Филиппа Карр - Чудо в аббатстве

• Название: Чудо в аббатстве
• Автор: Филиппа Карр
• Издательство: Терра-книжный клуб
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1999
• ISBN: 5-300-02405-8

Уникальная серия романов «Дочери Альбиона», описывающая историю знатной английской семьи со времен короля Генриха VIII (середина XVI века) до 1980 года (XX век, приход к власти Маргарет , Тетчер), сразу стала международным бестселлером.

На английском троне Генрих VIII (1520 — 1550 гг.), сластолюбивый король-деспот, казнивший одну за другой своих жен и преследующий католиков в Англии.

В рождественскую ночь в аббатстве Святого Бруно монахи находят младенца и объявляют это чудом. Они дают младенцу имя Бруно и воспитывают его в монастыре. Прошло 20 лет… Юноша одержимо хочет узнать тайну своего рождения, приходит первая любовь. Две красавицы-сестры борются за право обладать его сердцем, но он предпочитает старшую — главную героиню романа Дамаск Фарланд. Сыграна свадьба, и у них рождается дочь Кэтрин. У младшей сестры появляется таинственный поклонник, от которого у нее рождается сын Кэри вне брака. Кэтрин и Кэри, растущие вместе, полюбили друг друга. Но счастью влюбленных не суждено сбыться, так как выясняется, что они родные брат и сестра…

---

Когда Кезая услышала, что Амброуза повесили у ворот Аббатства, она пошла к виселице и стояла там, глядя на него. Невозможно было увести ее оттуда. Один из слуг привел ее домой, но она вновь ушла и всю первую ночь, что он висел там, провела возле него.

На второй день Дженнет, одна из наших служанок, привела ее и сказала мне, что Кезая показалась ей одержимой, а поступки ее необъяснимы. Я отправилась к Кезае и нашла ее в странном состоянии. Я уложила Кезаю в постель. Так она пролежала целую неделю. Рубцы на ее бедрах воспалились. Я не знала, как их лечить, и пошла к матушке Солтер в лес попросить совета. Матушка Солтер была довольна, что я ухаживаю за Кезаей, и дала мне несколько составов для примочек на больные места и настой из трав, который Кезае надо было пить.

Я сама ухаживала за Кезаей. Это было хоть каким-то занятием для меня в эти страшные дни. Думаю, отчасти ее горе усугубилось тем, что она боялась встречаться с людьми. Амброуз был мертв, она осталась одна и, чувствуя себя виновной в этом злом обмане, боялась смотреть людям в глаза.

Когда я сидела у постели, она начала что-то бессвязно бормотать. Она очень много говорила об Амброузе и о том, как она его соблазнила, во всем винила себя, повторяя, что это она была порочной.

— О, Дамаск, — шептала она, — не думай обо мне слишком плохо. Для меня это было так же естественно, как дышать, и нельзя было удержаться. С нами это так происходит… хотя, может быть, с вами так не будет… и с госпожой Кейт. Мужчины должны остерегаться госпожу Кейт… это сверху огонь, а под ним лед… а это опасно. А ты, госпожа Дамаск, будешь хорошей и преданной женой, попомни мое слово, и это самое лучшее.

Потом она говорила о мальчике.

— Он не смотрит на меня, Дамаск… а когда смотрит, то с презрением. Он никогда не простит меня за то, что я его мать. Он весь в мечтах, этот мальчик. Он поверил, что послан небесами. Он думал, что он святой, и вдруг узнает, что он плод греха распутной служанки и монаха, нарушившего обет.

Я просила ее успокоиться. Что было, то было. Жизнь нужно начать сначала.

— Боже милосердный, — сказала она, улыбнувшись, как в былые времена. — Ты говоришь, как твой отец, госпожа Дамаск.

— Это единственный человек, на кого я хотела бы походить, — уверила я ее.

Как ни странно, но я была для нее утешением. Я перевязывала ее раны, прикладывала мази, которые мне дала ее бабушка. Обязанности Кезаи я поручила другой служанке, чтобы она в уединении могла отдохнуть и набраться сил для встречи с людьми.

Она садилась у окна в надежде увидеть Бруно. Думаю, он знал, что она сторожит его, но никогда не поднимал глаз на ее окно.

Однажды я сказала ему:

— Кезая смотрит, как ты проходишь мимо. Если бы ты посмотрел на ее окно и улыбнулся, это ее подбодрило бы.

Он холодно посмотрел на меня:

— Она порочная женщина.

— Она твоя мать, — напомнила я ему.

— Я не верю.

Губы его плотно сжались, в глазах был лед. И я поняла, что он заставлял себя не верить. Он не смел верить этому. Он так долго жил с мыслью о том, что он был не такой, как все, что не мог допустить, чтобы стало иначе.

Я попыталась как можно мягче внушить ему:

— Надо смотреть правде в глаза, Бруно.

— Правде! Так ты называешь слова, произнесенные порочным монахом и распутной служанкой?

Я не стала говорить ему, что слышала их беседу с Амброузом за несколько минут до того, как убили Ролфа Уивера.

— Это ложь! — истерично закричал Бруно. — Ложь, ложь, все ложь!

Я подумала, что он в чем-то похож на Кезаю. Она боялась встретиться с людьми, а он не мог мужественно принять правду.

Как быстро человек привыкает к переменам! Прошел только месяц с того дня, как последняя вьючная лошадь с сокровищами покинула Аббатство, а мы уже приспособились к нашему новому образу жизни.

