Игорь Каберов - В прицеле свастика

• Название: В прицеле свастика
• Автор: Игорь Каберов
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1975

В основе книги — наиболее значительные события фронтовой жизни Героя Советского Союза И.А.Каберова и его боевых друзей — летчиков. Правдиво и ярко рассказывает автор о воздушных сражениях на подступах к Ленинграду в годы Великой Отечественной войны.

---

Подходим, снимаем шлемофоны…

Гаснут последние языки пламени, и среди обгорелых обломков машины мы отыскиваем обугленные тела друзей. Куцева узнаем по богатырской фигуре, Ефимова — по расплавившейся на его груди Золотой Звезде Героя. Остальных опознать невозможно…

Как же все это произошло?

Экипаж бомбардировщика ночью сделал три вылета. Это были удары по дальним аэродромам противника. Едва Червоноокий и его товарищи прилегли, как возникла необходимость снова поднять их. Последовало срочное задание: перелететь к нам, на аэродром 3-го гвардейского полка, и перебросить наших летчиков на тыловую базу за четырьмя истребителями, которые мы недополучили. Конечно, было бы лучше послать на такое задание один из транспортных самолетов, но все они перебрасывали срочные грузы в Ленинград.

Бомбардировщик ИЛ-4 должна была сопровождать до Новой Ладоги восьмерка истребителей. Звено старшего лейтенанта Черненко сразу же взлетело. Моя четверка непосредственного прикрытия запустила двигатели. ИЛ-4 вырулил для взлета. И тут откуда ни возьмись майор Куцев. С маленьким чемоданчиком в руках он подбежал к самолету и стал упрашивать летчика взять его на борт.

— Возьмите, пожалуйста, товарищ старший лейтенант! — умолял Куцев Червоноокого. — Вот, получил телеграмму. Умерла жена. Дочка одна осталась. Понимаете? Мне только через Ладогу. А там до Ташкента я доберусь. Возьмите…

Машина была заполнена, поместить Куцева казалось невозможным. Но, добрый человек, Червоноокий после некоторых колебаний приказал спустить трап.

Возможно, взволнованный разговор с Куцевым выбил летчика из колеи. Возможно, усталость сделала свое дело. Как бы там ни было, пилот забыл после посадки поставить триммер руля высоты во взлетное положение и начал разбег. Машина вздыбилась и свечой ушла в небо. На стометровой высоте она потеряла скорость, опустила нос и, сделав полвитка штопора, ударилась о землю.

Я гляжу на дымное кострище и вспоминаю вчерашний разговор командира полка и его заместителя по политчасти. Был вечерний час. Летчики читали газеты, играли в шахматы. Я писал письмо жене, а рядом со мной сидел подполковник Никитин, составлявший список тех, кто должен был лететь с ним на базу, чтобы получить истребители. Матвей Андреевич, подойдя к столу и заглянув через плечо Никитина в список, сказал, что лучше было бы возглавить эту группу летчиков ему, Ефимову. У командира много дел и здесь, в части. Полк получил новые самолеты, а за молодыми, неопытными летчиками нужен глаз да глаз.

Я постараюсь побыстрее обернуться, — сказал со своей доброй, мягкой улыбкой Ефимов. Никитин на мгновение задумался:

— Ладно, убедил, Андреич. Так и быть, лети.

Зачеркнув свою фамилию, командир написал над ней: «Ефимов».

Ах, какой это был великолепный человек, Матвей Андреевич Ефимов!

Это он в начале войны, узнав о том, что формируется группа истребителей для прикрытия бомбардировщиков, предназначенных для удара по Берлину, первым подал рапорт с просьбой включить его в эту группу.

За время войны не погиб ни один из ведомых Ефимова. Он, как никто другой, зорко следил за ходом боя и в случае возникновения острой ситуации немедленно бросался на помощь товарищу. Лично меня Матвей Андреевич дважды выручал из беды.

Он обладал феноменальной зрительной памятью. Как-то специальный самолет — разведчик привез фото вражеского аэродрома Котлы. А перед вылетом штурмовиков Ефимова послали на доразведку этого аэродрома. Возвратившись, он нарисовал аэродром и расположенные на нем самолеты. Представитель штаба ВВС был потрясен сходством рисунка и снимка.

Вызывали удивление и восхищение редкая работоспособность Матвея Андреевича. Он летал не меньше, а больше всех нас и при всем при том успевал подготовить собрание, выступить с лекцией или докладом, ознакомиться с литературными новинками, побеседовать с летчиками и техниками, побывать в кубриках у матросов,

А уж в часы отдыха не было у нас более веселого и остроумного человека. Спеть ли песню, сплясать ли, рассказать ли о чем — либо интересном — на все Ефимов был большой мастер. И все это получалось у него удивительно легко, просто, от души.

Он был заместителем командира по политчасти (так с некоторых пор стала именоваться эта должность), но мы по привычке называли его комиссаром. Он оставался для нас комиссаром. И в этом тоже был особый смысл. Люди полка видели в Матвее Андреевиче человека партийной, ленинской закалки, жившего по славным законам старой большевистской гвардии.

