Орсон Кард - Подмастерье Элвин

• Название: Подмастерье Элвин
• Автор: Орсон Кард
• Издательство: Азбука
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1997
• ISBN: 5-7684-0441-4

Путь Мастера долог и извилист. Что ждет его в конце дороги? Элвину предстоит встретиться лицом к лицу с врагом всего живого, с тьмой, наползающей на мир. Первый бой выигран, но это еще не победа.

---

Орсон Скотт Кард Подмастерье Элвин (Сказание о Мастере Элвине-3)

Глава 1 НАДСМОТРЩИК

Позвольте мне начать историю ученичества Элвина с того самого момента, когда все пошло наперекосяк. События те начались далеко на юге, и ответственен за них человек, с которым Элвин никогда в жизни не встречался и никогда не встретится. Однако именно этот человек повернул ход всей истории в сторону. Именно эта дорога привела Элвина к тому, что закон называет «убийством». А случилось оное в день, когда срок ученичества нашего героя подошел к концу и Элвин получил полное право называться мужчиной.

То местечко находилось в Аппалачах, а год стоял 1811-й, как раз накануне подписания Аппалачами Договора о беглых рабах и присоединения гор к Соединенным Штатам. В те времена на границах Аппалачей и Королевских Колоний белый человек считал своей святой обязанностью иметь в подчинении хотя бы несколько чернокожих рабов, которые трудились бы на него круглый день.

Рабство для белых людей, живущих в тех краях, являлось своего рода алхимией. Каждую капельку пота чернокожих рабовладельцы умудрялись превратить в золотую монетку; каждый отчаянный стон, слетевший с губ рабыни, отзывался чистым, милым сердцу звоном серебреника, падающего на стол торговца-менялы. В тех местах продавали и покупали души. Однако никто, ни один тамошний житель, не понимал, что когда-нибудь последует расплата, расплата за то, что ты владел другими людьми.

Слушайте внимательно, и я поведаю вам, каким казался мир изнутри сердца Кэвила Плантера. Но прежде проверьте, спят ли дети, ибо эта часть моей истории не предназначена для ушек маленьких ребятишек, ведь в ней пойдет речь о голоде и страстях, которых они еще не понимают, а я вовсе не хочу, чтобы мой рассказ натолкнул их на дурные мысли.

Кэвил Плантер был благочестивым человеком — он исправно посещал церковь и платил свою десятину. Каждого нового раба немедленно обучали английскому, чтобы он мог внимать Священному Писанию, после чего крестили и нарекали христианским именем. Таким образом все рабы Кэвила Плантера были крещены и носили христианские имена. Практика темных искусств была строго-настрого запрещена — Кэвил не позволял своим рабам даже курицу зарезать, поскольку даже столь невинное деяние они могли обратить в жертвоприношение своему жуткому языческому божеству. В общем, Господу Богу Кэвил Плантер преданно служил и всячески угождал.

Но какова ж была награда за такую праведность?! У жены его, Долорес, вдруг начались ужасные боли, пальцы ее стали сгибаться, превращаясь в скрюченные когти, прямо как у старухи. Ей еще и двадцати пяти не исполнилось, а все ночи она рыдала от неимоверных страданий, так что супружеское ложе стало для Кэвила настоящей пыткой.

Он пытался помочь ей. Делал примочки холодной ключевой водой, грел ей пальцы над раскаленным паром, поил порошками, мазал мазями — он потратил целое состояние на всяких шарлатанов-докторов с дипломами Камелотского университета, приводил к ней целые колонны молящихся о вечной жизни проповедников и бормочущих под нос бесконечные литании священников. И все это ни к чему не привело, ровным счетом ни к чему. Каждую ночь он слышал ее рыдания, пока в конце концов слезы не сменялись тихонькими стонами, а уже стоны, в свою очередь, превращались к мерные сонные вздохи-выдохи, в которых лишь изредка проскальзывало тихое поскуливание, свидетельство о недремлющей боли.

Кэвил чуть с ума не сошел от жалости, гнева и отчаяния. Многие месяцы он не спал нормальным, человеческим сном. Целый день, от восхода до заката, он работал, а по ночам слушал стоны жены, молясь, чтобы Господь даровал ей облегчение. Если не ей, то ему.

Именно Долорес неожиданно подарила ему спокойный сон по ночам.

— Кэвил, ты каждый день трудишься, но у тебя не хватит сил исполнять свою работу, если ты как следует не выспишься. Я не могу сдерживаться и постоянно бужу тебя рыданиями. Прошу тебя — спи в другой комнате.

Но Кэвил все равно не хотел уходить.

— Я твой муж, я должен спать рядом с тобой… — возразил он, но она и слушать не захотела.

— Уходи, — попросила она. Даже повысила голос. — Иди!

