Андрей Виноградов - Кофе на троих (сборник)

• Название: Кофе на троих (сборник)
• Автор: Андрей Виноградов
• Жанр: Русское современное
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-17-982422-0

Андрей Виноградов – мастер тонких психологических наблюдений, вплетенных в канву нашей беспокойной жизни. Его имя никогда особо не светилось в прессе, но многое говорит профессионалам. Известный журналист, создатель Фонда эффективной политики, политтехнолог, переводчик, он был председателем правления РИА «Новости», директором издательства журнала «Огонек», участвовал в становлении «Видео Интернешнл».

В книгу вошли две повести «Кофе на троих» и «Старый пес». Это истории о силе и слабостях живущих рядом с нами – любви, боли и самопожертвовании. Формула таинственного земного счастья парадоксальна – оно есть, но его нет. Мужчина и женщина – два инопланетных существа, пребывающие в собственных измерениях и неудержимо притягивающиеся друг к другу. Страсть, любовная мука и холод отчуждения – так было во все времена, так происходит и сейчас…

---

Андрей Виноградов Кофе на троих Сборник

© А. Г. Виноградов, 2017

© ООО «Издательство АСТ», 2017

* * *

Кофе на троих

Глава 1

С Испанией Зое всё было более или менее ясно, подготовилась: Франко, король, Дон Кихот, где-то там ранили Юматова в «Офицерах», кризис, фламенко, коррида, паэлья, неблагозвучная для русского уха ветчина «хамон»… «Только, дорогой мой свояк, не испанка твоя вероятная невестка, а совсем даже мексиканка. Старый ты, невнимательный… и вообще болван и болтун! Напрягись, Зоечка, включи ум. Текила, ацтеки, художник – большой друг СССР… Сикейрос? Пусть будет. Пиво из кактусов…»

Зоя, словно чеки, нанизывала случайные ассоциации на штырь, выдержанный в цветах мексиканского флага. Ни дать ни взять – продавщица годов эдак шестидесятых, из сельмага, заправская, таких начальство шумно уважает, а покупатели тихо побаиваются. «Или кладовщица – требования? Или… Стоп. Это вообще важно? Продавщица, кладовщица, одна обсчитывает, обе обвешивают…» Ей казалось, что цвета флага она помнит, совсем недавно в русском издании «Natioanal Geografic» на картинку наткнулась, а на зрительную память Зоя не жаловалась. «Зеленый, белый, красный и что-то по центру… Птица? Птица. И совершенно точно с одной головой. Нормальная. Нет, так не очень лояльно по отношению к родине… Обычная. Лучше? Путин не обидится? Вот же… Ну не о чем больше думать! И далась мне вся эта страноведческая ерундистика? Можно подумать, будем с ней Сикейроса обсуждать. На каком, спрашивается, языке?» Вспомнилось, что существуют книжонки незатейливые – разговорники: «Пожалуйста, не сердитесь», или «Извините, что я сижу (стою) к Вам спиной», и еще – «Отведите меня, пожалуйста, обратно в гостиницу»… Пару раз Зоя непонятно зачем листала такие в книжном. Возможно, хотела понять, о чем русские говорят с иностранцами там, где они – иностранцы – дома, и прикинула, что отечественный турист в чужеземии туповато миролюбив, приторно вежлив и довольно-таки обременителен. Впрочем, опыт подсказывал, что ближе всего к правде тяготеет последнее, насчет обременительности, не могут же люди меняться так резко, значительно, на короткий срок и за свои кровные, то есть без повода? «К чертям разговорники, да и не потащусь я в ”Дом книги”, поздно уже и дождь, дождь давно».

Зоя исподволь изучала свою визави. Ненавязчиво, без пресловутой бабской дотошности, от которой у объекта внимания нет-нет и затлеют одежды. Так, к слову сказать, и не умела, но хорошо знала, как это делается. Просто надо было хоть чем-то себя занять, вот и присматривалась. «Ничего девочка, вполне миленька, ухоженная. Фигурка хорошая, не эталон, конечно, мелковата для эталона и ножки подлиннее сгодились бы в самый раз… Но если не цепляться, то есть без фанатизма – вполне себе ничего: стройненькая и… можно сказать, что хорошенькая. На таких мужички что постарше западают обычно. Доченька… И расстройства меньше: в люди выйдут и не шипят в след завистники: смотри, комод свой на манекенщицу променял. Странно, что Олега на такой тип потянуло, хотя я и предыдущих его не видела, одну только, мельком, ни имени не вспомню, ни как выглядела, но рыжая, это помню. А с этой девицей хлопотно выйти может. Те, что постарше, они и опытнее и побогаче и уж куда как надежнее. Доченька… Надо же, привязалось… Для спокойной жизни я бы чего попроще Олежику посоветовала, ну да кому они наши советы нужны… И что вообще такое эта спокойная жизнь, а как понять – ”попроще”? Шею покороче и прыщи вокруг рта? Бред. Правильно, что нас не слушают… Колец, слава богу, ни в ноздре, ни в губе. Смешливая опять же, губки трогательно надувает и складывает трубочкой. Как рыбка за аквариумным стеклом. Все думают, это рыбка разговаривает так, а ей кушать хочется. Нервничает. Будто я сама по себе прилетела… оценки ей экзаменационные выставлять. Вон как елозит ладошкой по коленке, словно до мениска в футбол доигралась. Неужели и впрямь верит, что скажу Олегу: ”Нет, друг мой, не твое это…” – и посыплются их отношения как гречка на пол – по щелям, да под плинтус, не собрать. Интересно, это в Мексике у них такие дремучие нравы? Надо будет у Олега спросить. А он, балда, тут же ей все и выложит… Язык без костей… Тебя так мексиканское воспитание занимает? Ну вот и не лезь. С другой стороны, а что в этом такого? Орешек знаний тверд, но мы его всё колем, колем…»

