Евгения Михайлова - Ночная радуга

• Название: Ночная радуга
• Автор: Евгения Михайлова
• Жанр: Детектив
• Год: 2018
• ISBN: 978-5-04-092669-5

Вика любила одиночество и была счастлива лишь в стенах собственной квартиры. Но она готова принять в свое добровольное затворничество того, кого любит…

Кирилл встретил Вику случайно, но понял, что жил ради этой встречи. Вика оказалась вовлечена в опасную историю, вокруг нее много смертей. Но Кирилл готов начать борьбу за справедливость, если это нужно его любимой…

Частный детектив Сергей Кольцов убил человека, потому что он угрожал Вике. Пусть она принадлежит другому, он готов ради нее убить еще раз…

Иногда близкие люди обманывают друг друга, бережно храня тайны, которые могут разрушить жизнь. Но когда хранить тайну оказывается больше некому, она становится бедой для тех, кто не подозревал о ее существовании…

---

Артур не просил меня ничего не рассказывать маме. Он был достаточно проницательным, чтобы не сомневаться: я ей ничего не скажу. Сам он объяснил ей мой пропуск школы легкой простудой. Показал справку от какого-то врача. Такую же справку он отнес в школу.

Я нашла без труда в книгах все про этот «древний обычай». Про эту религию дикарей племени уанпе в Бразилии. Да, они так готовили девушку к замужеству. Повезло моей маме с этим мужем. К замужним женщинам у дикарей не было претензий. Она уже достигла совершенства. И подобострастный Артур расточал маме цветистые комплименты во время их восторженной близости с ахами и охами за стенкой. За той стенкой, у которой лежала растоптанная я.

Мама, как назло, была страшно востребованной в тот год. Она улетала на крыльях вдохновения на очередные съемки, а я с тихой паникой смотрела на календарь и считала дни. Маленькая надежда на спасение: вдруг в эти дни мама окажется дома. В том, что Артур не посмеет при ней даже заикнуться на тему своих «обычаев», я не сомневалась. Изучила его не хуже, чем он меня. Это маниакальный и коварный трус. А его «королевская» кровь – гнилая и дикарская. Так повезло маме с самым красивым мужем. А уж как везло мне… Четыре раза мамины экспедиции совпадали с моими критическими днями, и только один раз я собрала рюкзак, чтобы сбежать из дома, спрятаться у подруг. И решительно его отбросила. И сейчас уверена в своей правоте. Страшнее любых мук – впустить в свою жизнь других людей, разделить с ними горькие и унизительные тайны. Никогда не знаешь, в чьей голове забьется дикарская мысль. Она всегда связана с травлей, охотой, радостями каннибалов. И еще это… Артур говорил, что так воспитывают выносливость женщин. И сквозь муки во мне билась настойчивая мысль: да, я хочу вынести это. Вынести и знать, что могу. Что преодолею это сама и посмотрю финал.

Мама однажды вернулась раньше времени. Она все увидела, а что не увидела, легко поняла из моих обрывочных объяснений. Милицию не вызывала, ей, известной актрисе, такая огласка была не нужна. Как и мне, после судов и разбирательств как бы я пошла в школу, смотрела в глаза друзьям и знакомым?.. Но мама знала, кому позвонить. И мы обе спокойно смотрели, как крепкие парни вежливо сопровождали Артура до его машины. Так казалось со стороны. На самом деле они его, с белым лицом, почерневшими до полной тьмы глазами, тащили, как чучело из тряпок. Посадили в его машину, поехали следом. Мама сказала, что они ему снимут квартиру. Так и было. На этой квартире через месяц нашли бездыханный труп бразильского ученого. Версия – передозировка наркотиков. Но я знала, что Артур вел исключительно здоровый образ жизни. К этой теме мы с мамой никогда не возвращались.

– Здравствуй, дочка.

Мама стояла в прихожей, опираясь на палку.

Лицо, как на старых полотнах, – застывшее под узорной паутиной тонких морщин. Только моя мать могла стать еще красивее и значительнее в старости.

Пахло пирогами и хорошим кофе. Что бы ни происходило в маминой жизни, какие бы драмы, травмы, болезни ни пытались бы сбить ее порядок, – она не теряла аппетит и не забывала подкрепиться. Ее еда никогда не была очень правильной и взвешенно полезной. Она была просто вкусная. Это, наверное, главный секрет маминого здоровья: есть то, что нравится, быть с тем, кого сейчас хочешь, оставаться красивой и независимой под любой вьюгой и бедой.

– С яблоками? – спросила я.

– Да, и с вишнями. Ты похудела, немного побледнела. И резко похорошела. Это мужчина, – авторитетно заключила мама. – Давай быстрее к столу. Мы опять здесь, вдвоем. Забудем обо всем. Поговорим потом.

И в первые минуты это всегда получалось. Я возвращалась в детство, мама дарила себе тот кусочек судьбы, в который ей хотелось попасть. Как сладкоежка перед блюдом с пирожными, мама выбирала самое любимое воспоминание. У меня были все основания гордиться. Она часто хотела вернуться туда, где мы были вдвоем.

