Сергей Кара-Мурза - Оппозиция: выбор есть

• Название: Оппозиция: выбор есть
• Автор: Сергей Кара-Мурза
• Жанр: Политика

В данной книге С.Г.Кара-Мурзы собраны его статьи, написанные в 1990-е – начале 2000-х годов и посвященные проблемам становления российской оппозиции и ее месту в жизни государства. Говоря об образовании оппозиционного движения, автор анализирует причины краха советской власти и приходит к выводу, что ее огромный потенциал в годы так называемых демократических реформ был истрачен на обогащение новоявленных нуворишей, разваливших великую державу и доведших народ до вымирания.

В связи с этим оппозиционное движение в России приняло невиданный размах, и без анализа сущности этого явления невозможно делать прогнозы относительно будущего нашей страны.

---

Хорошо, что Ковалев показал кончик той ниточки, которая вплетена в его мировоззрение. Это – «гениальные сценарии Е.Шварца, удивительно преображавшего старые сказки». В манипуляции сознанием «освежевание» старых сказок – одно из мощных средств, изобретенных шварцами всего мира. Мудрость старой сказки изымается, в любимую оболочку закладываются современные идеи-вирусы, и сознание беззащитно. Наш Шварц в этом преуспел – прочтите хотя бы сказку «Дракон» и посмотрите фильм. Важный кирпич у архитекторов перестройки. Герой, победивший Дракона, неизбежно сам оказывается Драконом – вот тебе и философия для Гроссмана. Вот тебе и победа над фашизмом.

Ковалев сравнил рабочих с Золушкой. Готов признать, что вообще-то Золушка не была неблагодарной тварью, а была благородная красавица, достойная хрустальных башмачков. Но что такой Золушкой был советский рабочий, а злой мачехой советское государство – не соглашусь.

Если уж следовать метафоре, то советское государство было именно матерью – но детям показалось (а хотя бы так и было – не будем спорить), что мать стала неумелой, беззубой, заглядывает в рюмочку, а то и съест что-то тайком от детей. И они эту мать помогли убить – им сосед пообещал хорошую мачеху. А мачеха оказалась людоедкой. И теперь только косточки этих деток хрустят. Тех, которые в Нью-Йорк не успели уехать.

1996

Духоносная пена

Наконец-то я удостоился целого «открытого письма» – от Татьяны Глушковой.1 Значит, надо отвечать – поэт в России больше, чем поэт.

Как теперь повелось, сначала мне делаются преувеличенные комплименты («талантливейший публицист» и т.п.). Потом выливается ушат туманных, скользких обвинений, которые расползаются, как клопы – изволь чесаться и ловить их. Есть такая наивная уловка: «Мы Вас так уважаем, у Вас такие интересные статьи, позвольте Вам на этом основании плюнуть в физиономию. Только не обижайтесь, это мы любя». Конечно, сейчас такое время, что не до обид. Поэтому утираюсь и объясняюсь по существу.

Главный тезис Т.Глушковой облечен в обращенный ко мне риторический вопрос: «Вправе ли Вы выходить к читателю, не накопив в своей душе света, не неся просветляющего слова?».

На вопросы такого рода есть один ответ: «На пушку берете, гражданин начальник?» Ибо на самом деле это никакой не вопрос, а примитивная ловушка. Что бы я ни ответил – останусь в дураках и признаю скрытое обвинение: да, я не накопил в моей душе света.

Не знаю, из хитрого ли расчета или само так получилось, от чистого сердца, но всю свою торжественную речь Т.Глушкова построила в шизофренической манере (это – не клиническое, а методологическое понятие). Шизофренический стиль отличается от диалектического тем, что не видит единства и борьбы противоположностей. Он «расщепляет» реальность, причем так, что обе части оказываются исчадием зла. Таков расщепляющий взор Т.Глушковой. Что она видит, например, в нынешнем коммунистическом движении? С одной стороны, «мертво-застылые комортодоксы», которые «отвечают на колокол времени» что-то не то. А с другой стороны – «демагогические комобновленцы», которые в своем ползучем оппортунизме чего-то там «тихою сапой роют поглубже». Ну куды крестьянину податься?

Ну ладно бы говорила Т.Глушкова только о «мертво-застылых комортодоксах», но с той же логикой она берется за живых людей. Как не вздрогнуть. Вот, она запрещает мне судить о народе, ибо «это невозможно вне глубоко религиозного сознания…, похоже, достаточно чуждого Вам». Как говорится, «закладывает» меня перед Синодом РПЦ. Всякому времени – свои песни (раньше писали в газету, копия – в райком). Не знаю, нужен ли возрождающемуся Православию такой Торквемада в юбке, но в фанатизме вернувшейся в лоно блудной дочери есть своеобразная прелесть. И я снял бы перед ревнительницей религиозного сознания шляпу, если бы через абзац она не стала клеймить «фарисейство православствующих русских интеллигентов с их пуританским презрением к атеистам». Кто же у нас выходит фарисей-то?