— Фурманов ты, Матвей! — сказал ему как-то Сухов, Ефимов учил нас: «Победа — дело не случая, а умения!» И это он, наш Андреич, начал — причем не без успеха! — применять училищные навыки инструктора — воспитателя в бою. Когда молодому летчику Михаилу Алексееву стало казаться, что ему «попросту не везет», его взял с собой в очередной вылет Матвей. Встретясь с фашистскими самолетами, он правильно построил маневр, дерзко атаковал их, ударил «слегка» по одному из «юнкерсов», отошел в сторону и закричал по радио ведомому:

— Добивай, чего смотришь? Смелей, я прикрою!.. Михаил нанес удар. Вражеская машина, чадя, пошла к земле.

— Ну вот! — восторженно закричал Ефимов. — А говорил — не везет!..

За полтора военных года наш комиссар сделал триста пятьдесят два боевых вылета, провел девяносто один воздушный бой и сбил двадцать пять самолетов врага.

Ни одна пуля, ни один осколок не тронули Ефимова на войне. Он не потерял в бою ни одной машины. Вражеские истребители не в силах были сбить его, хотя постоянно охотились за ним, Как позже стало известно, гитлеровцы даже завели на него специальное дело. В этом деле была фотокарточка нашего комиссара, и он именовался как «цель № 1>.

Трагический случай вырвал его из наших рядов вместе с несколькими другими летчиками полка. Но как воздушный боец он остался непобежденным. И образ его навсегда сохранился в сердце каждого, кто его знал.

ПУТЫ БЛОКАДЫ ПОРВАНЫ

Снова, как это было уже не раз, полк поднят по тревоге. Проходит немного времени, и мы обосновываемся на другом аэродроме. Чувствуется, что идет усиленная подготовка к какому-то большому делу. Но что нам предстоит делать, никто не знает. Впрочем, мы пребываем в неведении недолго. Вечером на командном пункте полка нам объявляют, что войска Ленинградского и Волховского фронтов 12 января 1943 года переходят в наступление с целью прорыва блокады Ленинграда.

Командир обводит собравшихся многозначительным взглядом:

— К утру второй и третьей эскадрильям в полном составе быть готовыми к выполнению задачи по прикрытию войск над полем боя.

Землянку командного пункта сотрясает «ура».

Даже не верится, что мы будем наступать. У всех какое-то предпраздничное, торжественное настроение. Наводим образцовый порядок в наших земляных жилищах. Надраиваем пуговицы на гимнастерках, пришиваем чистые подворотнички, с вечера бреемся. На рассвете спешим на аэродром, где техники уже прогревают самолеты.

В девять часов тридцать минут до аэродрома докатывается могучий гул. Это артиллерия Ленинградского, Волховского фронтов и Краснознаменного Балтийского флота обрушила на позиции врага лавину огня и стали. От нашей стоянки до Шлиссельбурга двадцать километров, но даже здесь чувствуется, как дрожит под ногами земля. Позже мы узнали, что по противнику стреляли более четырех с половиной тысяч орудий и минометов. Огненная буря чудовищной силы бушевала над вражескими укреплениями. Артиллерийская подготовка на Ленинградском фронте длилась два часа двадцать минут, на Волховском — час сорок пять минут.

Несмотря на низкую облачность, первая группа наших истребителей уходит на задание и возвращается с победой. Молодой летчик Шилков, ведя бой на двухсотметровой высоте, сбил истребитель МЕ-109. Едва выйдя из кабины, он начинает взволнованно рассказывать друзьям, как зашел в хвост «мессершмитту». Но мы, к сожалению, не можем выслушать до конца его рассказ. Воздух режет ракета. Наша группа взлетает. Погода между тем разгуливается, и у нас завязывается над Синявином схватка с «Фокке-вульфами». Я впервые встречаюсь с ФВ-190 в бою. Однако на малой высоте невозможно проверить, на что способна эта машина.

С земли боем руководит полковник Кондратьев. Я слышу по радио его голос, и кажется, будто вижу этого жизнерадостного, энергичного, подвижного человека. Три полка, выполняющих различные задачи, раскиданы по разным аэродромам, а он везде успевает. Это о нем у нас говорят: «Мал командир ростом, а делами большими ворочает».

На другой день с утра погода опять устанавливается неважная, но мы продолжаем боевую работу. Нам приказано прикрывать войска, завязавшие бои с противником на левом берегу Невы. Высота полета — сто пятьдесят — двести метров. Ходим вдоль Невы от Невской Дубровки до Шлиссельбурга и обратно. В районе Марьина через реку переправляются пехотинцы. Они поспешно выходят на левый, изрытый снарядами берег. От Рабочего поселка № 2 до Шлиссельбурга идет ожесточенный бой. Наши штурмовики наносят удары по узлам сопротивления противника. Не встретив в воздухе фашистских самолетов, мы уходим домой.