Барбара Картленд - Недосягаемая

• Название: Недосягаемая
• Автор: Барбара Картленд
• Издательство: Библиополис
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-7435-0149-1

---

— Здравствуйте, мисс Станфилд. Кажется, вы принесли письмо от одного моего старинного друга? Присядьте, пожалуйста. — Он указал на глубокое удобное кресло возле стола.

— Вот оно, — ответила Кристин, — и мистер Вандерфельт просил меня передать письмо вместе с его любовью.

Сэр Фрейзер взял конверт, но распечатывать не стал. Вместо этого, он взглянул на Кристин с задорным блеском в глазах.

— Как поживает мой друг Кауан? — спросил он. — Все еще задает перцу нью-йоркской интеллигенции?

— У него все хорошо, — ответила Кристин. — Мне кажется, я до сих пор никого не встречала, кто бы так радовался жизни.

Сэр Фрейзер рассмеялся:

— А почему бы и нет? Он знает в ней толк, на что большинство из нас, бедных глупцов, не способно. А теперь, моя дорогая, я прочту то, что хотел сообщить наш общий друг.

Он разрезал конверт длинным костяным ножом и вынул письмо.

Кристин осмотрелась. Комната, в которой она оказалась, поразительно отличалась от той, где она ожидала приема. Это было большое, высокое и продолговатое помещение, перестроенное, как правильно догадалась Кристин, из всех комнат задней половины дома. Сейчас отделанные сосной стены служили прибежищем для огромного собрания книг, а окна по обеим сторонам комнаты выходили в маленький внутренний дворик, весь заполненный цветами, и на тихую улочку.

Только о большом открытом камине, который топился бревнами, можно было сказать, что он является данью старым традициям. Все остальное было современным, в особенности письменный стол — полированное дерево с хромированной отделкой, — за которым сидел сэр Фрейзер. Это была необычная комната и по-настоящему красивая; Кристин еще раз удивилась ее непохожести на гостиную и поняла, что именно такой кабинет она ожидала увидеть у великого ученого.

Сэр Фрейзер медленно прочитал письмо Кауана Вандерфельта, а дойдя до конца, внимательно рассмотрел подпись, словно хотел убедиться, что она настоящая. Затем он отложил письмо в сторону и посмотрел на Кристин:

— Очень необычное письмо, молодая дама. Кристин улыбнулась. Она не совсем понимала, что ей следует сказать.

— Надеюсь, это не один из розыгрышей Кауана? — поинтересовался сэр Фрейзер.

Кристин покачала головой:

— Нет, каждое слово в нем правда.

— Гм, — сэр Фрейзер вновь взглянул на письмо, — а какой совет вам дал наш выдающийся друг, кроме того, что велел связаться со мной?

— Он взял с меня два обещания, — ответила Кристин. — Во-первых, я никому не буду рассказывать о себе, пока не увижусь с вами, а во-вторых, я никогда не стану изучать медицину или хирургию.

— А почему он попросил вас об этом? — заинтересовался сэр Фрейзер.

— Мистер Вандерфельт говорит: нет ничего опаснее, чем дилетант с ограниченными знаниями, и если я попытаюсь использовать мозги, а не инстинкт, то он опасается за последствия.

Сэр Фрейзер фыркнул:

— Как это похоже на Кауана. Называет себя реалистом, но я сомневаюсь, что он сам практикует собственные теории. Давайте-ка начнем с вами с самого начала, и вы расскажете всю историю своими словами так, как хотите.

Сэр Фрейзер в ожидании откинулся в кресле, но его взгляд задержался на секунду на одном предложении в письме, лежащем перед ним, которое гласило:

Смею вас заверить, мой дорогой Фрейзер, что я за свою жизнь встречал тысячи — чуть не написал миллионы — целителей, но они всегда приписывали свои способности какому-нибудь африканскому божку, Святому Духу или внутреннему голосу. И вот впервые что-то настоящее, без прикрас и ужимок. Посмотрите, быть может, вы разберетесь, лично я сбит с толку.

Кристин сначала помедлила, словно не зная, как начать, а затем очень спокойно, без малейших признаков волнения, заговорила:

— После Дюнкерка я уехала в Америку, где поселилась у своей двоюродной бабушки в Виргинии, она владеет огромным поместьем. У нее всегда живет несколько внуков, а некоторые из них были моего возраста, поэтому я, как можете себе представить, прекрасно проводила время. Меня восторгала разница между той жизнью и тем, что я знал а дома, а особенно мне была интересна негритянская прислуга. Некоторые из них служили у бабушки много лет. Мы часто забегали к ним в домики выпить кофе, поесть фруктов или просто поболтать, потому что дети очень хорошо знали их. Я тоже разговаривала с ними, и они мне очень полюбились.

