Лэйни Тейлор - Мечтатель Стрэндж

• Название: Мечтатель Стрэндж
• Автор: Лэйни Тейлор
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-04-093146-0

Лэйни Тейлор – автор бестселлеров New York Times, призер многочисленных литературных конкурсов, чьи романы переведены на 17 языков. «Мечтатель Стрэндж» – победитель премии Printz Honor Books 2018 и финалист премии National Book 2017.

Лазло Стрэндж, юный сирота, вдохновенный библиотекарь, чья одаренность скрыта за грубой наружностью, грезит историями о потерянном городе. Две сотни лет назад безжалостные боги похитили небо и отрезали Невиданный город от остального мира. В битве за свободу он потерял самое драгоценное – имя, остался только Плач.

В надежде вернуть утраченные небеса вынужденный лидер Эрил-Фейн собирает ученых со всего света. Исключительная возможность предоставляется и Лазло, творцу, готовому следовать за мечтой на край света. Сможет ли юноша спасти Плач или боги навсегда сломили дух его жителей? В Невиданном городе Лазло ждут множество вопросов, ответы на которые он сможет получить лишь во сне, где встретит таинственную богиню с лазурной кожей.

---

Что же насчет названия исчезнувшего города – оно тоже исчезло. Но Лазло навсегда запомнит его ощущение в своем разуме. Словно буквы, выведенные медом. И ближе он – или кто-либо другой – к разгадке тайны подступиться не мог. Не только Лазло и брат Сайрус. Где бы ни находилось имя – напечатанное на корешках книг с историями города, в старых пожелтевших гроссбухах торговцев, скупавших его товары, или вплетенное в память многих, кто когда-либо о нем слышал, – его просто стерли и оставили на том месте «Плач».

Это новая загадка.

Это, без сомнений, магия.

2. Мечта выбирает мечтателя

Лазло подрос.

Счастливчиком его не назовешь, но могло быть и хуже. Среди монастырей, которые принимали найденышей, один был известен своими ритуальными самобичеваниями. Другой выращивал свиней. Но Земонанское аббатство славилось скрипторием. Мальчиков с детства учили переписывать – но не читать, этому приходилось учиться самостоятельно, – и тех, кто обладал хоть какими-то навыками, производили в писари. Навыки у Лазло имелись, и он бы провел за этим занятием всю жизнь – ссутулившись над столом, вытянув шею вперед, а не вверх, – если бы однажды братья не занедужили от несвежей рыбы. Это была удача – ну или же судьба. В Великой библиотеке Зосмы ждали получения манускриптов, и Лазло поручили их доставить.

Обратно он не вернулся.

Великая библиотека – не просто хранилище книг. Это крепость поэтов, астрономов и мыслителей различного толка. Она охватывала не только огромные архивы, но и университет, а также лаборатории и теплицы, медицинские аудитории и музыкальные залы, и даже астрономическую обсерваторию. Все это обосновалось в бывшем королевском дворце после того, как дедушка нынешней королевы построил новый роскошный дворец на Эдере и подарил старый Гильдии ученых. Он тянулся вдоль всей вершины Хребта Зосима, который торчал из Зосмы как акулий плавник и был виден за сотни километров.

Лазло пребывал в благоговении с той самой секунды, как прошел через ворота. Когда он увидел Павильон раздумий, у него отпала челюсть. Так грандиозно прозвали бальный зал, в котором теперь находилась библиотека философских текстов. Двенадцать метров полок тянулись к изумительному расписному потолку, а кожаные корешки книг сияли всеми оттенками драгоценных камней, сусальное золото блестело в свете ламп как глаза животных. Сами лампы представляли собой сотни идеально отполированных сфер, свисающих вниз и излучающих чистое белое сияние, которого Лазло никогда не видел в аббатстве, освещаемом грубыми красными камешками. Мужчины в серых мантиях передвигались от полки к полке с помощью лестниц на колесиках, и казалось, что они парят в воздухе; свитки развевались позади них как крылья.

Из такого места уйти невозможно. Лазло был как странник в зачарованном лесу. Каждый шаг вглубь околдовывал его сильнее предыдущего, и он брел дальше, из комнаты в комнату, ведомый инстинктом, вниз по потайной лестнице на подуровень, где книги, которые не тревожили годами, покрылись толстым слоем пыли. Он потревожил их. Казалось, будто мальчик пробудил их, а они пробудили его.

Лазло было тринадцать, и он уже давно не играл в тизерканца. Он вообще перестал играть и не выходил за границы дозволенного. В аббатстве он стал просто очередной фигурой в сером одеянии, которая слушала приказы, работала, молилась, воспевала, молилась, работала, молилась и спала. Мало кто из братьев еще помнил о его буйном прошлом. Казалось, будто вся дикость покинула мальчика.

На самом же деле она просто ушла в подполье. Истории жили внутри него – каждое слово, которое молвил брат Сайрус. Лазло лелеял их, как крошечный тайник с золотом, спрятанный на задворках разума.

В тот день его заначка выросла. Значительно. Книги под слоем пыли – это истории. Народные поверья, сказки, мифы, легенды. Они охватывали целые миры. Восходили к началу времен. Занимали все полки – все замечательные полки, посвященные историям о Плаче. Лазло взял одну книжку с бóльшим почтением, которое когда-либо испытывал к священным аббатским письменам, сдул пыль и принялся читать.

