Дэвид Уоллес - Бесконечная шутка

• Название: Бесконечная шутка
• Автор: Дэвид Уоллес
• Жанр: Социальная фантастика
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-17-096355-3

В недалеком будущем пациенты реабилитационной клиники Эннет-Хаус и студенты Энфилдской теннисной академии, а также правительственные агенты и члены террористической ячейки ищут мастер-копию «Бесконечной шутки», фильма, который, по слухам, настолько опасен, что любой, кто его посмотрит, умирает от блаженства. Одна из величайших книг XX века, стоящая наравне с «Улиссом» Джеймса Джойса и «Радугой тяготения» Томаса Пинчона, «Бесконечная шутка» – это одновременно черная комедия и философский роман идей, текст, который обновляет само представление о том, на что способен жанр романа. Впервые на русском языке.

---

В больших закрытых клубах есть такое укрепляющее ощущение гулкого пространства, какого никогда не бывает на улице, особенно на холоде, когда мячи жесткие и угрюмые, и отлетают от плоскости ракетки со звоном без эха. Здесь же все трещит и бухает – вскрики, визг кроссов, бухающие попадания и мат разносятся по-над бело-зеленой поверхностью и отдаются эхом от каждого брезента. Скоро они все перейдут в помещение на зиму. Штитт сдастся и разрешит надуть Легкое над шестнадцатью Центральными кортами ЭТА; день надува – как субботник; веселый и объединяющий, и все вместе снимут центральные ограждения и ночные прожекторы и развинтят стойки на секции, сложат и унесут, а потом в фургонах приедут ребята из «ТесТар» и ATHSCME, с сигаретами в зубах щурясь с усталым профессионализмом на полные тубусы синих чертежей, и прилетит один, а то и два вертолета ATHSCME со стропами и крюками для купола и обтекателя Легкого; и Штитт, и Делинт пошлют младших эташников принести инфракрасные обогреватели из того же гофрированного ангара, куда уберут ограждения и прожекторы, и потащат армии 14-и 16-летних, вызывая в памяти то ли корейцев, то ли листорезов, секции, обогреватели, полотна гортекса и длинные гало-литиевые лампы, пока 18-летние рассиживаются на брезентовых стульях и стебутся, потому что уже оттаскали свою листорезовую долю запчастей Легкого в 13–16. Два мужика из «ТесТар» будут надзирать, как Отис П. Господ и самые выдающиеся технари этого года ставят обогреватели, подключают свет, протягивают коаксиальные кабели с керамическими Джеками между главным щитком в насосной и трансформатором «Санстренд» и запускают вентиляторы циркуляции и пневматические лебедки, которые поднимут Легкое до формы иглу-небоскреба над шестнадцатью кортами четыре на четыре, согретое одними только гортексом, переменным током и гигантским вытяжным эффектуатором ATHSCME, который команда ATHSCME привезет на одном из вертолетов ATHSCME на стропах и установит и закрепит на соске-обтекателе Легкого, на самой вершине надутого купола. И в первую ночь после Установки – традиционно это четвертый понедельник ноября – все желающие старшеклассники 18 лет раскочегарят инфракрасные обогреватели, накурятся, нажрутся пиццы с низким содержанием липидов из микроволновки и будут играть всю ночь, самозабвенно обливаясь потом, спрятавшись от зимы на вершине плоскоголового холма Энфилда.

