Татьяна Полякова - Разрушительница пирамид

• Название: Разрушительница пирамид
• Автор: Татьяна Полякова
• Жанр: Детектив
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-04-100072-1

Все началось ни много ни мало – с Пикассо! По неосторожности разбив стекло на портрете работы Пикассо, Ева решает незаметно вынести картину из дома богатого старика, где оказалась почти случайно. А когда она возвращается из багетной мастерской, выясняется, что в доме побывали грабители и убили хозяина. На месте преступления работает полиция, поэтому вернуть портрет оказалось весьма проблематично. Саму Еву пытаются похитить малодружелюбные незнакомцы, но на помощь девушке приходит «юноша со взором горячим». Он представляется Саввой Долгоруковым и предлагает Еве, а также ее мамуле с тренером по йоге переждать опасные времена в его огромном доме. Тем более попытки похищения, покушения и убийства лишь набирают обороты…

---

Татьяна Полякова Разрушительница пирамид

© Полякова Т. В., 2019

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

* * *

Беды, если идут, идут не в одиночку, а толпами.

Шекспир

Вишенка на торте… Именно это дурацкое выражение пришло мне в голову, когда стекло на картине пошло трещинами. То есть выражение вовсе не дурацкое, а вполне себе нормальное, вот только совершенно точно явилось не к месту. Или не ко времени. Хотя как посмотреть. В ироничном смысле очень даже подходит, ведь, насколько я помню, означает оно заключительный штрих или что-то в этом роде. Короче, заключительная пакость этого идиотского дня.

Последнее время у меня все дни такие, но сегодня судьба, как видно, решила меня доконать. Начнем с того, что мамуля с утра не отвечала на звонки. Тревожный знак. На девяносто девять процентов можно быть уверенной: она опять себе «позволила». Это мамино выражение, а не мое. Говоря попросту, мама с некоторых пор подружилась с бутылкой. Еще одно дурацкое выражение… Щедра я на них сегодня… Если совсем просто, мама пьет как лошадь, и от этого мое существование лучше не становится. Уж можете поверить, мне и без маминых запоев есть чему порадоваться. В переносном смысле, само собой.

Двадцать три года моей жизни были вполне благополучными и ничем не примечательными. Мама, папа, я – дружная семья. Я окончила школу, потом институт, дважды успела влюбиться, один раз вполне счастливо, едва не выскочила замуж.

Но жизнь внезапно дала крен, и стало не до замужества. В результате возлюбленный женился на моей подруге. Они уже год как развелись, и я, в общем-то, считаю – мне повезло. По крайней мере, разводиться мне не пришлось. Кирюха винил во всем меня и утверждал, что, женись он на мне, жил бы в браке долго и счастливо. Не факт, кстати. То есть он-то, может, и жил бы, вопрос: на сколько бы хватило меня? Олеська, это моя подруга, а теперь его бывшая, уверяет: он страшный зануда, жадина и врун. Подозреваю, она куда ближе к истине, чем Кирюха, который, в самом деле, любит наводить тень на плетень. Короче, я на них не в обиде. А даже напротив. Но их свадьба, как вы понимаете, поначалу жизнь мне сильно испортила. Я в меру сил страдала и пару раз рыдала по ночам, хотя это и не стало самым трагическим происшествием в моей жизни. Куда больше я переживала развод родителей. С этого, собственно, и начались мои несчастья.

Когда мне было двадцать три и жизнь представлялась безоблачной и полной надежд, папа встретил женщину. Надо бы написать это слово с большой буквы, раз уж появление этой дамы так повлияло на мою жизнь. Но вот беда: на заглавную букву в слове «женщина» папина Раиса не тянула. Она добродушная тетка, которая смотрит папе в рот, и в этом, боюсь, ее основное достоинство. Если не считать борща. Борщ Раиса варит классно. Мама от готовки всегда отлынивала, а в рот папе заглядывала, разве что когда он на горло жаловался. Папа, будучи типичным подкаблучником, маму побаивался. И все, уж мы-то с мамой точно, верили: так будет всегда. Но тут появилась Раиса… Ей было хорошо за сорок, пятнадцать из которых она жила с котом по кличке Люций (полное имя Люцифер, намек на то, что тетка могла удивить), вязала шарфики племянникам и продолжала мечтать о любви. Могла бы мечтать и дальше, но тут ее сократили на прежнем месте работы, и она устроилась в папин отдел чертежницей. Это была судьба. Однако у нас имелись все шансы пребывать относительно нее в неведении, если бы не досадный папин промах и мамин характер.

Засыпался папа на ерунде: подарках к Восьмому марта. Мама до трех считать умела и взялась за папу всерьез. Тот вечер останется в памяти навсегда. Мы с папой заперлись в ванной (я вовсе не из-за солидарности, а из-за боязни схлопотать под горячую руку). Мама бушевала за дверью, и только недавний ремонт, влетевший в копеечку, удерживал ее от того, чтобы не выбить к чертовой матери дверь. Понимая, что долго мы в ванной не протянем, я уже начала сочинять эпитафию, что-то вроде «мама любила папу, папа полюбил другую женщину, здесь лежит папа».