Мне совсем не хотелось в то утро говорить о Пастухове и его смерти. И почему-то еще меньше хотелось узнать, что связывало с ним мою мать. А она спокойно поставила чашку, помыла руки, ушла в свой кабинет и вернулась с огромной фотографией ярко-желтого сверкающего камня. Под снимком было описание:

«Канареечно-желтый подушковидный алмаз весом 205,07 карата (41 грамм), обнаруженный в одной из южноафриканских шахт компании «Де Бирс». Чистый вес добытого алмаза составлял 375 карат. После огранки отличительная черта бриллианта – его способности накапливать свет и впоследствии светиться в темноте. Камень был преподнесен в подарок британскому Красному Кресту, который выставил бриллиант на аукцион Кристис, где его продали за 10 тысяч фунтов стерлингов. Вырученные на аукционе деньги были потрачены на лекарства и строительство больниц. Личность нынешнего владельца камня остается неизвестной».

– Этот камень лежит сейчас в моей банковской ячейке, – сказала мама. – Его мне принес Илюша Пастухов. Нет, он не был моим любовником. Не потому, что он на пятнадцать лет моложе: он вообще-то набивался. А потому, что я физически его не переносила. А так мы почти дружили. Он был для многих незаменимым человеком. Предлагал самые разные, в том числе экзотические услуги. Думаю, именно так он и сколотил свое состояние. Камень, конечно, принадлежал не ему. Так расплатился со мной один очень важный для меня человек. Не только за любовь. Когда-нибудь вернемся к этому разговору. Сейчас мне хотелось бы знать одно: кто убил Илюшу. За что – я сразу пойму.

– Хорошо. Узнаю, что смогу, – пообещала я.

Теплый завтрак на столе остыл. Мама впустила к нам ветер непогоды, тайн и преступлений. Пора прощаться. Тревоги у нас разные: у каждой – свои. Я формально спросила, чем ей нужно еще помочь. Получила ожидаемый ответ: все в порядке. Домработница Катя со всем справляется. Мы опять в прихожей. Только тут я чувствую всплеск робкой печали. Та девочка прощается с мамой, которую очень любила.

Перед тем как уйти, я всегда смотрю на дверь кладовки. Это мемориальная доска моих страданий. И вдруг, неожиданно для себя, произношу:

– Артур по-своему хотел мне добра. Виноват не он, виновата его фанатичность. Я выросла, стала выносливой, как он хотел. И мне жаль, что он так рано, страшно и непонятно умер.

Лицо мамы осталось совершенно непроницаемым. Она лишь пожала плечами.

– А смысл – жалеть того, с кем уже покончила судьба? Ты становишься сентиментальной, Вика. Скажи еще, что его «обряд» был тебе полезен.

– А знаешь, в чем-то был. Это такая мощная прививка. От слепой веры, любой религии без знаний, от панического страха перед человеческим телом. И, пожалуй, от доверчивости в принципе. Лишнее это все. А раны, которые остались, – это мое. Уживаюсь как могу.

– На том и порешим, – улыбнулась мама. – Ты хорошая девочка. Жаль, что у тебя нет дочери. Я бы подарила внучке этот желтый алмаз. Он, конечно, станет твоим после моей смерти, но тебе даже лень будет его продать. А его уникальная красота и ценность не помешают тебе колоть им орехи.

Свидание закончилось. К нашему обоюдному облегчению. Мы дали друг другу пищу для размышлений. А сам процесс размышления требует времени и пространства, которое разведет нас как можно дальше друг от друга.

Не устаю благодарить судьбу за такую возможность – мило попрощаться с мамой.

Часть вторая. Королевский плен

Победа над расставанием

Когда мы прощались в то утро с Кириллом, речи о следующей встрече не было. Он не сказал, я не спросила. Или наоборот: я не спросила, он не сказал. Навязчивая мысль об этом появилась у меня через несколько дней. Только у меня может возникнуть подобная ситуация. Я вдруг подумала, что мы приезжали с ним ко мне после записи в студии Пастухова. Пастухова нет, записей больше не будет, а ведь Кирилл даже не спросил у меня номер мобильного телефона, и я не знаю его номера. Я ничего о Кирилле не знаю: ни адреса, ни места постоянной работы, если она у него есть. Только фамилию по титрам – Костров.

Выполнять мамину просьбу и разыскивать информацию об убийстве Пастухова мне не хотелось. Даже не так: я просто знаю, что рано или поздно информация сама польется ко мне сплошным потоком. Чаще всего мне приходится уворачиваться от непрошеных деталей. Не вижу в этом ничего особенного. Такова, видимо, участь всех созерцателей. Они так внимательны к событиям, что события начинают отвечать им взаимностью. Как запросы в гугле, которые начинают преследовать тебя по пятам прирученными собаками, что бы ты ни искал в следующий раз. А проявлять инициативу, выяснять что-то шокирующее и ужасное о чужом и неприятном мне человеке, которого уже нет в живых, – это вообще против всех законов моего королевства. Я даже мужчину, с которым мне было так хорошо в постели, не собираюсь искать.

Но в тишине квартиры за очередной чашкой кофе я могу признаться себе: не только в постели было хорошо. До и после – тоже. Значит ли это, что я скучаю? Да. Это значит очень многое. Кроме одного: я не торопилась бы все вернуть. И если Кирилл никогда больше не появится у меня, – я скажу себе, что это к лучшему. Как я и хотела с самого начала: один эпизод. Пусть и не забуду никогда. Хорошо это или плохо, но я ничего не забываю.