Виктор Сиголаев - Фатальное колесо. На все четыре стороны

• Название: Фатальное колесо. На все четыре стороны
• Автор: Виктор Сиголаев
• Жанр: Историческая фантастика
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-9922-2855-7

Думаете, что детство советского ребенка было счастливым и безмятежным? Наверное, так. Но только не в том случае, когда в голове у обычного второклассника появляется сознание взрослого человека. Причем – из наших дней! С двумя высшими образованиями, с боевым офицерским опытом и памятью, обожженной лихими постперестроечными годами. К чему может привести такой гремучий симбиоз? Кем станет этот школьник? На чьей стороне окажется? Собственно, варианта только два: или на стороне добра, или… наоборот. Но даже если ты выбрал правильный путь, где гарантии, что твой выбор самостоятелен? А вдруг все подстроено какой-нибудь мифической принцессой, возраст которой далеко за тысячу лет? И которая в случае чего просто исчезнет на все четыре стороны? А тебе отвечать!

---

К тому же… собака.

Почему мне так не дает покоя расправа над животным?

Люди убиты! Молодая женщина и ни в чем не повинные старики! Где-то землю топчет нелюдь, воздух собой паскудит, а я уперся рогом в собаку…

Неожиданно я заметил, что вокруг воцарилась напряженная тишина.

Затаив дыхание мои товарищи ждали, что я там дальше буду оракульствовать.

Да что же это такое? Что это за культ моей личности? Может, мне с бубном в следующий раз на работу приходить? Да с вороньими черепами на поясе тут пляски устраивать? Вокруг костра из учебников по истории партии? Как дети малые…

Я вздохнул.

– Не знаю. Мало информации. Ирин, узнай, а? Село Камышлы на Северной стороне. Пожилой хозяин, его жена и взрослая дочь зарублены топором. И собака… тоже. Вроде нашли подозреваемого, односельчанин-алкоголик.

– Хорошо, узнаю. Только к вечеру. Поздно уже будет…

– И еще. Это не из-за зачетов. Просто… неспокойно мне что-то…

– Ага! Когда тебе «что-то неспокойно», у нас пуканы рваться начинают!

– Саша!

– То есть я хотел сказать… э-э…

– Не напрягайся, Сан-Саныч. Все поняли. И… ты прав. Чувствую, опять мы на пороге грандиозного шухера. По крайней мере, в виде предстоящих Ленинских зачетов – это уж точно. Как минимум.

– Умеет же утешить… мама моя! Двадцать минут осталось. Чего еще почитать?

Черт. Козет явно в панике. Этот дядя с десятком головорезов справится походя, не напрягаясь, – даже пульс не участится. А здесь перед простеньким экзаменом – явно в предынфарктном состоянии.

– Саша, ничего не читай, нет смысла. И нового не запомнишь, и старое в голове перемешаешь в винегрет. Лучше расслабься и переведи дух, больше пользы будет. Медитируй.

– Тебе, Ирина, хорошо говорить. У тебя память как…

Не продолжил аналогию. Зная Козета с его «образным» мышлением, все поняли – продолжения не будет. Тем более что мой инструктор в трансе. Аж жалко мужика.

– Слушай, Саныч! Хочешь «козырь в рукаве»?

– Чего-чего?

– Есть одна информация, которая может тебе помочь на зачете.

– Ну?

– Какой съезд был последним?

– Тоже мне вопрос. Двадцать четвертый – на каждом углу транспаранты…

– Правильно. Про итоги съезда спрашивать не буду, их не каждый горкомовец сможет внятно перечислить. Но ты должен знать твердо – резолюцию по отчетному докладу можно образно назвать… запомни, Саныч… Брежневской «Программой мира».

Опасная игра вообще-то.

Нет пока еще в природе понятия «Программа мира», хотя резолюция принята аж четыре года назад. Лишь в этом году брежневские подхалимы станут называть стратегию царя Леонида пафосным словом «Программа…». По образу и подобию завсегдатая Мавзолея, питавшего слабость к этому словечку. И если Козет между делом вставит это креативное словосочетание в свое блеяние на зачете, это будет по-новаторски дерзко. И в десятку, так как искомые тенденции уже витают в воздухе.

Так пусть Саныч и будет первым!

– Саша, ты запомнил?

– Да, Ир. «Программа мира». Брежневская. Я же не тупой. Разрядка там. Ограничение ядерного вооружения, термоядерного, химического…

– Саныч, уважаю. Все правильно. Фишку придерживай напоследок. Сразу козырями не свети.

– Витек! Ты уж как маленькому мне не разжевывай.

– Все, молчу-молчу.

Вот и хорошо.

Оклемался вроде, раз огрызается.

А нам того и надо.

Глава 4 Жребий брошен, господа

Не помогла Сан-Санычу «Программа мира».

Видимо, не до конца ее продумал наш «дорогой Леонид Ильич». Либо Козет тормознул, впал по своему обыкновению в ступор, когда не надо. На деталях, скорей всего, посыпался. Срезал его на мелочах суровый партизан идеологического фронта. На тонкостях и нюансах возмужания всеми нами любимой партии в годы Гражданской и Великой Отечественной войн. Скажу по секрету, при желании на этой теме засыпать можно любого! Даже меня, не побоюсь этого позорного признания.

