Евгения Перова - Индейское лето (сборник)

• Название: Индейское лето (сборник)
• Автор: Евгения Перова
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2018
• ISBN: 978-5-04-092267-3

Она протянула ему ладонь – Леонид взял ее как-то странно, двумя руками, и легонько потряс, потом поцеловал. Они посмотрели друг другу в глаза – обоим вдруг стало ясно, что все не так просто: не зря они разговоры разговаривают, не зря смущаются. Лёня и Лёля… Мягкое, ласковое «л», навязчиво повторяющееся в именах, сплетающее их между собой в замысловатый узор, казалось Лёле знаком судьбы…

В сборник Евгении Перовой вошло семь новелл, в которых, как и в новелле «Царь Леонид», герои пытаются найти формулу любви.

---

Евгения Перова Индейское лето (сборник)

© Перова Е., текст, 2018

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2018

* * *

Царь Леонид

Положи меня, как печать, на сердце твое,
как перстень, на руку твою…

Песнь Песней царя Соломона

Мне всегда трудно дается первая фраза. Она появляется не сразу – прячется за частоколом образов, теряется в паутине слов, и часто только подойдя к концу повествования, я нахожу ту первую, единственную и неповторимую. А ведь это очень важно – первое слово! Первый вздох, первый шаг, первый взгляд…

Точно так же, только дописав текст до конца, я понимаю, о чем он.

Хотя, наверно, лукавлю: ведь все, что я пишу, об одном – о Любви.

Так как же мне начать эту историю?

Может быть, так: «Алла Львовна умерла в понедельник…»

Нет, мрачно.

А может быть, просто с начала: с первого взгляда и первого слова?

С полуслова…

* * *

…а потом появился Царь Леонид – так прозвала его острая на язык Маруся, соседка и подруга Аллы Львовны. Лёля и раньше его встречала: пару раз он приходил к Алле Львовне с женой – шумной и громогласной Сонечкой, Софьей Сергеевной. Она преподавала литературу в школе, обо всем говорила резко и безапелляционно, а Леонид только морщился и лишь иногда тихонько ей бормотал:

– Ну что ты такое говоришь, Сонечка…

– Я знаю, что говорю!

Лёля видела – ему неудобно. Леонид ей нравился – высокий, крупный, слегка похожий на Шаляпина, он носил очки и курил трубку, что очень ему шло. Преподавал на филфаке МГУ, знал несколько языков, много читал, и Лёля как-то раз поспорила с ним о романе Лилиан Войнич «Овод», который он называл «садистской книгой», а Лёля возмущалась. Однажды Леонид пришел один, без Сонечки, и случайно оказался за столом рядом с Лёлей. Они вдруг заговорили о Вирджинии Вульф – Лёля никак не могла достать прошлогодний номер «Иностранки», где была опубликована ее «Миссис Дэллоуэй», а Леонид читал этот роман по-английски. Оба увлеклись и проговорили весь вечер. «Какой он милый! – думала Лёля, потихоньку разглядывая Леонида. – Царь, конечно, но Царь сказочный, игрушечный – плюшевый такой, уютный! И кажется, что не очень уверен в себе…» А Леонид вдруг замолчал, снял очки и, протирая привычным движением стекла, сказал:

– Зря вы мне это позволяете…

– Что позволяю?!

– Говорить. Я же заговорю вас насмерть!

Они ушли вместе и всю дорогу разговаривали, и никак не могли расстаться, все провожали друг друга: то Леонид Лёлю до подъезда, то Лёля его до метро. Наконец, в очередной раз дойдя до крыльца, Лёля сказала:

– А пойдемте ко мне! Что мы все ходим туда-сюда? Я вас кофе угощу! Готовлю я плохо, но кофе делаю хороший!

Леонид снял очки – Лёля уже заметила: он так делал всегда, смущаясь – и тихо произнес:

– Боюсь, что уже поздно… Жена, наверно, волнуется.

Лёля страшно покраснела – она только сейчас сообразила, как двусмысленно прозвучало ее приглашение: какой ужас, теперь он бог весть что обо мне подумает…

– Да-да, конечно, я не сообразила… Ну, прощайте!

Она протянула ему ладонь – Леонид взял ее как-то странно, двумя руками и легонько потряс, потом поцеловал. Они посмотрели друг другу в глаза – обоим вдруг стало ясно, что все не так просто: не зря они разговоры разговаривают, не зря ходят туда-сюда и никак не могут расстаться, не зря смущаются. В эту ночь Лёля долго маялась без сна – все перебирала в памяти сказанные слова, взгляды, улыбки. И улыбалась сама: Лёня и Лёля – это же нарочно не придумаешь! Лёня и Лёля, Леонид и Елена, Леонид Павлович и Елена Михайловна, Леонид Павлович Полторацкий и Елена Михайловна Лебедева… Эта невольная аллитерация – мягкое, ласковое «л», навязчиво повторяющееся в именах, сплетающее их между собой лиловой синелькой, – казалась Лёле знаком судьбы. И встретились у Аллы Львовны!