– Олежа, а как Коля поживает, ну помнишь, вы мотоциклами еще увлекались, целеустремленный такой…

– Тёть Зой, да он уже года три в Израиле, целеустремленный… У него бизнес свой, что-то связанное с медоборудованием, болтаем иногда по скайпу, редко. Теперь еще реже, потому что, выходит, не о чем особенно разговаривать, разве повспоминать, опять же не старые еще, успеется, повспоминаем. Целеустремленный… Забавно, что ты это сказала. Скорее уж прагматичный…

Олег и себя считал прожженным прагматиком и настойчиво рекламировал прагматизм, прежде всего собственный, как главную добродетель путаной современности. Те, кто не близко знаком с ним, легко покупались на его обаяние и разглагольствования. Немногочисленные прочие, числом два – отец и тетка – соглашались привычно, не заморачиваясь с досужими спорами, непременный остаток которых – обиды. Каждый думал при этом свое. Отец, когда все-таки распалялся, ругал Олега «понтярщиком», а в их недолгой взрослой совместной жизни призыв к сыну «Хватит уже выпендриваться!» мог претендовать на место команды «Смирно!» в армейской казарме. По частоте упоминаний, естественно.

– Хорошо, что не совсем растерялись, прагматики…

– Олли?

– Ну, в общем, да… Извини, тёть Зой, я переведу.

– Да без проблем.

«Про себя подумал, наверное: вот же стерва, уела прагматиком… Может, и в самом деле я стерва? Не льсти себе, слишком нежное слово. И что теперь? Еще кофе? Мне без сахара…»

– Олли? Предложи Зо еще кофе.

– Тёть Зой, черненького, горяченького?

– Смерти моей хочешь?

– Да какой мне от этого прок?

– Ласковый.

– Семейное.

– Олли? Зо?

Время от времени, не позволяя паузам растягиваться до появления обоюдной неловкости, заполняя пустоты подливанием кофе, нешумной суетой ложек, размешивавших то, чего не было, не могло быть в чашках – обе пили без сахара, Зоя и Эва перебрасывались парой-тройкой фраз о погоде, Париже, погоде в Париже, погоде в Москве. В конце концов, Олег, прокашлявшись, заметил со смешком, что чувствует себя толмачом и хохмачом в элитном английском клубе.

– Таких туда вряд ли пускают.

– Тоже правда.

Олег, конечно же, очень старался, ему и доставалось больше всех. Он наравне с женщинами не давал разговору затухнуть, к тому же с готовностью переводил, что-то рассказывал про привычки местных, хохмил и переводил Эву, Зою, себя. Не надо было обладать даром провидицы Ванги, чтобы понять, а если попасть под дыхание, то и обонять, насколько непросто дается ему эта роль, вообще жизнь в это утро. Зоя знала племянника «как облупленного», в смысле, пребывала в уверенности, что знает именно так, вирусное заблуждение старшей родни, испокон веков царящая на Земле эпидемия… С другой стороны, все же тридцать лет был у нее на глазах, если не мелочиться… Ну чаще на слуху… А что, мнение отца с матерью – это пустяк какой? Короче, в таком печальном виде тетушка наблюдала племянника впервые: непроспавшийся, нечесаный, неуверенно шарящий по столу глазами в охоте на пепельницу, будто пепельнице дела другого нет, как только метаться подраненной ланью по скатерти, сохранившей, как обереги от повтора вчерашнего безобразия и в назидание трепещущим на легком сквозняке занавескам, три дюжины пятен. «И не мальчик уже, морщинки вон вокруг рта. И на лбу. Ой, прядка вроде седая… Да нет, солнце, слава богу, проказничает, рано ему еще. Как часто он… так?»

– Печенку, Олежа, беречь надо. По телевизору говорят, что она каждый день совершает невидимый подвиг.

– Штирлиц… То-то я чувствую предательство в организме.

– Штирлиц, друг мой, за нас был.

– А мне надо, чтобы за меня.

– Зо?

– Мне рассказать про твой врожденный гепатит?

– А вот это к Павлику Морозову ближе…

– Зато от цирроза дальше.

– Ну всё, блин, за вас: Штирлиц, Морозов… А за меня кто-нибудь есть?

– Трепло.

– Это фамилия?

– Это диагноз.

– Звучит лучше, чем цирроз.

– Олли?

– Зо говорит, кухня у тебя получилась ну просто обалденной.

– Зо… Мне так приятно, спасибо тебе. Я очень ценю твои добрые слова, мне правда очень приятно.

– Говори с ней нормально, она же не инопланетянка, всего лишь моя тетя, чего напрягаться? Скажи еще: звук вашего голоса ласкает мне звук. И книксен. Вот же… Что ты как каменная?

– Ты еще больше меня нервируешь, а я, между прочим, стараюсь.

– Лучше прекрати стараться и расслабься.

– Тёть Зой, это мы о своем. Извини. Просто девушка иногда тупит. Не больше, чем все девушки… Ну ты про это все знаешь… Шучу-шучу!