Игорь Пэ - Море

• Название: Море
• Автор: Игорь Пэ
• Жанр: Русское современное

Мудрые люди говорят, что жизнь – лучший сценарист, и иной раз невозможно придумать то, что порой случается на самом деле. Поэтому все эти истории могли произойти, или произошли, или ещё произойдут. А море… оно будет всегда. Такое же глубокое и непостижимое, как наша жизнь.

---

Море Игорь Пэ

Фотограф Игорь Владимирович Попов

© Игорь Пэ, 2017

© Игорь Владимирович Попов, фотографии, 2017

ISBN 978-5-4485-8791-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Борода

«C’est une histoire qui a pour lieu Paris la belle…»

Notre Dame de Paris, un spectacle musical.1

Когда мне становится плохо, я отращиваю бороду и очень хочу в Париж.

Почему в Париж, это, наверное, в той или иной степени понятно. Париж – столица мира, столица Франции, страны, оказывающей на меня магическое и завораживающее действие. Да и сам город привлекает несказанно своими каштановыми бульварами, узенькими кривыми улочками с расположившимися прямо на тротуарах маленькими кафе, где так приятно после многочасовых прогулок по старому городу выпить бокал всем известного французского вина или чашечку не менее известного крепкого кофе. Поэтому, всё-таки, неудивительно, что, когда мне становится плохо, я хочу в Париж.

Но борода. Странно, конечно, звучит. И тем не менее. И даже сам не знаю почему. Просто однажды, когда мне стало очень плохо, в голову пришла мысль отрастить бороду. Даже помню, как это было. Я приехал на работу, заглушил двигатель автомобиля, откинулся на сиденье и… подумал, что если я отпущу бороду, мне точно полегчает. Через неделю борода более-менее наметилась, а мне стало действительно лучше. Я носил эту бороду ещё очень долго, с месяц, хотя, честно говоря, она мне не очень нравилась. То есть нравилась, но не очень. Все вокруг говорили, что борода мне идёт, а мне казалось по-разному. Один день я оставался в восторге от своей бороды, на другой она мне не нравилась, и я порывался от неё избавиться. Но я был так благодарен моей бороде за пришедшее облегчение моих мучений, что рука не поднималась сбрить её. Так и ходил. В бороде. Потом, правда, сбрил, когда потеплело, и в ней стало жарко. Но с тех пор я знал, что у меня есть замечательное средство против моего «когда становится плохо» – борода.

Короче, мне было плохо. Я ехал на работу, стоя в пробке и… и мне было плохо. Когда я проснулся, мне было плохо, когда позавтракал – стало лучше, а потом я вышел на улицу, и мне стало как-то очень плохо.

Всю ночь шёл снег. Много снега. Снег засыпал всё – деревья, дома, машины, засыпал подвернувшихся ему под горячую руку людей. И всё падал, падал, падал, а я сидел дома и грустил. Потому что мне было плохо. Я сидел у окна, смотрел на снег и жутко хотел в Париж.

А на следующий день, в пятницу, я вышел утром на улицу и увидел московскую началомартовскую оттепель. То есть такое время года, когда становится теплее, чем зимой, снег тает, превращаясь в непроходимую кашу, а там, где он стаял, образуются лужи. Причём не просто лужи, а лужи-моря, или даже лужи-океаны. И при всём при этом небо закрыто низкими серыми тучами без малейшего солнечного просвета. Снега мне на машину намело за ночь целую гору, а подтаяв, он слежался и покрылся ледяной корочкой. Я вздохнул, сетуя на ещё одну неприятность, и начал очищать машину от снега. Работа не спорилась. Делать ничего не хотелось. Кое-как счистив сугроб, да и то не везде – снег остался на крыше и багажнике, я сел в свою давно не мытую машину, которая за зиму запачкалась и внутри, и снаружи. Заезжать на мойку я не видел смысла, потому что усилия мойщиков превращались в ничто через пять минут, а не заезжая на мойку я не мог прибраться и внутри.

Я выехал на грязной машине на грязную же дорогу. Пробился на магистраль и встал в пробку. Обычную утреннюю пробку, которой именно сегодня почему-то не виделось ни конца, ни края. Грязное небо давило сверху, а соседи по потоку смотрелись в таких же как у меня грязных автомобилях хмуро и устало.

Радио бубнило просто для фона – слушать его не хотелось, а хотелось в Париж. В Париж, где, как мне казалось, всегда сияет солнце на голубом небе, и всегда весна, а люди улыбаются друг другу и сами себе.

Мой подбородок при повороте головы цеплялся за шарф – я не брился с понедельника, и на лице заметна была почти недельная щетина. Я улыбнулся. Впервые с начала «моего плохо» улыбнулся, подумав, что борода-то начинает работать. Но очередной рывок до впереди стоящей машины, яркие красные огни в глаза, ветровое стекло с размазанной по нему грязью и мерзкая морось с серого неба вернули меня в прежнее состояние.