Старший библиотекарь обнаружил его только через несколько дней, и то потому, что искал мальчика, получив письмо из аббатства и спрятав его в кармане мантии. В ином случае Лазло мог бы прожить там всю жизнь, как мальчишка в пещере. Быть может, он бы стал дикарем: дикий мальчишка из Великой библиотеки, обученный трем мертвым языкам и всем сказкам, когда-либо на них написанным, но при этом косматый, как нищий в переулках Грина.

Вместо этого его взяли в подмастерья.

– Библиотека твердо знает, чего хочет, – сказал ему старый мастер Гирроккин, поднимаясь по потайной лестнице. – Когда она крадет мальчика, мы позволяем его оставить.

Лазло не мог принадлежать библиотеке в большей степени, даже если бы сам был книгой. В последующие дни – а затем месяцы и годы, за которые он стал юношей, – его редко видели без открытого томика перед глазами. Он читал, когда шел. Читал, когда ел. Другие библиотекари подозревали, что каким-то чудом он читал, когда спал, или же не спал вовсе. В тех случаях, когда он все же отрывался от страниц, он выглядел так, будто очнулся от сна. «Мечтатель Стрэндж, – прозвали его. – Тот мечтатель Стрэндж». Делу также не помогало, что порой, читая, он врезался в стены или что его любимые книги находились в том пыльном подуровне, куда никто больше не заходил. Лазло бродил по помещениям с головой, набитой мифами, и всегда был хотя бы отчасти погруженным в какую-нибудь чужеземную сказку. Демоны и крылотворцы, серафимы и духи – он любил их всех. Юноша верил в волшебство как ребенок и в привидения как крестьянин. В первый рабочий день он сломал себе нос, когда на него упал том сказок, и это, как все говорили, сказало вам все, что нужно знать о Лазло Стрэндже: голова в облаках, собственный мир, сказки и причуды.

Вот что имелось в виду, когда его называли мечтателем, и они не ошибались, но упускали саму суть. Лазло был мечтателем в куда более глубоком смысле, чем они полагали. Иными словами, у него была мечта – влекущая и неизменная, успевшая стать частичкой его, словно вторая душа под кожей. Ей посвящался весь ландшафт его разума. Он был глубинным и восхитительным, а мечта – дерзкой и изумительной. Слишком дерзкой, слишком изумительной для таких, как он. Лазло это знал, но не мечтатель выбирает мечту, а она – мечтателя.

– Что это ты читаешь, Стрэндж? – спросил мастер Гирроккин, подковыляв к нему сзади, пока юноша сидел за справочным столом. – Надеюсь, любовное послание?

Старый библиотекарь высказывал эту надежду чаще, чем стоило бы, вовсе не смущаясь, что за этим вопросом всегда следовал отрицательный ответ. Лазло уже собрался сказать то же, что и обычно, но вдруг задумался.

– В некотором смысле. – Он протянул ломкую и пожелтевшую от времени бумажку.

В тусклых карих глазах мастера зажегся огонек, но когда он поправил очки и присмотрелся к странице, огонек погас.

– Похоже на квитанцию, – отметил он.

– Да, но квитанцию за что?

Мастер Гирроккин скептически прищурился, а затем громко хохотнул, отчего все в огромном тихом зале обернулись. Они находились в Павильоне раздумий. За длинными столами, склонившись, сидели ученые в алых мантиях, и все они оторвались от своих свитков и томов, чтобы неодобрительно покоситься на мастера. Старик виновато кивнул им и вернул Лазло бумажку, которая оказалась древним счетом за огромную партию афродизиака, поставляемую давно умершему королю.

– Хе-хе, похоже, прозвище Влюбленный Король ему дали вовсе не за стихотворения. Но зачем она тебе? Только не говори, что это то, о чем я думаю. Ради всех богов, мальчик! Не говори мне, что архивируешь расписки в свой выходной день!

Лазло был уже не мальчик, от маленького лысого найденыша с порезами на голове не осталось и следа – по крайней мере, внешне. Он стал высоким и, освободившись от монахов с их тупыми бритвами, отрастил волосы, темные и густые. Он связывал их бечевкой для переплета книг и почти не уделял им внимания. Его брови тоже были темными и густыми, а черты лица – грубыми и крупными. «Неотесанный», как могли бы описать его некоторые, или даже «вороватый» – из-за сломанного носа, торчавшего под острым углом, если смотреть в профиль, и заметно искривленного влево, если смотреть анфас. У него был грубый, суровый вид и басовитый, мужественный и отнюдь не мелодичный голос, словно его надолго оставили на улице в дурную погоду. При всем этом – казавшиеся не к месту мечтательные глаза: серые, круглые и простодушные. Прямо сейчас они отказывались встречаться со взглядом мастера Гирроккина.

– Конечно же нет, – неубедительно ответил Лазло. – Какой маньяк стал бы архивировать расписки в свой выходной?

– Тогда что ты делаешь?

Он пожал плечами:

– Стюард нашел в подвале старую коробку со счетами. Я просто просматриваю их.