Коллектив авторов - Дарите любовь

• Название: Дарите любовь
• Автор: Коллектив авторов
• Жанр: Современная русская литература
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-04-100517-7

Есть такие люди, которые от широты душевной готовы поделиться последним. Они, как теплый огонек, дарят окружающим свет и радость, хотя жизнь не балует их. Такова Диана, выпускница детского дома, которая помогает одинокой соседке-старушке. Или Марина, взявшая на себя заботу о семье, где не стало мамы. И дедушка-врач, спешащий к своим пациентам, даже будучи сам болен. Рассказы, собранные в этом сборнике, – это непридуманные истории о победе добра, о простом житейском счастье, о нравственном выборе, который часто приходится делать каждому из нас, о внутренней силе человека, помогающей победить любые жизненные обстоятельства.

---

Дети плачут два дня, по ночам не спят. Спасибо, спасибо, спасибо! Договорились. Вечером заедут за бульдогом.

Борис сидел с ним на крыльце последний раз и машинально напевал под нос «Три счастливых дня было у меня».

У ворот скрипнули тормоза какой-то машины, и Боря пошел к калитке. Из легковушки вышла Татьяна и выскочили двое ребят, один давешний, лет тринадцати, второй помладше, лет семи.

Вельзевул пробежал следом, вышел на дорогу и, не меняя скорости, затрусил к ребятам.

– Стёпа! – пискнул младший, присел и расставил руки, куда и шлепнулся найденыш, вдруг заскулив и принявшись облизывать малышу лицо.

– Стёпа? – переспросил Борис.

– Ну да, Стёпа! А вы что думали? – рассмеялась счастливая Татьяна.

– Да нет, ничего такого… Подходящее имя! – согласился Боря и улыбнулся. – Не теряйте больше… Стёпу!

Подошла Уля и взяла любимого мужа за руку.

Хозяева, кажется, настолько были обрадованы счастливым окончанием истории, что позабыли обо всем. Их можно было понять, и потому ребята даже помахали им вслед, когда воссоединившаяся семья загрузилась в машину и стартовала.

– Ты знаешь, я к нему уже почти привыкла, – тихо сказала Уля и прильнула щекой к плечу.

– И я. Представляешь, его зовут Стёпой.

– Стёпой? – засмеялась Уля. – Ты им не сказал, кем он был у нас?

– Не стал, – улыбнулся Борис. – В конце концов, кто мы такие, чтобы признаваться, как нам жилось три дня с ухваченным взаймы чужим счастьем?

– Не взаймы. Оно само прибилось.

– Верно, само. А ведь могли и увезти с концами, пару раз как минимум.

– Интересно, как так получилось, что именно мы ему попались?

Борис обнял Улю:

– Его счастье. Пойдем пить чай.

Молодая жена прижалась к мужу и загадала желание про себя.

– Я тоже, – тихо сказал Боря.

– Что?

– Хочу, чтобы этот вечер однажды повторился.

– Это счастье? – прошептала Уля. – Прямо здесь и сейчас?

– Думаю, да. А что нам еще надо?

На небе зажигались первые огоньки – в августе ночи звездные. Этот вечер повторится. Даже если в другом месте, с другими собаками и людьми, но он будет непременно такой же теплый и звездный. А может быть, холодный и снежный. Или пасмурно-дождливый. Но кто-то вдруг снова поймет нечто важное и загадает желание.

Ведь счастье, как известно, любит тех, кто и без подсказок знает, что оно уже здесь. Потому что счастье – это мы сами.

Весенняя ворона в феврале

Дело было лет пятнадцать назад в феврале. Вела я дочь на занятия танцами. Она брыкалась и куролесила. Но я уже почти за шиворот тащила ее навстречу грации и пластике. Не сдавалась. На повороте к ДК моя красотка вкопалась в сугроб, ухватилась руками за низкий железный заборчик. И показывает телом, машет головой. Мол, посмотри!

– Какая… Ох.

Поворачиваю по указанному курсу. Но не вижу ничего особенного. Серый подтаявший сугроб на газоне. Из него торчит высокая покрытая льдом конструкция. Часть клумбы скорее всего. На краю сидит ворона.

– Где? – спрашиваю я. Дочь вздыхает и показывает ладонью на городскую крупную птицу. Пыльный цвет крыльев и груди. Кое-где торчащие перья. Будто она взъерошилась слегка. Внушающий трепет клюв, даже на вид стальной. Крепкие лапы. В бусинках глаз – блеск.

– Смотри же!

Ворона странно покачивалась корпусом. Резким взмахом раскрывала хвост. Схлопывала. То ли хрюкала, то ли всхлипывала. Гортанный негромкий звук, потом щелчок клюва. Снова, как веер в руке красавицы – расправляется и слегка покачивается глянцевый хвост.

– Мама. Она поет! – объяснила мне, непонятливой, дочь. Я проморгалась. Мол, где? Кто?

Ворона что-то пробулькала. Пробормотала. Хрипло и негромко фыркнула. Веер хвоста развернулся во всю ширину, собрался узкой полоской. Ветер перебирал перья на горле и крыльях. Февральский, пронизывающий насквозь, мокрый – казалось, что он гладит ворону по голове, спине. А она под этим движением воздуха – импровизирует. Крылья шевельнулись, вновь плотно собрались. Ворона понимала, что появились слушатели. Но пела не для публики. Для себя любимой и для приближающейся весны.

