Безелянская - Алгоритм любви

• Название: Алгоритм любви
• Автор: Безелянская
• Жанр: Русская классическая проза

---

Родители Жанны были католиками. Отец - Ашиль-Казимир Эбютерн, служащий парфюмерной фабрики,- был прихожанином старинной церкви Сент-Этьен дю Мон. Он страстно любил литературу XVII века и по вечерам заставлял семью слушать произведения любимого им Паскаля. Это был обязательный ритуал. Отдавать Жанну замуж за еврея не хотел. Однако дочь заставила отца уважать свой выбор.

Они поселились в маленькой мастерской на улице де ля Гранд-Шомьер, 8, недалеко от Люксембургского сада. Им приходилось туго. Жанна ждала ребенка. Модильяни по-прежнему много работал, но нужда не отступала, напротив, душила. К тому же здоровье художника становилось все хуже. После рождения дочери Модильяни и Жанна уезжают в Ниццу, чтобы там перезимовать. Он счастлив отцовством. В письме к близким радуется: "Моя дочка растет удивительно быстро. В ней я черпаю утешение и стимул к работе..."

Надежды на юг не оправдались, туберкулез не отступает. Весной 1919 года Амедео возвращается в Париж, вскоре за ним приезжает Жанна с ребенком. Брак не зарегистрирован. Девочка носит фамилию матери. Амедео дал ей и имя матери - появилась вторая Жанна Эбютерн.

Но Жанна вновь беременна. На этот раз Модильяни решается. Сохранилась его расписка, написанная на листке из тетради: "Сегодня, 7 июля 1919 года, принимаю на себя обязательство жениться на мадемуазель Жанне Эбютерн, как только придут бумаги". Под "торжественным обещанием", кроме его подписи, стоят подписи свидетелей: Леопольд Зборовский и Луния Чеховска.

Модильяни умер 24 января 1920 года. Жанна срезала прядь своих волос и положила ему на грудь. Ее увели к родителям. Ночью, после похорон, она выбросилась из окна.

Весь Монпарнас, весь Монмартр провожали Модильяни. Даже полицейские, которые таскали когда-то Амедео в участок, отдавали ему честь. Пикассо, вспоминает Франсис Карко, указывая на колесницу, где Модильяни покоился под цветами, и на салютовавших полицейских, сказал тихо: "Видишь... Он отмщен!"

Боже, как грустно, скажет читатель - и будет прав. Жизнь вообще не всегда весела и радостна, но, как уверяет Фридрих Ницше, "страдание не служит возражением против жизни". Ему вторит Сезанн: "Знаете, чтобы передать на полотне этот сочный ликующий розовый, надо было много выстрадать... поверьте мне". Эти слова он отнес к картине Тинторетто, но то же самое можно сказать и о Модильяни. О его просветленности, о гармоническом покое последних произведений пишут все биографы. А сам Модильяни, вопреки устойчивому мифу ("пил - буянил - умер"), говорил: "А мне бы хотелось, чтобы моя жизнь растекалась по земле бурным радостным потоком!" И добавлял: "Что-то плодоносное зарождается во мне...".

Он оставил нам свои полотна. Вглядитесь в них. Трогательные черты ребенка, утонченные линии Ахматовой, вздорная Хестингс, теплая и нежная Жанна Эбютерн. Чувственная эротичность его ню, "обласканная, опоэтизированная телесность". Его кисть ласкает любимые черты, его сердце переполнено любовью. Или вы считаете по-другому?

6. Просто любовь. Без причуд

(Марк Шагал)

Шагал никогда не покидал Витебска. В этом я убедилась, побывав там. Город оказался зеленым, веселым и даже уютным. Сохранились старые дома, где "нахохленные, скорбные заборы". Заглянув за один из таких заборов в "кривом переулке", увидели в окне мужчину. Он пил чай, а женщина меланхолично поглаживала его руку. На окнах цветы в горшках. Двор зарос бурьяном. Впечатление, что ничто не изменилось со времени Марка Захаровича. Только влюбленные не летают. Остепенились. Пьют чай.

В книге "Моя жизнь" Шагал уверяет, что город можно увидеть "весь как на ладони", если "глядеть из чердачного окошка, примостившись на полу", и добавлял: "Я писал из моего окна, никогда не прогуливаясь по улицам с ящиком для красок". Справедливость этих слов могу подтвердить: я наблюдала город из окошка... гостиницы.

День был очень жаркий. Августовский зной выбелил шагаловскую синеву неба, беспощадное солнце погнало нас в номер. Я подошла к окну в надежде на свежий воздух (все-таки 13-й этаж!) - и замерла...

Внизу лежал Витебск. Он жил. Он дышал. Неожиданно под окном грянул траурный марш - в одном из домов было горе. А рядом, в соседнем дворе... Вы не поверите! Играли свадьбу! Невеста садилась в машину, нарядная, счастливая.

И оба кортежа двинулись в путь... Одновременно. Они, эти люди, не знали Шагала, но он парил над ними...

