Елена Щетинина - Понедельник не кончается никогда (сборник)

• Название: Понедельник не кончается никогда (сборник)
• Автор: Елена Щетинина
• Издательство: Литагент1 редакция0058d61b-69a7-11e4-a35a-002590591ed2
• Жанр: Юмористическая фантастика
• Год: 2018
• ISBN: 978-5-04-092767-8

Сергей Лукьяненко и другие ведущие российские фантасты в сборнике повестей и рассказов, продолжающих легендарные произведения Аркадия и Бориса Стругацких! Новые приключения Саши Привалова, Витьки Корнеева, профессора Выбегалло, Кристобаля Хунты и других магов – сотрудников знаменитого Научно-Исследовательского Института Чародейства и Волшебства!

---

Понедельник не кончается никогда (сборник)

© Зарубина Д., Лукьяненко С., Минаков И., Щетинина Е., Харитонов М., Ясинская М., 2018

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2018

* * *

Сергей Лукьяненко Временная суета

История первая Колесо фортуны

И долго еще определено мне чудной властью идти об руку с моими странными героями…

Н. В. Гоголь

1

…Судя по всему, мое житье-бытье час от часу становилось все нестерпимее…

Г. Я. К. Гриммельсгаузен.Симплициссимус

Было раннее утро конца ноября. Телефон зазвонил в тот самый момент, когда «Алдан» в очередной раз завис. В последнее время, после одушевления, работать с машиной стало совсем трудно.

Я со вздохом щелкнул «волшебным рубильником» – выключателем питания и подошел к телефону. «Алдан» за моей спиной недовольно загудел и выплюнул из считывающего устройства стопку перфокарт.

– Не хулигань, на всю ночь обесточу, – пригрозил я. И, прежде чем взять трубку, опасливо покосился на эбонитовый корпус телефона, где тянулся длинный ряд белых пластиковых кнопок. Слава богу, вторая справа была нажата, и это означало, что мой новенький телефон принимает звонки только от начальства – от А-Януса и У-Януса до Саваофа Бааловича. Впрочем, зачем гадать?

– Привалов слушает, – поднимая трубку, сказал я. Очень хорошим голосом, серьезным, уверенным и в то же время усталым. Сотрудника, отвечающего таким голосом, никак нельзя послать на подшефную овощную базу, или потребовать сдачи квартального отчета об экономии электроэнергии, перфокарт и писчей бумаги…

– Что ты бормочешь, Сашка! – заорали мне в ухо так сильно, что на мгновение я оглох. – …рнеев говорит. Слышишь?

– А… ага… – выдавил я, отставляя трубку на расстояние вытянутой руки. – Ты где? У Ж-жиана?

– В машинном зале! – еще сильнее гаркнул из трубки грубиян Корнеев. – Уши мой!

На мгновение мне показалось, что из трубки показались Витькины губы.

– Дуй ко мне! – продолжил разговор Корнеев.

В трубке часто забикало. Я с грустью посмотрел на «Алдан» – машина перезагрузилась и сейчас тестировала системы. Работать хотелось неимоверно. Что это Корнеев делает в машинном? И как сумел дозвониться? Я скосил глаза на телефон, потом, по наитию, на провод. Телефон был выключен из розетки. Сам ведь его выключил утром, чтобы не мешали писать программу.

– Ну, Корнеев, ну, зараза… – с возмущением сказал я. – Дуй в машинный…

Я с мстительным удовольствием подул в микрофон.

– Привалов! Как человека прошу! – ответила мне трубка.

– Иду-иду, – печально сказал я и отошел к «Алдану». К Витькиным выходкам я привык давно, но почему он так упрямо считает свою работу важной, а мою – ерундой? На мониторе «Алдана» тем временем мелькали зеленые строчки:

Триггеры… норма.

Реле… норма.

Лампы электронные… норма.

Микросхема… норма.

Бессмертная душа… порядок!

Проверка печатающего устройства…

Печатающим устройством «Алдану» служила электрическая пишущая машинка, с виду обычная, но снабженная виртуальным набором литер. Благодаря этой маленькой модернизации она могла печатать на семидесяти девяти языках шестнадцатью цветами, а также рисовать графики и бланки требований на красящую ленту. Сейчас машинка тарахтела, отбивая на бумаге буквы – от «А» до непроизносимых согласных языка мыонг. В конце она выдала «Сашка, будь челове…», после чего замерла с приподнятой литерой «К». «Алдан» снова завис.

Обесточив машину, я вышел из лаборатории. Ну, Корнеев! Даже в «Алдан» залез! «Будь челове…» Я остановился как громом пораженный. Если уж грубиян Корнеев просит помочь – значит, дело серьезное! Мысленно приказав кнопке вызова лифта нажаться, я бросился по коридору… Молоденького домового, уныло оттирающего паркет зубной щеткой, я не заметил до самого момента спотыкания. Отдраенный паркет метнулся мне навстречу, я отчаянно попытался левитировать, но в спешке перепутал направление полета. Когда я наконец-то пришел в себя, на лбу имелся прообраз будущей шишки, а заклинание левитации упрямо прижимало меня к полу, пытаясь доставить к центру Земли. Ошибись я с заклинанием на улице, так бы скорее всего и получилось. Но в институте, на мое счастье, и полы, и стены, и потолки были заговорены опытными магами и моим дилетантским попыткам не поддавались. Я перекрестился, что отменяло действие заклинания, сел на корточки и потер лоб. Домовой, забившийся поначалу в угол, осмелел и подошел поближе. Длинные, не по росту хлопчатобумажные штаны унылого буро-зеленого цвета волочились за ним по полу. Широкий ремень из кожзаменителя съехал вниз. Латунные пуговицы были нечищены, одна болталась на ниточке.