Листья на деревьях совсем распустились, обильно рос папоротник, кусты зазеленели, розы в том году цвели как никогда, и матушка весь день проводила в саду. Бруно помог ей сделать теплицу для выращивания лекарственных трав, потому что Амброуз передал ему свои знания в этой области. Матушка воодушевилась такой перспективой, и Бруно работал с ней в молчании, которого она, кажется, и не замечала.

В саду Аббатства уже появились сорняки, но никто не ступал на земли монастыря, так как не знал, как будет расценен такой поступок. Каждый день мы ждали каких-нибудь событий, но, казалось, об аббатстве Святого Бруно все забыли. В конце каждого дня у наших ворот появлялось несколько нищих, по распоряжению отца в саду поставили длинную скамью, и каждый бедняк получал кварту пива и неограниченное количество фруктовых лепешек.

Однажды я сидела в розарии матушки — замечательное место, окруженное стеной, куда можно было попасть через железную калитку — и думала:» Так не может дальше продолжаться. Это временное затишье.

Скоро что-нибудь произойдет «. Кезая больше не могла оставаться в своей комнате, она должна была двигаться, чем-то заниматься. Отец мой вернулся к своему обычному распорядку дня и уже не проводил так много времени в уединении и молитве. Кто-то должен был получить Аббатство. Я слышала, что король дарил монастырские земли своим фаворитам. И в Аббатстве произойдут перемены.

Размышляя об этом, я вдруг услышала, как щелкнул замок в калитке и в сад вошли Бруно и Кейт. Я заметила, что они держались за руки и говорили о чем-то серьезном. Потом они увидели меня.

— Здесь Дамаск, — излишне торопливо сказала Кейт. Я заметила, что глаза ее блестели, а выражение лица удивительно мягкое. И мне стало грустно, потому что с Кейт Бруно был совсем другим. Я почувствовала себя отторгнутой из того магического круга, куда так хотела попасть.

— В этом году розы замечательные, — сказала я. Я понимала, что они хотят побыть наедине, но я осталась на месте.

— Идите, садитесь, — предложила я. — Здесь очень хорошо.

К моему удивлению, они подчинились, и Бруно сел между нами.

Я заметила:

— Совсем как в старые времена в Аббатстве.

— И совсем не так, — резко ответила Кейт. — Это розовый сад моей тети, а не аббатская земля.

— Я имела в виду нас троих.

— Те дни давно прошли, — сказал Бруно. Я хотела вернуть те часы, когда нас было трое и я была частью этого трио. Я продолжала:

— Я никогда не забуду того дня, когда мы были в Аббатстве… все трое, и ты показал нам Мадонну в драгоценностях.

Щеки Бруно слегка порозовели. Кейт была необычно молчалива. Я догадалась, что они, как и я, думали о том моменте, когда открывалась большая железная дверь, ее скрип был такой громкий, что мог разбудить мертвого. Я вспомнила запах сырости, исходящий, казалось, от больших каменных плит, покрывающих пол, почувствовала тишину. Я сказала:

— Я часто думала, что случилось с Мадонной. Эти люди, наверно, забрали ее и все драгоценности отдали королю.

— Они не взяли ее, — ответил Бруно. — Произошло чудо.

Мы обе повернулись к нему, я поняла, что он впервые говорит о Мадонне, даже с Кейт.

— Что произошло? — спросила Кейт.

— Когда они вошли в священную часовню, Мадонны там не было.

— Где же она была? — настаивала Кейт.

— Никто не знал. Она исчезла. Было сказано, что она вернулась на небеса, чтобы не достаться грабителям.

— Я не верю этому, — сказала Кейт. — Кто-то спрятал ее заранее.

— Случилось чудо, — ответил Бруно.

— Чудеса! — воскликнула Кейт. — Я не верю в чудеса.

Бруно встал, лицо его покраснело, стало сердитым. Кейт поймала его руку, но он вырвался и побежал из сада. Кейт бросилась за ним.

— Бруно! — повелительно позвала она. — Вернись! А я осталась сидеть, понимая, что никогда не буду так близка ему, как Кейт, и почувствовала себя одинокой из-за этого.

И тут в сад пришел Саймон Кейсман. Я подумала, что он ищет матушку, и сказала ему, что она, наверно, в теплице с травами.

— Но я пришел к тебе, госпожа Дамаск, — ответил он и сел рядом. Он так пристально смотрел на меня, что я смутилась под этим взглядом, особенно после встречи с Бруно и Кейт, которая расстроила меня. Он продолжал:

— А ты становишься красавицей.

— Я не верю этому.

— И скромной к тому же.

— Нет, не скромной, — возразила я. — Если бы я думала, что я красавица, то, не колеблясь, признала бы это, ибо красота — не та вещь, которую можно ставить себе в заслугу, она от Бога.

— И умная, — добавил он. — Признаюсь, что немного теряюсь в твоем присутствии. Твой отец постоянно говорит о твоей эрудиции.

— Ты должен относиться к этому как к проявлению родительской гордости. Для отца его гуси — лебеди.

— В этом случае я полностью согласен с твоим отцом.

— Тогда я только могу сказать, что ты потерял свою способность здраво мыслить. Я боюсь за твои обязанности в суде.

— Что за радость говорить с тобой, госпожа Дамаск!

— Ты легко соглашаешься, господин Кейсман.

— С твоего разрешения я хотел бы задать один вопрос.