Тесс Холлидей - Мой бодипозитив. Как я полюбила тело, в котором живу

• Название: Мой бодипозитив. Как я полюбила тело, в котором живу
• Автор: Тесс Холлидей
• Жанр: Саморазвитие, личностный рост
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-04-099469-4

«Мое тело – мое дело!» – однажды громко заявила Тесс Холлидей, запустив волну восхищений и возмущений по всему миру. Теперь она смотрит на всех злопыхателей с обложки журнала Cosmopolitan и говорит: «Это мое время!» Эта книга – не просто исповедь толстой девчонки и не очередная история успеха – это мощный мотиватор для всех, кто когда-либо сомневался в себе. Тесс Холлидей прошла непростой путь от забитой девочки из неблагополучной семьи до самой скандальной и высокооплачиваемой модели плюс-сайз. Громкая, эффектная, гордая и неунывающая модель относится к жизни с юмором и не скрывает своих эмоций – и своего тела. Своим примером она вдохновляет множество женщин и мужчин по всему миру и учит их любить себя и никогда не останавливаться на достигнутом. Книга содержит нецензурную лексику.

---

Когда вышли книги Дж. К. Роулинг, в церковном сообществе поднялась протестная волна насчет того, что эти книги про магию «сатанинские» и могут развратить детский разум. Несмотря на то что моя мама во всем жила по Библии, у нее хватило здравомыслия не обращать внимания на эти заявления, и это было прекрасно – ведь я стала преданным поклонником этой серии книг. Для меня это было побегом из своей маленькой жизни, погружение в мир чудес.

* * *

Когда я пошла в пятый класс в младшей школе Шэйди Гроув,[14] то быстро разобралась в том, как устроено местное общество. Все популярные парни занимались американским футболом и обладали классическим менталитетом качков – упиваться страданием окружающих для них было радостью. Все популярные девочки были чирлидершами, и у них были имена в духе Линдси, Бритни или Дженни. У них были роскошные блестящие волосы, уложенные в аккуратные хвосты и украшенные большими бантами. У меня же было «мальчиковое» имя, соответствующие ему короткие волосы и страстная любовь ко всему, на чем есть птичка Твитти, что делало меня клинически непривлекательной. Мне надо было изрядно постараться, чтобы обзавестись друзьями, но даже в нежном возрасте десяти лет от роду я точно знала, что худшее, что я могла сделать, это слишком явно стараться найти друзей. Ничто не отталкивает детей так, как отчаяние. Одной капли крови в воде достаточно, чтобы акулы начали нарезать круги. Первый день в школе я провела за бесплодными попытками выглядеть расслабленной в классе и на переменах, хотя на самом деле я чувствовала себя напряженной и одинокой.

Еще одной проблемой стало то, что многие дети в школе были из богатых семей. На Юге многие семьи наследуют деньги, будь то деньги от старой нефти или от переходящей от отца к сыну профессии, например врачебного кабинета. В нашем городке разрыв между богатыми и бедными был огромен, и, как только ты надевал не ту одежду, твоя судьба была предрешена. Популярные дети носили брендовую одежду и новинки от «Найк», в то время как у меня были бюджетные вещи и пожертвованные церковью аналоги брендовых. Я опасалась, что другие дети заметят, что моя одежда или с чужого плеча, или из городского магазина детской одежды «Baby Showcase», где работала моя бабушка. Даже если бы они не знали, что я живу в трейлере, моя одежда меня выдавала. Я правильно беспокоилась: надо мной насмехались. Но поначалу мои сверстники придумали куда более жестокий повод измываться надо мной – за то, что моя мать была инвалидом.

Я начала заедать стресс сразу после того, как в маму стреляли.

– Что не так с твоей мамой? Она странно выглядит, – спросил меня в первую же неделю в школе рыжеволосый мальчик. Он спросил это во весь голос, чтобы окружающие дети услышали и посмеялись. Я ему ничего не ответила, просто развернулась и ушла. Тогда я еще не знала, что он станет одним из моих наиболее агрессивных школьных мучителей. Если ты читаешь это – я прощаю тебя, и я понимаю, что многие дети издеваются над другими потому, что и над ними кто-то издевается или дома у них все плохо. Но знай, если мы с тобой встретимся, я тебе всерьез вмажу, и это будет вполне справедливо.

От того, что он сказал о моей маме, мне стало стыдно, и я направила свою злость в не самое рациональное русло. Если честно, я тогда злилась на маму за то, что из-за нее надо мной издевались. Я злилась на детей в школе за то, что их смешило, что моя мама – инвалид, и меня злило то, что мы бедные. Само собой, маминой вины в этом не было, но кто вам сказал, что дети мыслят рационально? Я ужасно хотела вписаться в коллектив, и меня бесило то, что я запятнана просто так, за компанию. Мне было себя ужасно жалко, но я так и не осмелилась рассказать маме о том, что про нее говорят гадости. В глубине души я понимала, что она в этом не виновата. С моей стороны было бы подло обидеть ее, и я рада, что я этого не сделала.

Я много лет с трудом выражала свои эмоции, потому что в моей семье это считалось неприличным.