Пробка тянулась, и незаметно для себя я погрузился в размышления. Что же случилось? Почему плохо-то? Ведь плохо бывает… бывает, когда, например, уходит любимая девушка. Плохо? Плохо. И даже если вида не показываешь, всё равно плохо. Но, по крайней мере, есть причина. Плохо бывает, когда поссорился с лучшим другом. Из-за ерунды какой-нибудь, но вы наговорили друг другу кучу неприятного. И хотя знаешь, что лучший друг он на то и лучший, что даже после ссоры вы помиритесь, но сейчас плохо, а ещё жутко стыдно. Плохо может быть, если на работе ничего не получается. Ты занимаешься любимым делом, стараешься сильно, а всё равно ничего не получается. И тогда начинаешь думать, что ты не способен к этому делу. Любимому делу, которым мечтал заниматься всю жизнь. А вот теперь ничего не получается. И вроде начальник не ругается, и все вокруг помогают, а тебе плохо от недовольства собой и какого-то разочарования в себе. Да ещё много из-за чего может быть плохо. Но в любом случае есть причина. А у моего нынешнего «плохо» её не было. То есть она, может, и была, но я не мог её найти. И мне было плохо без причины, и от этого делалось ещё хуже.

Единственное, что я понимал – мне стало беспокойно. Но не то, чтобы я волновался или переживал из-за кого-то или чего-то. Нет, просто у меня пропал покой. Я просыпался утром, и у меня начинало сосать под ложечкой, такое неприятное чувство, будто щекотно где-то внутри в животе. А ещё я каждый момент ждал какой-то неприятности. Не понимал какой, но твёрдо и уверенно ждал. А она всё не случалась, эта неприятность. Может быть, если бы она произошла со мной, стало бы легче. Но жизнь текла мирно, а покой не возвращался.

У меня не было ни одной стоящей причины для беспокойства. От меня не уходила девушка, у меня её просто не было. Я не ссорился с лучшим другом, мы вообще никогда не ссорились и всегда отлично понимали друг друга. У меня всё получалось на работе, причём на любимой работе, я занимался проектированием зданий и мечтал об этом с детства, собирая из кубиков игрушечные дома. И никакой другой стоящей причины для «плохо» тоже не было.

Сначала я думал, что беспокойство пройдёт, мало ли что случается. Через пару дней покоя не наступило. Я покопался в себе и решил, что у меня всё хорошо, то есть причин для отсутствия покоя нет. Проведал родителей, позвонил друзьям и понял, что за близких тоже волноваться не стоит. И тогда началась настоящая тоска. Не помогало ничего, ни кино, ни чтение любимых книг, только на работе я немного отвлекался. А ещё через пару дней я уже хотел побывать в Париже и начал отращивать бороду.

Это случилось на прошлой неделе. А сегодня была уже пятница следующей. Я по-прежнему стоял в пробке, но начинал уже думать, что в пятницу обязательно надо развеяться. Всю неделю я занимал время по большей степени работой, а вечерами, пытаясь отвлечься, наводил порядок в своей маленькой квартирке, баловал себя приготовлением ужинов и прочими безделицами. А сегодня решил, что стоит развлечься и отвлечься от беспокойства. Я уже предвкушал, как немного погодя, ближе к обеду, позвоню Вовке, мы встретимся вечером где-нибудь в хорошем месте, пообщаемся, обязательно выпьем, хотя бы немножко, а если будет желание, то и побольше. Редко когда, встречаясь с Вовкой, этого желания не возникало. Обычно сначала мы культурно выпивали по кружечке пива или по пятьдесят водочки, потом культурно закусывали, после заказывали ещё выпить, выпивали, ещё чуточку закусывали. А потом Вовка смотрел на меня, мы встречались взглядами, и он показывал на пустые стопочки или пустые пивные кружки, поднимал перед собой два пальца и вопросительно смотрел на меня. Я утвердительно кивал, и Вовка звал официантку и делал заказ.

Постепенно мы расслаблялись, пустой посуды на столе становилось больше. Мы выпивали много, но исключительно столько, чтобы было хорошо. То есть мы, конечно, были уже пьяные, но только до такой степени, чтобы расслабиться и отвлечься. Нас начинало «вертолётить», но мы твёрдо стояли на ногах. Вовка исключительно тонко чувствовал эту грань, причём не только свою, но и мою. А дальше наши посиделки нередко присоединялись к соседям по заведению, и мы, придя вдвоём, проводили вечер в весёлой и шумной компании.

Ночью мы разъезжались по домам, причём частенько нас забирала Таня, Вовкина жена. Она почему-то никогда не сердилась на мужа за подобные гулянки, если он выпивал вместе со мной. Она приезжала к ресторану, мы выходили пьяные и весёлые и начинали соревноваться в галантности к Тане, а она называла нас непроходимыми балбесами, жуткими алкоголиками и ещё как-нибудь, при этом улыбаясь и смеясь. Мы обижались, что веселило её ещё больше, но уже через минуту, забыв про обиду, садились в машину. Таня отвозила сначала меня, а потом они ехали домой.