И он ушел, терзаемый стыдом, ведь в душе он испытывал великое облегчение. В ту ночь он не проснулся ни разу, проспал все пять часов, которые оставались до восхода, так крепко он спал впервые за долгие месяцы, а может, и годы — но, проснувшись утром, почувствовал себя виноватым, что не выдержал и не остался рядом с женой, как ему было положено.

Однако спустя некоторое время Кэвил Плантер привык спать один. Он часто навещал жену — по утрам и вечерам. Они завтракали, обедали и ужинали вместе: Кэвил сидел в кресле в ее комнате, тарелки его стояли на маленьком боковом столике, тогда как лежащую в постели Долорес кормила с ложечки чернокожая рабыня. И руки его жены валялись на одеялах, словно мертвые крабы.

Впрочем, даже перебравшись в другую комнату, Кэвил не смог избежать мучений. Ведь у него не будет детей. Некому унаследовать ухоженную плодоносную плантацию Кэвила. Некому будет устраивать пышные свадьбы. А бальная зала внизу… когда он ввел Долорес в просторный новый особняк, который построил для нее, то сказал: «Наши дочери в этой бальной зале встретят своих суженых и впервые прикоснутся к их рукам, точно так же, как когда-то соприкоснулись наши руки в доме твоего отца». Теперь Долорес больше не заходила в бальную залу. Вниз она спускалась только по воскресеньям, чтобы посетить воскресную службу, а также в те редкие дни, когда в дом прибывали новые рабы и их надо было покрестить.

Люди, видя ее редкие появления на публике, восхищались мужеством и преданностью этой пары. Но восхищение соседей — утешение весьма слабое, когда перед глазами у тебя каждый день маячат рухнувшие мечты. Все, о чем Кэвил молился, о чем просил, обратилось в прах… как будто сам Господь, просмотрев список просьб, поставил на каждой строчке «нет, нет, нет».

Мужчина с более слабой верой не перенес бы подобных разочарований — непременно сломался бы, озлобился. Но Кэвил Плантер был благочестивым, праведным человеком, поэтому каждый раз, когда ему начинало казаться, что Господь поступил с ним несправедливо, он сразу бросал работу, которой в тот момент занимался, вытаскивал из кармашка маленький Псалтирь и зачитывал вслух слова мудрого человека:

"На Тебя, Господи, уповаю, да не постыжусь вовек; по правде Твоей избавь меня.

Приклони ко мне ухо Твое, поспеши избавить меня. Будь для меня каменною твердынею, домом прибежища, чтобы спасти меня"[1].

Он полностью отдавался чтению псалма, и вскоре от сомнений и обид даже следа не оставалось. Господь по-прежнему сопутствовал Кэвилу Плантеру, не покидая его в горестях и бедах.

Но однажды утром внимание Кэвила вдруг привлекли первые два стиха шестнадцатой главы Книги Бытия:

"Но Сара, жена Аврамова, не рождала ему. У ней была служанка Египтянка, именем Агарь.

И сказала Сара Авраму: вот, Господь заключил чрево мое, чтобы мне не рождать; войди же к служанке моей; может быть, я буду иметь детей от нее".

«Ведь Аврам был праведным человеком, как и я, — неожиданно мелькнула мысль в голове Кэвила. — Жена Аврамова не могла рожать ему детей, и моя тоже не принесет мне потомков. В их доме, как и в моем, была рабыня-африканка. Так почему бы мне не поступить, как Авраму, и не воспитать детей от одной из рабынь?»

Эта мысль привела его в ужас. До него доходили слухи о белых испанцах, французах и португальцах, которые, поселившись на южных, поросших джунглями островах, в открытую жили с чернокожими женщинами — такие мужчины были самыми низкими, самыми презренными тварями, ведь это все равно что заниматься любовью со зверьем. Кроме того, разве может ребенок, рожденный черной женщиной, стать наследником белого человека? В Аппалачах муха имела больше прав на плантацию, нежели ребенок-полукровка. И Кэвил выкинул эти мысли из головы.

Однако, сев с женой завтракать, он вдруг снова вспомнил о своих сомнениях, поймав себя на том, что не может оторвать глаз от кормящей жену чернокожей рабыни. Ведь эта женщина, как и Агарь, родом происходит из Египта. Он заметил, как изящно изгибается ее тело, когда она несет ложку ко рту Долорес. Обратил внимание, что, когда она наклоняется, прижимая чашку к ослабевшим губам хозяйки, грудь служанки чуточку оттягивает ткань блузки. Подметил, как ловко ее мягкие пальчики стряхивают крошки с губ Долорес. Он представил себе, как эти пальчики нежно дотрагиваются до него, и тихонько задрожал. Со стороны этой дрожи никто бы и не заметил, но ему показалось, что внутри его тела разразилось настоящее землетрясение.

Ни сказав ни слова, он опрометью выбежал из комнаты. Очутившись во дворе, он схватился за спасительный Псалтирь.

"Многократно омой меня от беззакония моего, и от греха моего очисти меня.