Но мама, прокричав «вам же хуже», удалилась, громко хлопнув входной дверью. Папа принялся каяться и взывать к моему пониманию, а я кивала, искренне считая: папа с перепугу забудет про Раису уже завтра, и наша жизнь пойдет как прежде. Но мама показала характер, сказав папе «убирайся отсюда», что он и сделал, подозреваю, с большим облегчением. Полгода мама держалась, уверенная: папа со дня на день вернется. Папа не возвращался. Я объяснила Кирюхе, что идти замуж в настоящий момент не могу из этических соображений. Мама страдает, а тут я со своим счастьем. Надо подождать. Однако ждать он не стал и женился на Олеське, впоследствии объяснив это так: меня он любил, но в Олеське видел идеальную кандидатуру на роль жены. И, само собой, лопухнулся (мне ли не знать, как подружка придуривается). А женился мне назло. Ну не дурак ли, прости господи… Лишний повод решить, что повезло тогда мне, а вовсе не Олеське.

В общем, полгода выдались насыщенными: мы с мамой страдали, но держались. Так как Раиса жила в общежитии и папа переселился к ней, неминуемо возник вопрос о разделе квартиры. Когда папа об этом заикнулся, я вновь принялась сочинять эпитафию. А мама презрительно сказала:

– Подавись.

И квартиру родители продали. Тогда в мою душу и закралось сомнение, что у этой истории возможен счастливый конец. Для некоторых членов нашей семьи, я имею в виду. Мама, взяв ипотеку, купила «трешку» в новом доме и не только влезла в кабалу, но и ухнула все деньги от продажи квартиры и нажитые за предшествующие счастливые годы. Мне эта «трешка» была костью в горле – мы вполне могли пожить в однокомнатной квартире, которая досталась мне от бабушки. Учитывая ситуацию на обоих любовных фронтах, жили бы долго и счастливо. Но мама хотела утереть папе нос. Совершенная нелепость, учитывая, что папа в эйфории собственного счастья маминой квартирой не особо интересовался.

На ремонт спустили последние деньги и залезли в долги. Мама осталась одна в роскошной «трешке», толком не зная, что в ней делать. И тут фирма, где она работала, приказала долго жить. Хозяева сбежали за границу, успев вывезти свои кровные, а заодно и чужие. Мама лишилась работы и надежды на лучшее будущее. С работой, в самом деле, было туго, но за ипотеку надо платить, и мама пошла в строительную организацию, где все, по ее выражению, «дышало на ладан», и, наверное, по этой причине сотрудники без конца что-то отмечали, проще говоря, по малейшему поводу пили.

В тяге к зеленому змию мама ранее замечена не была, оттого процесс перехода из мира трезвенников в мир сильно не трезвых я бездарно проворонила, занимаясь в основном своими проблемами, которых тоже был вагон.

Как выяснилось позже, это были не проблемы, а сущая ерунда по сравнению с открывающимися перспективами. Когда маму поперли с работы, я кинулась за помощью к папе. Мама сделала ход конем, заявив, что я вовсе не его дочь. И хоть папа уверял, что все это выдумки и слушать маму в ее состоянии себе дороже, но червь сомнения в душу закрался. Не в том смысле, что папа мне не родной, а в том, могу ли и впредь доставать его нашими проблемами или правильнее дать человеку возможность отдохнуть от семейных уз. Короче, жизнь мне мама существенно усложнила.

Мама меняла работу за работой, и каждая последующая была хуже предыдущей.

Вот так мы оказались в доме Константинова. Поначалу там оказалась мама. После очередного увольнения она близко сошлась с моей соседкой Тамарой Васильевной, дамой гренадерского вида и такого же характера. У нее было что-то вроде агентства сиделок. То есть официально не было ничего – Тамара числилась пенсионеркой, но подработать была не прочь и, когда ее бывший начальник слег, пошла к нему в сиделки. Работа растянулась на несколько лет. Справиться одна Тамара была не в состоянии и подтянула подруг из тех, что покрепче. Они и стали костяком будущего агентства.

Старичок, за которым они ухаживали, почил, но без работы тетки не остались, напротив, оказались нарасхват. Тамара составляла графики работы, занималась инструктажем, в общем, являлась негласным лидером команды, число членов которой перевалило за два десятка. Мама в сиделки не годилась, терпением ее бог обидел, и Тамара пристроила ее домработницей к Константинову, с которым вечно были проблемы. По крайней мере, если верить Тамаре и ее жалобам.

Старик нуждался в круглосуточном присмотре, но «жмотничал», из-за чего Тамаре приходилось составлять графики виртуозно, дабы не задействовать лишних людей.

Мне старик не нравился. Свести с ним знакомство пришлось довольно скоро. Чтобы мама не лишилась и этой работы, я ее несколько раз подменяла, здраво рассудив: лучше побыть в роли уборщицы, чем потом пристраивать маму, тем более что пригодных для этого мест в городе практически не осталось.

Старик меня терпеть не мог, впрочем, вряд ли кто-то был ему в принципе симпатичен. Если вам интересно мое мнение, он всех отчаянно ненавидел. И сожалел разве только о том, что не мог отправить окружающих на тот свет чуть раньше себя. Но очень старался. Сиделкам от него доставалось, держались они из последних сил и втайне молились, чтобы старик поскорее преставился. В общем, пожелания Константинова и обслуживающего персонала были схожи, вопрос, на чью мольбу господь скорее откликнется.