– Пошли. Мы опаздываем! – строго сказала я и потащила ребенка прочь от птицы к ступеням входа в Дом культуры.

– Мама! Эх, мама, – пробормотала дочь. – Ты не понимаешь. Она такая красивая! Она чудо!

Ворона громко и подбадривающе каркнула нам в спины. Выразила полное согласие с этим фактом.

Врач

Дедушка одной из моих подруг был врачом. Прошел войну. Окунулся в нее в сорок первом. Оттрубил всю – от звонка до звонка. В сорок пятом закончил подполковником, командовал большим госпиталем.

В мирной жизни был счастлив. Но из-за принципиального неуступчивого характера большой карьеры не сделал.

Впрочем, к пациентам он относился внимательно. Они звонили в выходные. Являлись домой. Заходили утром, на ночь глядя, в праздники.

Ждали его и в больнице.

Подруга, назовем ее Арина – помнит, как за полночь в кабинете дедушки дома горит лампа. Он пишет и читает, работает. А в шесть утра уже звонит будильник. В полвосьмого старый врач всегда в отделении, на боевом посту.

Был ли он счастлив в личной жизни? Да. Верная соратница – жена, замечательные дети и внуки.

Он, конечно, слишком мало отдыхал. И незадолго до смерти говорил внучке о том, что надо бы съездить в Ялту. Его давно туда звали дети друзей. Приглашали в любой момент, с кем он только захочет. В этой южной семье дедушка кого-то спас.

Он был уникальным диагностом.

Подруга с гордостью показывала мне фотографии. Вот она сидит у дедушки на коленях. Вот она рядом с ним в парке. Он уделял малышке не так много времени. Всегда был занят, нарасхват. Но их игры в шахматы, их походы на выставки, их беседы о книгах она хранит в памяти, как драгоценность.

Дедушка был классическим врачом старой школы. Читал литературу по-английски и по-немецки. Мог ввернуть в речь латинскую поговорку. Процитировать Гете в оригинале.

Любил хорошую шутку. Сам не пел, но слушал с удовольствием. И народную музыку, те же застольные песни и классику. Когда получалось – при поездках в Ленинград или Москву, обязательно выбирался в оперу.

Бабушка держала дом. Дедушка был его знаменем.

Бабушка отвечала за скатерти, семейные обеды, чистоту и красоту, за уют и тепло. Дедушке показывали дневники. Его сдвинутых бровей боялись как огня. При этом он ни разу не замахнулся на детей или внуков, уж не говоря про шлепнул… Он вообще не повышал голос в семье. А на работе или собраниях, если его кому-то удавалось довести – да, случалось. Потом дедушка об этом очень жалел.

В шестьдесят пять, после сильного конфликта с молодым главным врачом, старик ушел на пенсию, в поликлинику.

В шестьдесят девять пошел на очередной вызов. На лестничной площадке почувствовал себя плохо, не успел подняться к заболевшему ребенку. Сел на ступеньки, закрыл глаза.

На лице не было гримасы боли. Легкая улыбка твердо сжатых губ. Правая рука в кармане пальто сжимала блокнот с рабочими пометками. Куда зайти, что написать. Старик уже не полностью полагался на память.

Внучка показывала мне эту книжицу в темно-коричневом кожаном переплете. Небольшую, исписанную убористым почерком. Много сокращений и примечаний.

Одна из последних записей: «цв Арине. Др.».

Хотел купить ее любимые нарциссы. В выходные собирались праздновать день рождения.

На похороны пришло невероятно много людей. Дедушка столько сил отдал городу, что родным его считали в сотнях семей.

Арина мало плакала. Она не успела признаться дедушке в нескольких шалостях. И жалела об этом. А еще не удалось посоветоваться насчет будущей профессии. Арина колебалась, кем ей стать – врачом или преподавателем английского языка, как бабушка.

После похорон какая-то красивая женщина, которую девочка не узнала, стиснула ее в объятиях, жарко шептала в макушку, что глаза-то совершенно его… Глаза-то дедушкины!

Да. Правда. Шоколадные, блестящие, в густых черных ресницах. Как скажут художники – миндалевидной формы. Сказывалась, видимо, промелькнувшая в роду княжеская грузинская кровь.

Арина стала врачом. Замечательным. И тоже любит блокноты для записей. Конечно, не черные или коричневые, простые, строгие, а красные, розовые. Иногда со стразиками, ленточками. В конце-то концов – мы девочки, можем себе позволить…

Сын Арины вырос, вымахал, уехал – сам поступил на бюджет, в крутой столичный вуз. Она парня в выборе профессии поддерживала. Но вот что-то екало, покалывало, словно недопетая любимая песня затихла. А надо же до конца. Иначе неправильно!

В сорок два Арина забеременела.

Многие близкие уговаривали пойти на аборт. Мать, ты с ума сошла?! Куда? Зачем?

Она не спорила. Делала ремонт в детской. Сын-то жил в Москве, в общаге. Арина клеила на стены единорогов и принцесс и смеялась над собой.

Малышка родилась в срок, легко. Упрямо сдвинула бровки. Распахнула шоколадные глаза.