Шахт отходит в левом квадрате назад и помогает своему парню разогреться с подачами – на удивление плоскими и низкими для нервного фаната легких касаний. Каждый мяч Шахт приземляет с суровой нижней подкруткой, чтобы они откатывались обратно к нему и он подавал их назад, тоже разогреваясь. Разогрев давно стал автоматической процедурой и не требует внимания. Далеко на 1-м Шахт видит, как Джон Уэйн зафигачивает с бэкхенда кросс. Уэйн бьет с такой силой, что там, где мяч встретился со струнами, повисает грибовидное облачко зеленых ворсинок. Карточки слишком далеко, не разобрать в кисло-яблочном свете, но по тому, как лучший игрок Порт-Вашингтона возвращается к задней линии для следующего розыгрыша, отлично видно, что зад ему уже поднадрали. В большинстве юниорских матчей все, что после четвертого гейма, – чаще всего уже так, формальность. К этому времени оба игрока знают итоговый счет. Видят общую картину. Уже решили, кто проиграет. Соревновательный теннис, стоит достигнуть определенного плато навыка и закалки, во многом происходит в голове. Штитт бы сказал, что теннис не для «головы», а для «духа», но, насколько понимает Шахт, это одно и то же. Насколько понимает Шахт, штиттовская философия такова: чтобы выиграть себе достаточно времени, в которое все тебя считают успешным, нужно одновременно очень за это переживать, но при этом не переживать вообще[89]. Шахт, наверное, больше не переживает с необходимой силой, так что встретил свое постепенное вытеснение из команды А одиночек с хладнокровием, в котором одни эташники разглядели силу духа, а другие сочли за явный признак слюнтяйства и усталости. Только один-два человека употребляли слово «смелый» в связи с радикальной реконфигурацией Шахта после болезни Крона и колена. Хэл Инканденца, который, наверное, так же асимметрично злоупотреблял по части переживания, сколько Шахт – по части непереживания, относил непротивление Шахта к какому-то внутреннему упадку сил, какому-то серо-роковому отказу от стремлений детства в пользу серой взрослой посредственности, и страшится этого непротивления; но раз Шахт – старый друг и надежный трезвый водитель, и со времен колена даже настоящая душа компании, – и Хэл горячо молится, чтобы после каждого дня на открытом корте его лодыжка не становилась размером с волейбольный мяч, – Хэл в глубине души, как ни странно, почти как-то восхищается и завидует, что Шахт стоически посвящает себя оральным профессиям и бросил мечтать о Шоу после выпуска – этому духу чего-то другого, не провала, чего-то такого, что непонятно, как назвать, будто забыл слово, которое знаешь, что знаешь, – Хэл не может испытывать к спортивному штопору Тедди Шахта презрения, вполне естественного для человека, который сам втайне так ужасно переживает, так что они вообще эту тему не затрагивают, и Шахт весело и молча водит тягач в случаях, когда остальные уже настолько не в состоянии, что приходится прикрывать один глаз, лишь бы видеть только одну дорогу, и без протестов смиряется с перспективой ежеквартально покупать по розничной цене мочу, и слова не скажет о деградации Хэла в плане веществ от случайного туриста до одержимого жителя подземелий, о визитах в насосную и «Визине», хотя про себя Шахт уверен, что необъяснимое, но заметное подспорье подземной одержимости в кипучем рейтинговом расцвете Хэла должно быть чем-то временным, что конверт со счетом по психической кредитке уже на подходе к почтовому ящику Хэла, где-то, скоро, и ему заранее грустно из-за того, что рано или поздно это все аукнется. Хотя явно не на госах. Хэл порвет госы, а Шахт наверняка будет среди тех, кто поборется за место на экзамене по шуйцу от него, и сам это признает первым. На 2-м Хэл делает вторую кик-подачу с левой в правый квадрат с таким топ-спином, что мяч едва не перепрыгивает через голову 2-го порт-вашингтонца. На Шоу-кортах 1 и 2, очевидно, в разгаре избиение младенцев. Доктор Тэвис теперь не угомонится. На галерее Уэйну и Инканденце уже даже почти не аплодируют; в какой-то момент начинает казаться, что это все равно что римляне аплодировали бы львам. Все тренеры, персонал, родители ПВТА и гости в галерее над головой – в теннисных костюмах, высоких белых носках и заправленных рубашках, как у людей, которые сами играют нечасто. Шахт и его парень начинают игру.

Наставник Пэт Монтесян и Дона Гейтли в АА любит напоминать Гейтли, что новый жилец Джоффри Дэй может оказаться для него, Гейтли, как сотрудника Эннет-Хауса бесценным учителем терпения и терпимости.

– И вот итог – в сорок шесть лет я пришел сюда учиться жить по клише, – вот что говорит Дэй Шарлотте Трит сразу после того, как Рэнди Ленц спросил – опять, – сколько времени, в 08:25. – Отдать всю волю и жизнь на поруки клише. «Один день за раз». «Тише едешь, дальше будешь». «Решай проблемы по мере поступления». «Смелость – это страх, который распрощался с жизнью». «Проси о помощи». «Да будет не моя воля, но Твоя». «Без труда не вытянешь и рыбку из пруда». «Расти или уйди». «Возвращайся еще».

Бедная старая Шарлотта Трит, которая чопорно вышивает рядом с Дэем на старом виниловом диване, только что привезенном из «Гудвила», поджимает губки.

– Помолись, чтобы тебе даровали хоть капельку благодарности.

– О нет, но суть же как раз в том, что мне уже повезло обрести благодарность, – Дэй забрасывает одну ногу на другую так, что его тщедушное изнеженное тельце наклоняется к ней. – За что, поверь мне, я также благодарен. Я пестую благодарность. Это входит в систему клише, согласно которой я теперь живу. «Благодарным быть старайся не забыть».

«Алкаш благодарный не станет пить». Я знаю, что на самом деле клише звучит как «Сердце благодарное не станет пить», но так как внутренние органы на самом деле не употребляют алкоголь, а у меня еще хватает силы воли, чтобы жить по старым добрым клише, а не окончательно скатиться к нон секвитур, я беру на себя смелость легкой поправки, – все это с совершенно наглым и невинным видом. – Разумеется, поправки благодарной.

Шарлотта Трит оглядывается на Гейтли в поисках поддержки или вмешательства как сотрудника и блюстителя догм. Несчастная дурочка до сих пор как потерянная. Да и все тут потерянные, до сих пор. Гейтли напоминает себе, что он тоже, скорее всего, по большому счету потерянный, до сих пор, даже после стольких сотен дней. «Я не знал, что я не знал» – очередной слоган, который какое-то время кажется таким поверхностным, а потом вдруг резко становится глубоким, как бывает в водах обитания омаров у Северного побережья. Ерзая во время утренних медитаций, Гейтли всегда старается себе напомнить, что для того Эннет-Хаус и предназначен: купить этим несчастным долбанашкам время, тонкую дольку времени для воздержания, пока они не ощутят всю истину и глубину – почти волшебство – под мелкой поверхностью того, что пытаются сделать.