Я прожила в Америке больше двух лет — мне еще не было шестнадцати, — когда однажды мы поехали проведать старую негритянку, которая жила возле реки, протекавшей по территории поместья. Кажется, она когда-то служила поварихой в доме бабушки, но ушла на покой из-за возраста. Мы все знали старушку Сару, и так повелось, что дети и внуки в доме в свои дни рождения приходили ее навестить. В этот раз ни у кого не было дня рождения, но бабушка узнала, что в Нью-Йорке умерла дочь Сары и что ее ребенка привезли старой женщине. Бабушка сама не могла повидать Сару в тот день, поэтому послала нас как следует все разузнать.

Мы отправились туда на наших пони и почти через два часа доехали до крошечного домика, построенного для Сары на территории поместья. Там жила небольшая колония негров в домах и коттеджах, которые вместе составляли то, что мы здесь называем образцовой деревней. У бабушки Иоанны были грандиозные идеи по улучшению жизненного уровня негритянской прислуги. Мы спрыгнули с наших пони, вызывая из дома Сару, и были удивлены, когда она не вышла, как обычно, к дверям поприветствовать нас. Мы подошли к домику, постучали и услышали ее голос, велевший нам зайти. Мы вошли в крошечную кухню, где горел яркий огонь, перед печкой сидела Сара с младенцем на руках.

«Входите, мисси, — сказала она моей кузине, — и закрывайте плотнее дверь. Этот младенец очень болен».

Конечно, мы сгрудились вокруг, чтобы взглянуть на ребенка. Это было маленькое существо, девочка пяти месяцев от роду, как я узнала позже, и в тот момент вид у нее был, безусловно, ужасный.

«Что с ним случилось?» — спросили мы.

«Этот ребенок болен до смерти, мисси», — ответила Сара.

«Какой ужас!» — воскликнули мы.

«Но ведь можно что-то сделать?» — спросила я.

«Я поеду расскажу бабушке, — сказала моя кузина. — Наверное, она сумеет устроить его в больницу».

«Бесполезно, — скорбно повторила Сара. — Этот ребенок умрет».

Она говорила ровным, обреченным тоном, к которому, как я потом узнала, прибегают все негры, когда, по собственному их выражению, «чуют смерть». Но тогда я впервые столкнулась с таким отношением, и что-то внутри меня восстало против добровольного отказа от борьбы, позволявшего умереть этой курчавой крохе.

«Давайте сами отвезем ее, — вырвалось у меня. — Позвольте мне подержать ее, Сара».

К моему удивлению, старая женщина положила ребенка мне на руки. Наверное, она просто была рада возможности отдохнуть и размяться. Я крепко прижала к себе ребенка и села возле огня. И пока я держала младенца, внезапно поняла, что с ним не так. Я увидела его тельце абсолютно ясно, слезно это была математическая задача, — болезнь отдела в маленьком животике. Ребенок был закутан в шали. Я развернула их и положила свободную руку на маленький черный живот. Почти не сознавая, что делаю, я начала медленно массировать. Другие дети продолжали разговаривать, расспрашивать Сару о ребенке и о том, как он к ней попал, и о дочери, которая умерла в Нью-Йорке. Сара занялась приготовлением кофе и предложила им печенье из большой жестянки.

А я молча сидела и массировала ребенка, чувствуя не понятную силу, пронзившую пальцы, — между мной и ребенком проходили какие-то волны. Я знала с абсолютной уверенностью, что от моих движений ему становится лучше. Никто не обращал на меня внимания, и, должно быть, я просидела там не меньше пяти минут, когда внезапно младенец открыл глаза и начал плакать. Сара вздрогнула, словно в нее выстрелили.

«Господи, помилуй! — воскликнула она. — Этот ребенок плачет впервые, как здесь объявился».

«Он голоден, — сказала я. — Дай ему молока».

Я все еще не отнимала руку от животика, и мне показалось, что Сара странно смотрит на меня, но, не вдаваясь в разговоры, она подогрела молоко в бутылочке, дала его младенцу, и тот начал живо сосать.

Можно было бы предположить, что на черном ребенке трудно разглядеть признаки болезни, но как только бедная крошка принялась за свою бутылочку, лицо ее изменилось: исчез легкий серый налет и черты лица больше не выглядели заостренными. Когда девочка расправилась с молоком, она улыбнулась и свернулась калачиком на своих шалях, словно готовилась заснуть. И тогда Сара подошла ко мне и внимательно посмотрела.

«Мисси Кристин, — сказала она, — что вы сделали с этим ребенком?»

Впервые я почувствовала смущение.

«Не думаю, что девочка была серьезно больна, — запинаясь ответила я. — Я потерла ей животик, только и всего».

Старая женщина наклонилась надо мной, взяла мою руку и принялась внимательно разглядывать ладонь.