Загнанный в угол Сан-Саныч все же решился использовать мой «козырь», да только угрюмый инструктор культпропотдела даже бровью не повел на «хайповую» фишку – или не слышал еще про новомодный термин, или… Козет был уже заранее приговорен. Обречен на заклание, аки агнец невинный. «Режу каждого второго», – помните? Тупой и беспощадный принцип аксакала идеологической юрты. Неумолимая децимация бойцов с поправкой на обстоятельства современной цивилизации.

Короче, не видать Сан-Санычу премии, как собственных ушей. И неделя сроку на пересдачу зачета. Без надежды на благополучное разрешение этой проблемы. Если только…

– Сергей Владимирович, – обратился я к Шефу, – какие у вас ассоциации вызывает факт убийства домашних животных после зверского уничтожения хозяев?

– Услышал про резню в Камышлах? – в секунду расшифровал меня начальник. – Откуда?

– Старушки судачили в больнице.

– Старушки? Любопытно. И двух месяцев не прошло, а уже… судачат.

– Я удивляюсь, почему вообще весь город на ушах не стоит.

– Потому и не стоит, – многозначительно поджал губы начальник. – Вовремя меры приняты. Только, я смотрю, у некоторых память девичья. Не по годам…

– Засекретили, что ли?

– А ты как думал?

– Да ничего я и не думал. Просто странно – как такое можно засекретить? Всю деревню на подписку?

– А что, думаешь, сложно?

– Да, действительно, чегой-то я… и все же… про собаку. Вы как-то ушли от темы.

– А что собака? Между прочим, если бы ее подозреваемый не зарубил, то и следов бы не было. А так – кровавый проспект от дома до дома. И в конце цепочки отпечатков – валенки на крыльце, прямо перед дверью. А на них – кровь и собаки, и всех остальных жертв. И топор рядышком, к стеночке приставленный.

– А разве топор не в руках у убийцы нашли?

– Тоже старушки напели?

– Ну да. Чего-то я не подумал. Недооценил глубину творческой фантазии пенсионеров. Точнее… переоценил.

– Топор аккуратно прислонили к стенке около дверного откоса.

– Аккуратно? – Я внимательно посмотрел на Шефа, ни на секунду не подозревая его в наивности.

Глаз он не отвел. Гляделок своих, наглых и бесстыжих.

– Это не наше дело, – буркнул Сергей Владимирович, раздражаясь неизвестно на что, – и подозреваемый… найден уже.

– Долго искали? Не запарились?

– Чего ты от меня хочешь? – вспылил все-таки начальник. – Чтобы я дело взял? А где тут угроза государственной безопасности? Не скажешь?

Вообще-то он у нас выдержанный мужчина. С холодной головой и… слегка подогретым сердцем. И руки… моет часто. И ноги… наверное.

– Я хочу понять, что меня беспокоит по поводу этой собаки. Кроме того, что ее специально зарубили для фальсификации следов.

– Наглец ты, – устало вздохнул Шеф. – Упрямый и настырный. Скачешь опять впереди паровоза.

– На том и стоим… вернее, скачем.

– Между прочим, с фальсификацией следов ты озвучиваешь одну из версий, как неоспоримый и состоявшийся факт. А это, драгоценный ты мой, непрофессионально как минимум.

– Знаю. Только ничего поделать с собой не могу.

– А вообще… убивать живность вместе с хозяевами – это бандеровские прихватки. Со времен войны…

Есть!

Вот что меня мучило.

Ай, молодец начальник. Шевельнул в моей голове самый нужный камушек. Да так, что плотина рухнула и меня прорвало.

И я ему все вывалил. Сбивчиво и сумбурно, не успевая за собственной мыслью, – так много информации поперло из кладовых памяти.

Историк я или нет?

Их называли «шу́цманы» – полицаи охранных команд.

Шуцманшафт, шу́ма, шума-батальоны СД, набираемые из представителей населения оккупированных территорий. Или из военнопленных солдат Красной армии, если те не евреи, не цыгане и не коммунисты. Только пленные красноармейцы очень редко шли в полицаи, большинство из них предпочитало трагическую долю узников лагерей смерти. Предателями становились единицы.

Основной состав шума-батальонов был представлен из «местных кадров». Большей частью из уголовников всех мастей, бандитов, дезертиров, просто отбросов общества – подонков или паталогических садистов. В полицаи шли целые подразделения украинских националистов, готовые убивать все живое, не укладывающееся в идею «видро́дження Украинской державы». На конкурентной основе с украинцами в полицаи рвались и «аковцы», бойцы польской подпольной «Армии Крайовой», коварно предполагая когда-нибудь, рано или поздно, развернуть оружие против своих же новоявленных хозяев. Только все их «селюковские хитрости» для немцев были шиты белыми нитками. Они просто цинично стравливали периодически своих хитромудрых подопечных друг с другом, тем самым обезопасив себя от предательства со стороны собственных ненадежных помощничков.

«А́скари» – так их называли брезгливые арийцы. Это означает «туземные солдаты», а туземцам доверять можно лишь грязные и второстепенные задачи.

Карательные, например. Чтобы самим не мараться.