Он позвонил через три дня, позвал на выставку, потом Лёля его пригласила в театр, так это и тянулось до самой зимы – встречались, бродили по Москве, пили кофе в Филипповской булочной на улице Горького, кормили воробьев на бульварах. А на зимних каникулах все и случилось: они праздновали Рождество у Аллы Львовны, потом долго гуляли под медленно падающим снегом, а когда прощались у дверей, Леонид ее поцеловал, она ответила, привстав на цыпочки, и поцелуй получился таким серьезным, что после него надо было либо сразу расставаться, либо… Они попытались сделать вид, что ничего такого не произошло, и Леонид пошел было к метро, а Лёля вошла в подъезд, ощущая неимоверную печаль – физически ощущая, как тяжкий груз на плечах, но не успела закрыть дверь лифта, как Лёня вернулся. Они целовались в лифте, целовались перед дверью квартиры, которую она с трудом открыла, целовались в коридорчике… А потом ничего не вышло. Совсем.

– Да, не гожусь я, видно, в герои-любовники…

– Лёнечка, ну что ты! Просто мы оба переволновались! И я плохо старалась, наверно. У меня очень давно ничего такого не было…

Он хмыкнул:

– Знаешь, у меня тоже. Наверно, мне лучше уйти…

– А ты не можешь остаться?

– Вообще-то могу.

– А как же?

– Она с классом в Ленинград уехала и детей взяла. Так что остаться могу, да что толку…

– Не уходи, пожалуйста! Давай просто полежим рядышком. Обними меня…

Он вздохнул – и остался на ночь. Горела елочная гирлянда, лениво мигали разноцветные лампочки, поблескивали стеклянные шары и серебряная мишура, а старый Дед Мороз улыбался им из-под еловой лапы – елка была живая.

– Мне нравится, как ты пахнешь! – сказала Лёля и потерлась носом о его плечо.

– Табаком…

– А мне нравится! Давно ты трубку куришь?

– Давно, лет… лет пятнадцать уже. У меня борода была под папу Хэма и вот – трубка.

– И свитер был? Грубой вязки? Вылитый Хемингуэй! А почему ты бороду сбрил?

– Старый стал. Борода седая.

– Ты не старый совсем, что ты!

Он опять вздохнул:

– Зря мы, Еленочка, все это затеяли, я думаю. Видишь, и не получилось ничего…

– Лёня, да я же не претендую ни на что! Из семьи тебя уводить я же не собираюсь… Просто… так одиноко…

– Да.

– А дети твои на кого похожи?

– Сын – на меня, дочка – на Сонечку. А у тебя… Ты была замужем?

– Я? – Лёля вдруг рассмеялась. – Была! Представляешь, я забыла! Полтора года продержалась, потом надоело. Да и не надо было выходить. А через год встретились с ним случайно на улице, поздоровались на ходу, и я долго вспоминала – кто это, где я его видела? Представляешь? А ведь полтора года прожили! Как не бывало…

– А детей не было?

– Не было. И не будет. Никчемное я существо.

– Ну что ты!

– Да что ж, это правда. Скоро сорок, детей нет, толку нет…

– Больше не стала замуж выходить?

– Нет. Ты знаешь, я как-то всегда про себя знала, что не гожусь для этого…

– Почему?!

– Не знаю. Я и за… Господи, как же его? Толя! За Толю вышла вслед за сестрой – они с Глебом, папиным аспирантом, поженились, вроде и мне надо! Она мне Толю и сосватала: такой, говорит, перспективный! Перспективный…

– А потом?

– А потом… Потом любовь у меня была. Была, да уехала. В Израиль. Он считал, что я его предала, а мне казалось – он меня…

– Грустно как…

– Да уж. Ты знаешь, мы с ним даже внешне похожи были – он роста небольшого, лохматый. Ты говоришь, у меня волосы, как дым, а у него пламя было, черное пламя, такие волосы. Глеб говорил: этот, твой – дыбом волоса! Не знаю, поженились бы мы с ним, нет. Но ехать я не могла, никак. Что мне там делать?! И тут – Леру бы подвела, зятя. Антошка, племянник, совсем еще маленький был, цеплялся за меня: «Нёня, Нёня!» Из Леры плохая мать получилась. Не знаю, может, и правда, я Сашку мало любила…

– А он?

– Он-то? Он взял и женился.

– Как женился?!

– Так. Вывез кого-то с собой.

– Что, фиктивный брак?

– Кто его знает. Я так оскорбилась…

Лёля даже не хотела его провожать, но в последний момент все-таки решила поехать в аэропорт. Ничего хорошего из этого не вышло: все были пьяны, Сашка валял дурака, эта женщина, его жена – откуда он ее взял?! – плакала. Прощаясь, тревожно заглянул ей в глаза, поцеловал, хотел что-то сказать… Махнул рукой и ушел. Навсегда. А Лёля, добравшись до Москвы, целый день каталась на троллейбусе по Садовому – шел дождь, стекла запотели, она рисовала пальцем на стекле сердце, пронзенное стрелой, а в голове крутились какие-то стихотворные строчки: «И разомкнется… Упрямых рук твоих кольцо… Усталых рук твоих кольцо… И разомкнется усталых рук твоих кольцо… В кольце Садовом отразится мое печальное лицо…»

Приехала домой, вошла, разделась – Антошка болел ангиной, и Лера просила побыть с ним: ей нужно на какую-то важную встречу, а Лёля забыла. Прошла в комнату – Лера говорила по телефону, стоя спиной к двери, и не заметила, а Лёля с недоумением услышала, как сестра медовым голосом поет в трубку:

– Ну прости, прости, Генчик, я скоро буду! Сестра опаздывает, поганка! Что я могу поделать!