– Жив? – шмыгая носом и утираясь рукавом, спросил домовой.

– Жив, – машинально ответил я, не обращая внимания на панибратский тон домового.

А тот добродушно улыбнулся и добавил:

– Дубль…

– Какой дубль? – уже опомнившись, спросил я. Происходящее становилось интересным. Домовые слыли существами робкими, забитыми, в разговоры вступали неохотно. Только самые старые и смелые из них, вроде тех, что прислуживали Кристобалю Хозевичу, были способны иногда на осмысленную, но крайне уклончивую беседу.

Домовой внимательно осмотрел меня и сказал:

– Удачный. Очень удачный дубль. Привалов-то наш научился все-таки…

Я ошалел. Домовой принял меня за моего собственного дубля! Позор! Неужели я становлюсь похожим на дублеподобных сотрудников?

– Ты так по коридорам не носись, – поучал меня тем временем домовой. – Привалов… он того, неопытный. Сквозь стены видит плохо, можно при нем побежать, чтобы он убедился – стараешься, и обратно, когда идешь, ходу ускорить… Тихо!

Мимо нас прошел бакалавр черной магии Магнус Федорович Редькин. Был он в потертых на коленках джинсах-невидимках, в настоящий момент включенных на половинную мощность. Магнус Федорович от этого выглядел туманным и полупрозрачным, как человек-невидимка, попавший под дождь. На нас с домовым он даже не посмотрел. Тоже принял меня за дубля? Почему? И лишь когда Редькин скрылся в дверях лифта – мной, между прочим, вызванного, я понял. Ни один сотрудник института не споткнется о зазевавшегося домового. На это способен лишь дубль… В душе у меня слегка просветлело. Для полной гарантии я поковырял пальцем в ухе, но следов шерсти не обнаружил. Надо было вставать и бежать к Корнееву.

– Все путем, – неожиданно сказал домовой. – Он не заметил, что мы разговаривали. Ладно, ты беги, а то и Привалов забеспокоится. Если что, заходи в пятую казарму, спроси Кешу. Знаешь, где казармы? За кабинетом Камноедова. Бывай…

Домовой сунул мне теплую волосатую ладонь и исчез в щели между паркетинами. А я, глядя под ноги, побрел к лифту. На этот раз на кнопку пришлось давить минут пять, прежде чем лифт соизволил остановиться. Я юркнул в двери и с облегчением отправил лифт вниз. Третий этаж лифт проскочил без заминки. А между вторым и первым застрял. И зачем я поехал на нем, есть же нормальная черная лестница… Со вздохом оглядевшись – если кто-то рядом и был, то очень хорошо замаскированный, я нарушил второе правило пользования лифтом и вышел сквозь стену. На первом этаже было хорошо. Пронзительно пахло зелеными яблоками и хвойными лесами, что почему-то вызывало в памяти популярные болгарские шампуни. Мимо пробежала хорошенькая девушка, мимоходом улыбнувшаяся мне. Она улыбалась всем, даже кадаврам. Это было ее специальностью – она, как и все хорошенькие девушки института, работала в отделе Линейного счастья. Здороваясь по пути со славными ребятами из подотдела конденсации веселого беззлобного смеха, я пробирался к машинному залу. Путь был нелегким. Начать с того, что отдел Линейного счастья занимал абсолютно весь первый этаж. Места для машинного зала на нем попросту не оставалось. Но если вначале спуститься в подвал, а потом уже подняться на первый этаж, то можно было попасть в машинный зал, обеспечивающий весь институт энергией. Как это получалось – было тайной, такой же непостижимой для меня, как огромные размеры НИИЧАВО, маленького и неприметного снаружи. Сегодня мне почему-то не везло. Я трижды споткнулся, но, наученный горьким опытом, не упал. Выдержал долгую беседу с Эдиком Амперяном, которому позарез хотелось поделиться с кем-нибудь своей удачей – он добился с помощью Говоруна потрясающих результатов в деле сублимации универсального гореутолителя. Какую роль сыграл Клоп Говорун в этом процессе, я так и не понял – уж очень специфические термины использовал Эдик. Но от его удачи мне стало полегче, словно я и сам надышался парами гореутолителя. Пообещав Амперяну провести для него расчет эффективности вне очереди, я сбросил его на проходящего мимо дубля Ойры-Ойры со строгим приказом: отвести Эдика домой и уложить в постель, после чего, уже без приключений, добрался до машинного зала. У дверей стоял Корнеев. Вид у него был невозмутимый.