Он познакомился с Беллой случайно. Она забежала к ним в дом по-соседски. Сердце рванулось навстречу - судьба. А Белла? Ей понравился этот парень, но... Время покажет.

Марк уехал в Париж. Пролетели четыре года. И вновь Витебск. Теперь уже нет сомнений, они решили пожениться. Сомнения были у родителей. Отец Беллы Розенфельд владел тремя ювелирными магазинами, в витринах которых "переливались всеми цветами радуги драгоценные кольца, броши и браслеты. Тикали всевозможные часы: от висячих до обыкновенных будильников". Сказочная роскошь! Розенфельд обожает свою дочь, а Башенька что выдумала выбрала сына селедочника! Да еще художника! "Куда это годится! - горестно качал он головой.- Что скажут люди?"

Родители Марка тоже не в восторге: Розенфельды лакомятся виноградом, а Шагалы - луком. "Птица, которую мы позволяли себе раз в году, накануне Судного дня, у них не сходила со стола".

Но что влюбленной девушке до этого. Она по утрам и вечерам таскала Марку в мастерскую "теплые домашние пироги, жареную рыбу, кипяченое молоко, куски ткани для драпировок и даже дощечки, служившие мне палитрой".

А Белла вспоминала, как в день рождения возлюбленного она собрала у себя дома яркие платки, нарвала в соседнем саду синие цветы и украсила комнату Марка: "Я все еще держала цветы. Сначала порывалась поставить их в воду. Завянут же. Но очень скоро про них забыла. Ты так и набросился на холст; он, бедный, задрожал у тебя под рукой. Кисточки окунулись в краски. Разлетались красные, синие, белые, черные брызги. Ты закружил меня в вихре красок. И вдруг оторвал от земли и сам оттолкнулся ногой. Как будто тебе стало тесно в маленькой комнатушке. Вытянулся, поднялся и поплыл под потолком". Потолок раздвинулся - и влюбленные устремились в синеву витебского неба.

Ученые называют это "метафорой обретенного счастья", а Марк Захарович был проще в определении: "Только открыть окно - и она здесь, а с ней лазурь, любовь, цветы. С тех давних пор и по сей день она, одетая в белое или в черное, парит в моих картинах, озаряет мой путь в искусстве. Ни одной картины, ни одной гравюры я не заканчиваю, пока не услышу ее "да" или "нет".

Всю свою любовь к Марку, всю нежность и трепетность чувства передала Белла в своей книге "Горящие огни" (иллюстрированную ее гениальным мужем). Но вы не найдете Шагала на ее страницах - там витает его дух, ибо он, Шагал, "похож на блуждающую звезду. Она неуловима. То просияет пронзительно-холодным светом, то затуманится и скроется из виду. А имя! Носить такое имя! Как перезвон колоколов!"

Белла Розенфельд была незаурядным человеком. Она получила прекрасное образование, изучала в Москве историю и философию. К слову, темой ее выпускного сочинения в школе Герье было творчество Федора Достоевского. Мечтала стать актрисой, занималась в студии Константина Станиславского, играла на сцене, имела успех. Но замужество, переезд ее за границу поставили точку на ее карьере. Она посвятила себя мужу и дочери.

Их свадьба летом 1915 года была более чем скромной.

И стала ты женой моей

на годы долгие. Сладчайшей.

Дочь подарила - дар редчайший

в наиторжественный из дней.

На свадьбу жених опоздал. Потом посмеивался, описывая этот "синедрион": "Жаль, я не Веронезе. Длинный стол, за ним главный раввин, мудрый с хитрецой старец; чинные толстосумы и целая орава бедных евреев, изнемогающих в ожидании моего прихода, а на столе - угощение. Без меня какая же трапеза..."

Белла вспоминает себя, невесту: "Белое длинное платье, которое струилось, точно жизнь на земле".

Молодые сидели под красным балдахином и не могли дождаться того момента, когда окажутся вдвоем. Он сжимал ее хрупкие пальцы и мечтал обнять ее, целовать...

Я помню: ночь, и рядом ты,

и в первый раз к тебе прилег я,

и погасили мы Луну,

и свечек пламя заструилось,

и лишь к тебе моя стремилась

любовь, тебя избрав одну.

Она наполнила собой его жизнь, все ею вдохновлено. Вспомните "Ландыши" (1916). Это подарок ей, жене, возлюбленной, Белле. Все созданное в эти годы наполнила любовь к Белле. Их любовь парит над городом: "Над городом", "Голубые любовники", "Прогулка", в которой "Шагал держит Беллу как знамя". А ее портреты - "Белла у стола", "Белла на террасе", "Белла и Ида у окна" и, наконец, "Белла в белом воротнике". Она над миром, она над ними: мужем и малышкой Идой, делающей свои первые шаги. После смерти матери Ида станет идолом для отца.

Летом 1922 года Шагал с семьей покидает Россию и уезжает в Берлин, а через годы, получив письмо одного из друзей с призывом "приезжай - ты известен", переезжает в Париж.