Этот случай задал тон всему времени, что я проводила в школе. Почти каждый день на игровой площадке или в школьном коридоре в мою сторону звучали гадкие комментарии:

«О господи, посмотри на свои ботинки!»

«Твоя мама дебилка?»

«Ну и каково это – быть нищей?»

«Твоя одежда такая уродская».

Я не могла ответить им и защитить себя, мне было слишком стыдно. Вместо этого я уходила и в одиночестве сидела на какой-нибудь лавочке. Именно там я впервые заела свои печали пачкой Cheetos, и там меня впервые оскорбили за то, как выглядит мое тело.

Пубертатный период настиг меня в достаточно раннем возрасте. Этому поспособствовала склонность к заеданию вкупе с унаследованным от мамы основательным телосложением – большой попой, сильными ляжками и объемными рукам. Мне не успело исполниться и 11 лет, а я уже начала набирать вес, а моя грудь становилась больше.

Я начала заедать стресс сразу после того, как в маму стреляли. В те ужасные несколько дней, когда я не была уверена, что снова увижу ее, я помню, как я все делала на автомате – играла с куклами-капустками,[15] смотрела со своей тетей «Jeopardy!»[16] по телевизору, говорила «да, пожалуйста» и «спасибо», тихонько шла в кровать. Я не хотела никого обременять, но внутри у меня бушевал океан страха и паники. Я не понимала, что происходит с моей мамой, и я не могла довериться своей тете. В моей семье было не принято говорить о том, что чувствуешь.

«Обременять людей невежливо», – говорила Ма. Ее поколение прошло через Вторую мировую войну, и они привыкли терпеть сложности с каменным лицом. Я ни на секунду не сомневаюсь, что мои родственники любили меня, но им никогда не приходило в голову предоставить мне возможность выразить свои чувства, даже в случае такой трагедии.

Я много лет с трудом выражала свои эмоции, потому что в моей семье это считалось неприличным. Сейчас-то я понимаю, что если держать все в себе, то ни во что хорошее это не выльется. Озвучивать свои проблемы гораздо лучше, чем подавлять это желание, – таким образом ты действительно работаешь над отрицательными явлениями в твоей жизни. После того как ты проговорил то, что тебя беспокоит, ты можешь спокойно приступить к поиску решений. Я постепенно пришла к тому, что стала гораздо откровеннее говорить о своих чувствах, и со своими мальчиками я куда честнее, чем моя семья когда-либо была со мной. Я знаю из личного опыта, что, когда люди говорят не всю правду, это только усугубляет ситуацию. Дети куда более выносливые, чем нам кажется.

Жизненный советТесс Холлидей #27:

Нет ничего страшного в том, чтобы заедать свои неприятности, но за гуакамоле все же придется доплатить.

Но тогда, много лет тому назад, мама была единственным человеком, с которым я хотела и могла говорить. Без нее я чувствовала себя потерянной. Я пребывала в состоянии паники. Единственное, что смогло меня отвлечь в тот день, стала миска овощного супа «Campbell», которую поставила передо мной моя тетя Мэрилин. Я обожаю суп. Это один из моих любимых видов еды, и тогда я на мгновение почувствовала себя счастливой. Я окунула в суп ложку и помешала его. Тетя Мэрилин передала мне упаковку мелких крекеров; я наклонила коробку и насыпала себе в тарелку пригоршню. Я начала есть, наслаждаясь сливочной насыщенностью крекеров и вкусом супа. Потом я совершила еще один налет на коробку и замешала в суп новую порцию крекеров. Я продолжала это делать до тех пор, пока вся пачка не оказалась у меня в тарелке. В результате мокрых крекеров получилось больше, чем супа, но мне было так вкусно и так спокойно.

С того дня я стала инстинктивно обращаться к еде тогда, когда мне было непросто. Еда даровала мне свободу, она была способом на время забыть о своих проблемах, но она же приводила к набору веса.

Когда я была ребенком, я никогда не думала о типе своей фигуры или весе. Я проводила жаркие летние деньки, бегая голышом в саду, и ничто на свете меня не волновало. Но настал момент, когда мое тело стало предметом для обсуждения и люди смогли использовать его против меня, словно оружие.

Для девочки, которой по-прежнему нравилось играть с Барби, внезапное превращение в женщину стало полной неожиданностью. Милые коротенькие шортики и приталенные топы из «Baby Showcase», которые приносила для меня бабушка, больше на меня не налезали – у меня внезапно появились грудь, бедра и попка. Топы стали тесными для меня, а штаны – неудобными. Я очень стеснялась своего расцветающего тела.

«Надо съездить в «Джей Си Пенни»,[17] – решила мама.

Там она купила мне лифчик. Он был жуткой конструкции и мало походил на тот милый, мягкий и уютный тренировочный лифчик с гномиками Smurfs, который она мне купила в шесть лет. У этого взрослого лифчика были неудобные бретельки, и от него болела спина. Потом мама помогла мне подобрать джинсы. Я удивилась тому, что мне нужен взрослый американский 12-й размер.[18]