять слабость. А спустя три медленных вдоха и выдоха я позволила себе мечту, которую я прогоняла прежде: я мечтала о том, чтобы я могла схватить его за шею и сдавить ее… прямо… вот так.

Мое периферическое зрение начало отказывать, и я проигнорировала чудовищ, которые живут в этой тени, острозубых монстров реальности. Я никогда не смотрела в глаза тому, что на самом деле могло случиться. Его плечи дернулись: отпустить меня или окончательно придушить? На нем была его любимая нежно-голубая футболка, обтягивающая мягкая ткань подчеркивала сильные мышцы. Несколько часов назад я прижималась к ней щекой, запах его одеколона был мягким и приятным, Мэтт притянул меня к себе и обнял за талию. Я чувствовала себя любимой и защищенной. Я чувствовала себя дома.