Конечно, на четырех газетных страницах Т.Глушкова рассыпала множество верных замечаний – вроде маленьких мин для детей в виде игрушек и конфет. Как сказал философ, «нет такой лжи, в которой не содержалось бы крупицы правды». Но этих крупиц можно насобирать по газетам и на десять страниц. Собственно «глушковского» я не нашел, все надергано у тех авторов, которых она и клеймит, включая Шафаревича и меня самого. Но все эти крупицы влеплены у Т.Глушковой в надрывную патетическую тягомотину. На мой взгляд, качество текста весьма низкое. Хотя я вряд ли вполне объективен, но, согласитесь, обидно, когда единственное посланное тебе открытое письмо написано как курица лапой. Но вернусь к пунктам обвинительного заключения.

Второе обвинение Т.Глушковой: я, мол, ставлю летальный диагноз русскому народу. Это обвинение она подтверждает двумя цитатами, вырванными из контекста так, что смысл их искажен. Я, например, пишу о необходимости мобилизоваться для сопротивления и восстановления государственности и заканчиваю словами: «Нас, поскольку уже полностью остригли, будет выгоднее зарезать – если не встряхнемся». Т.Глушкова просто отбрасывает последние слова «если не встряхнемся» – и вот вам «летальный диагноз».

В другой статье я говорю о том, что нельзя полностью «сдавать» советский строй и уповать на классовую борьбу. Вот мой вывод: «Надо восстанавливать солидарный образ жизни – без дефектов советского строя. Теперь это можно сделать, ибо эти дефекты сломаны вместе со строем… Если же мы с помощью истмата поможем опорочить образ советского прошлого как один из вариантов эксплуататорского режима и попытаемся начать борьбу как бы с чистой площадки – уже пролетарскую, классовую, то мы обречены на поражение. Мы будем иметь не больше шансов на победу, чем беднота Бразилии. Отказавшись от образа советской жизни, оппозиция узаконит существующее – оно будет уже не преступлением, не изменой Родине, не оккупацией, а просто одним из вариантов общества, основанного на рынке и частной собственности… Но все это – чушь. Никакого капитализма и никакого пролетариата в обозримой перспективе в России создать никто не позволит. Не для того проводится деиндустриализация. Здесь будет зона контролируемого вымирания русского народа, очистка площадки». А Т.Глушкова отбрасывает условие «если же…, то…» и пишет: «Здесь будет зона контролируемого вымирания русского народа, очистка площадки», – уверенно пророчите Вы о России».

Такое искажение смысла – недобросовестный прием, и на этом можно было бы закончить ответ на «открытое письмо». Но продолжим ради пользы урока. Кстати, сам способ полемики Т.Глушковой поучителен. Он – как раз один из дефектов советского строя, раковая опухоль его обществоведения. В естественных науках этот стиль был изжит, и если бы, скажем, в химии или физике кто-то вылез на трибуну с такими подтасовками и натяжками, как у Т.Глушковой, он вылетел бы из приличного общества кувырком.

От абзаца к абзацу пафос Т.Глушковой крепчает: «Ваша мысль о неспособности народа к жизни… переходит в мысль, что „такой народ, какими стали сегодня русские“, недостоин жизни». Не слабо! Это какую же Вы мне статью шьете, гражданин прокурор?

Да и не только мне. Вот, Пушкин, не ведая, что в Россию грядет Т.Глушкова, с горечью сказал, что мирные народы, не способные сплотиться для защиты своей свободы, «должно резать или стричь». А я неосторожно его строчку повторил. И она у меня «звучит хотя истерично, но достаточно императивно». Т.Глушкова вцепилась и весь акцент сделала на слове «должно». Ах, должно резать? Значит, вы призываете зарезать русский народ! «Миллионы русских людей, не оплачиваемых в своем труде многие месяцы, не покидают трудового поста… Их ли всех „должно резать или стричь“?», – трясет меня за шиворот Т.Глушкова. Да не должно их резать, не должно, я пошутил, тетенька. Я не хотел императивно.

Пытаясь сейчас реконструировать мысль Т.Глушковой, пpедполагая наличие в ней «констpукции» я, наверное, совершаю насилие над материалом. В самом тексте мысль Т.Глушковой устремляется за любым попавшим в поле зрения движущимся объектом. Вдруг вспомнила, что злополучную строчку я взял у Пушкина – и давай теребить его стихотворение. В результате – очередной урок читателю по принижению идеи (вульгаризируя Бахтина, я назвал бы это «деградация ценностей через занудливость»). Оказывается, Пушкину было простительно написать те строки, ибо он был молодой (это в 1823 году) и к тому же стихотворение «не относилось к русскому народу, лишь недавно победившему Наполеона», а совсем наоборот – к испанскому, «по следам поражения революции в Испании, подавленной французскими войсками». Великая мысль сведена к региональным сиюминутным вопросам. Испанцев – да, должно резать или стричь, Т.Глушкова разрешает, ибо они революцию не отстояли и французов не победили. Ну не пошлость ли все это? Воевала бы уж Т.Глушкова со мной да с Прохановым, не трогала бы то, что не полагается трогать.